– Не нажимай… – остановил Финн сына.

– Готово. Гляди!

– Только с одной стороны. Давай-ка…

– Все!

– …еще немного, – сказал Финн.

– Мама не заметит. – Я услышала, как Джордж уронил нож на пол и поднял его.

– Хватит масла. Ты помнишь, что я говорил тебе про холестерин? – спросил Финн.

– Скучное что-то.

– Слишком много жира портит сердце. – Финн у нас кардиолог.

– Скучно, – громко заныл Джордж.

– Ты намазал маслом только… ой, ладно, не важно. – У Финна, скорее всего, на лице появилась досада. – Осторожнее, – сказал он. – Оп-па! Ладно, это пускай съест Рокки. – Пес у нас ужасно разжирел, подъедая все, что падало с тарелки или изо рта у нашего сыночка.

– Я хороший повар, правда, папа? – спросил Джордж.

– Гордон Рамзи[1] гордился бы тобой. Вот так… Мама любит, когда тост намазан мармеладом.

– Она любит мармит и мармелад, а я люблю маму, – сказал сын.

– Я тоже. Джордж, ты испачкал все пальцы! – Финн устало засмеялся. – Теперь чем мы с тобой займемся, миссис Бурбон? – Мы прозвали сына «миссис Бурбон», потому что он любил бисквитное печенье с таким названием. А Финн у нас миссис Джемми Доджерс[2].

– Па, я хочу братика. Миссис Джемми Д, сколько ложек кофе?

– Три, милый. СТОП! – резко остановил Финн сына.

– Когда у меня будет братик? У всех в нашем классе есть, – заныл Джордж.

– Не жми так на плунжер! – В тоне Финна теперь звучало отчаяние. – Скоро, – ответил он на вопрос сына. – Сахар… бекон уже горит… Мы пытаемся делать сразу слишком много всего, верно, миссис Бурбон?

– Мне нужен братик, я не люблю девчонок.

– Они понравятся тебе, когда ты подрастешь, – засмеялся Финн.

– Почему?

– Ну, просто понравятся.

– Почему? – не унимался сын.

– Потому что жизнь без девочек все равно что… жизнь без печенья.

– Без печенья? – недоверчиво ахнул Джордж. – Мне такая жизнь не нравится.

Я люблю слушать их разговоры. Вот звякнула о раковину сковородка, под струей холодной воды зашипел горячий жир, пошел пар. Мне в ноздри ударил запах жареного бекона и яиц. К горлу подступила тошнота. Сейчас меня вырвет. Я бросилась в туалет, встала на колени возле унитаза, прижав руки к животу. Что я съела вечером? Прожарил ли Финн стейки? Не может быть, чтобы я забеременела…

Стаканы и кружки скользили по подносу, издавая звук, когда Джордж нес их наверх, в нашу спальню. Я рысью вернулась в постель, подложила под спину подушку и приняла величественную позу. Повернулась дверная ручка, снова застучала посуда на подносе.

– Осторожнее, Джордж, – предостерег сына Финн.

– Королева Джози! Завтрак прибыл, – позади них семенил Рокки. Лапы у него длиной около дюйма. Его часто принимали за большую крысу. Джордж сообщил мне, что я должна купить песику комбинезон из шотландки, чтобы он не мерз зимой.

– Восхитительно, – притворно воскликнула я, облизывая сухие губы, когда сын опустил поднос мне на колени. Полосатая пижама Джорджа была вся в пятнах от апельсинового сока и мармелада. – Столько всего я не съем, помоги мне. – Джордж решительно помотал головой.

– Мне нельзя. Я фрейлина королевы, – гордо заявил он.

Финн взял тарелку с яичницей и присел на свою сторону кровати. Джордж устроился между нами. Я сняла жесткий собачий волосок, коварно прилипший к моему тосту.

– М-м-м, – пробормотала я с наигранным удовольствием. – Вкуснотища! – Я отхлебнула чуточку кофе, прогоняя изо рта противный вкус рвоты. Кофе был темный, как лакрица, в нем плавали кофейные зерна. – Вы принесли салфетки? – спросила я у Финна, едва не задохнувшись.

