«Ты получишь необходимое, но не более того».

Она повернулась и пошла к лестнице.

* * *

Айвис сгорбился под одеялом, сев как можно ближе к костру, но его сотрясала дрожь.

Он мало что помнил. Стоит на пороге главного зала, потом… пробуждение за стенами, ладони изодраны, поцарапаны, усеяны занозами.

Ялад рассказал, что он вышел из бурного пламени с Вренеком на руках. Но даже одежда его не пострадала, невредим был и мальчик. Настоящее чудо. Однако в лагере царили ужас и горе: выяснилось, что пропала леди Сендалат. Ялад разодрал себе лицо, когда осознал тяжесть гибели заложницы — ведь на него возложили ответственность за ее безопасность.

Буря ушла ночью, даже легкий ветерок не шевелил леденящий воздух. Прислуга и дом-клинки лорда Драконуса стали бездомными.

Айвис хмуро смотрел на дрожащее пламя костра, словно какая-то часть души ожидала различить… нечто в ярких пляшущих язычках. «Владыка Аномандер, кто я такой, чтобы… Вы бросили вызов Азатенаю, сочтя себя обиженным. Видите цену, милорд? Дом в развалинах, заложница потеряна в огне. Дочери? Ну, полагаю, с ними тоже покончено.

Боюсь, гордыня уничтожит нас всех».

Если осмелиться, можно оторвать взор от пламени и найти лорда Аномандера рядом с Каладаном Брудом. Гости, носители невообразимых даров. Говорят, Великий Каменщик стоял, созерцая гибель построенного им здания, а потом разговаривал с надвратным камнем, на коем высечены загадочные письмена, и бормотал сам себе, что благое пожелание обернулось горькой истиной.

Что бы это значило, Айвис не мог понять.

Если же посмотреть в иную сторону — увидишь фигурку у соседнего костра, юного Вренека — глаза закрыты изнутри, снаружи выглядя остекленевшими. По выходе из горящего здания он спокойно лежал на руках Айвиса, но расслышав ржание лошадей, задергался как в горячке, извиваясь и лягаясь, так что пришлось его отпустить.

Но Ялад успел поймать мальца, когда Вренек рванулся назад в пламя, крича, что нужно спасать коней — хотя животных уже вывели через задние ворота.

«Да… Зима получила свою порцию безумных. Тут мы все согласны, верно?»

Он не сразу отреагировал на крики тревоги и удивления, быстро сменившиеся потрясенным молчанием; но в конце концов рассудок уловил эти подробности. Он поднял голову.

Толпа во главе с Яладом побежала через поле, только чтобы застыть на полпути. На той стороне неуверенно вылезала из канавы леди Сендалат. Вначале Айвис решил, что она надела алую юбку — хотя прежде у нее такой не видел. Потом понял, что кровавое пятно расползлось по ткани, и гуще всего оно между ног. Увидел, как она прижимает к нагой груди что-то маленькое.

Счел было это куклой, но заметил крепко сжатый кулачок.

Ялад и остальные попятились, лорд Аномандер и Каладан Бруд прошли мимо, но тоже застыли в нескольких шагах; Айвис встал, видя, что Сендалат идет прямо к нему. Но тут кто-то заслонил ее.

— Миледи, — произнес лекарь Прок, склонив голову. — Боюсь, мне нужно вас осмотреть. Вас обоих.

Она застыла перед хирургом. — Если угодно.

Он подошел ближе. — Можно увидеть ребенка, миледи?

— Девочка.

— Сказал бы… ей четыре или пять недель, но откуда…

— Она моя, — оборвала его Сендалат, и тон был до странности равнодушным. — Та, что выжила. Ее зовут Корлат.

— Миледи…

— Она полна любви, — продолжала Сендалат, — но не моей. — Тут же она оторвала дитя от груди и протянула Проку.

И лекарь запнулся, оглядываясь на Айвиса. Лицо вытянулось, полное уныния и тоски. Никто не шевелился и не говорил, все смотрели на Сендалат — а она держала дитя на вытянутых руках.

Невысокая фигурка протиснулась мимо Айвиса и обогнула лекаря. — Можно подержать, миледи? — спросил Вренек и, не дожидаясь ответа, взял ребенка, укрывая голое тельце полой плаща. — У Орфанталя есть сестренка, — объявил он, — и большая! — Сунул ей палец, который дитя внезапно схватило.

Улыбаясь, Вренек обернулся к Айвису. — Мастер, а она сильная.

Измученный и впавший в отчаяние Айвис понял, что едва видит их сквозь пелену горя.

КНИГА ТРЕТЬЯ. БЛАГОДАРНОСТЬ ЦЕПЕЙ

СЕМНАДЦАТЬ

Капитан Халлид Беханн отлично помнил время детского ужаса, когда свора диких собак, выгнанная из леса волками, забежала в деревню. Твари не ведали страха. Трое поселян — женщины и старик, оказавшиеся вне домов — были повалены и порваны в клочья; когда же дюжина взрослых мужчин похватала оружие и выбежала убивать зверей, те ускользнули в холмы. Была устроена охота. Но, хотя отлично вооруженный отряд прочесал опасные ущелья, овраги и лощины, три дня трудов ушли напрасно.

Через неделю от двух детишек, игравших во дворе, остались лишь клочья рваной, окровавленной одежды.

Деревня была новой, земли вокруг вспахали лишь недавно. Заросли вдоль излучины реки оставались обширными, их вполне можно было назвать дикими лесами. Отец Халлида наутро после гибели детей отправился верхом на север. Той ночью Халлид, оставшийся с вечно всего боящейся клушей-матерью, дрожал от ужаса, непроизвольно заражаясь настроением родительницы. Воспоминания о ночи запеклись на душе неистребимым клеймом.

Отец вернулся через день, и не один. Рядом с ним трусил дикарь в мехах, лицо покрыто рубцами-татуировками, волосы спутаны. От чужака гадко воняло. Он жрал сырое мясо и спал днем, лежа в куче отбросов у задней двери дома. Едва солнце закатилось, дикарь встал. Халлид помнил, как он прыжками пропал в сумерках.

Вернулся чужак через три дня, и принес вязку вываренных черепов. Оказывается, в своре было двадцать четыре пса. В качестве платы дикарь принял флягу сидра и выпил, сидя в пыли двора. Напиток сделал его сердитым, он выл, едва кто-то подходил близко. Новость разошлась, поселяне приходили смотреть на черепа и Джелека, их собравшего — но вскоре фляга опустела и охотник уснул.

Наутро Халлин не нашел его, хотя пирамида черепов осталась. Отец Халлида выругался, поняв, что Джелек прихватил пустую флягу.

С того дня псы — быстрые и опасные — стали основным страхом Халлида Беханна, в ночных кошмарах он часто видел оскаленные клыки, читая в глазах что-то безжалостное, неукротимое.

Разведчик сжался перед ним, дрожащий, закутанный в меховую шубу. Солдат Легиона, доведенный до самого жалкого состояния.

— Мы шли по следу. Окружали. Потом все изменилось — ночь ожила. Стрелы, сир, нас поражали стрелами, словно диких зверей! Отрицатели. В моем взводе было пятеро. Уцелел я один. Там были целые сотни, капитан, они шли стаями, мерзкие вонючие лесовики — а мы-то думали, что перебили всех!

Уставший, недовольный Халлид махнул рукой, веля солдату уйти. Двое дозорных подбежали и вытолкали его из шатра. Нет ничего менее вдохновляющего, нежели вид впавшего в ужас солдата. «Ты сбежал, глупец, бросив товарищей. Сбежал, когда должен был твердо стоять, сражаться». Но теперь он хотя бы знает, что ждет их за стеной леса к западу. Исход погони за Шаренас — не случайность. Кажется, они еще не покончили с отрицателями.

«Стрелы. Путь трусов. Ну, это никого не удивит.

Плетеные щиты. Но где мы найдем лозу, чтобы их сделать?»

— Лейтенант Эск!

Полог шатра отдернулся, высокая жилистая женщина вошла, лязгнув доспехами. — Сир?

— Вы командовали вчера южным флангом? Подходили близко к Манелету?

— Да, сир.

— Какой флаг развевался на ветру?

— Ни лорда, ни леди в крепости нет, сир.

— Уверены?

— Да, сир.

Халлид Беханн поднялся, крякнув от стрельнувшей в поясницу боли. Никогда он не любит верховой езды. — Разгар зимы. Интересно, что выгнало господ из покоев?

У лейтенанта не нашлось соображений.

— Соберите двадцать лучших бойцов для некоего ночного задания. Мы захватим крепость скрытно, если получится.

— Сир?

— Нужно пополнить припасы, лейтенант. Воображаете, кастелян расщедрится перед врагами?