– Сейчас принесу! – Джордж проворно вскочил, словно кролик, и побежал вниз, оставив за собой полоску липких крошек.

– Съешь это? – предложила я Финну, когда наш сынуля был далеко.

Финн помотал головой, и я запихнула угощение ему в рот. Мы засмеялись.

– Ешь!

– Джози! – Финн снова тряхнул головой. – Вообще-то, у меня небольшие проблемы с желудком.

– Правда? – с улыбкой спросила я.

– Спасибо за сочувствие.

– Вероятно, вчерашние стейки были того… несвежие. – Я с облегчением вздохнула. Конечно, вот и простое объяснение, почему меня подташнивает.

– Мне что-то не хочется идти с Джорджем на блошиный рынок…

– Не выдумывай! Ступай. Я встречаюсь с Тианой.

– Прикмен? – Финну нравилось произносить вслух ее фамилию. Тиана была готова выйти замуж за кого угодно, лишь бы сменить ее.

– Давай, Финн, ешь. – Мы с ним посмотрели на грязную тарелку и, стараясь не смеяться, отдали Рокки большой кусок тоста. – Да, кстати, мне понравилось, как ты сравнил жизнь без девочек с жизнью без печенья.

– А что ты скажешь о жизни без мужчин? – спросил Финн.

– Жизнь без мужчин это… – я сложила губы трубочкой, размышляя, – …жизнь без погоды.

– Здорово, – без энтузиазма сказал он.

– Сам подумай. Если бы мы не могли говорить о погоде, нам вообще не о чем было бы говорить. А так жизнь все-таки получается более интересной.

Тут в дверь влетел Джордж с газетой в руках. Все, что лежало в газете, вылетело и рассыпалось по деревянному полу.

После завтрака Финн отнес поднос вниз.

– Мам! – закричал Джордж. – Погляди!

Я бросилась в его ванную. Что он натворил на этот раз? На нем были маска и ласты – чтобы нырять за сокровищами. Вокруг Джорджа плавали его игрушечные солдатики. Короче, это было очередное нормальное утро в доме Гринвудов. То есть для нас нормальное.

По-моему, о том, удачный ли у тебя день, всегда можно судить по тележке, которую ты выбрала в супермаркете. В тот день у моей тележки было сильно скошено колесо.

Я опаздывала.

Я схватила тележку не глядя. Днем, когда я забрала Джорджа из школы, его тоненькие руки были покрыты черными пятнами. Учительница миссис Майлз встретила меня у ворот школы и сообщила громким голосом (явно специально), что Джордж стащил в классе ее авторучку и выдавил из нее чернила на себя и на ее новую юбку.

– Я наказала его, – сообщила она под взглядами других мамаш, – и дала ему четыре черные тучки.

Если дети вели себя хорошо, они получали золотые звездочки на «хорошей стороне» карточки. Если шалили, тогда черные тучки на «плохой стороне».

Я улыбнулась – какое облегчение, что наказание было таким милосердным.

– Миссис Гринвуд, – хмуро сказала учительница; мне даже почудилось, что из ее ноздрей вырывался огонь. – К такому поведению следует относиться серьезно.

Теперь Джордж бежал впереди меня.

– Давай без драм и капризов. Ты можешь выбрать что-то одно – игрушку или сладкое, – предупредила я.

Прошла почти неделя… Может, у меня обычный стресс? Дни перед Рождеством всегда напряженные. Недавно я слышала, как одна из школьных мамаш сетовала, что все еще не испекла рождественский пирог, а в прошлом году забыла добавить туда ром. Самое интересное, добавила она под дружный смех…

Куда подевался Джордж? Я с беспокойством огляделась по сторонам. Потом услышала, как отодвинулась занавеска фотокабинки.

– Джордж! Иди сюда!

Почему я так переживала из-за нового директора в его школе? Он появится в январе. Учителя меня тоже беспокоили. Они не понимали моего сына, их не устраивало его поведение. Нет, так жить невозможно. Все только и говорят о внезапном уходе миссис Лидделл. У нее произошел нервный срыв.

У меня никогда не было задержки.

Да, у меня неспокойная работа. Я никогда не жаловалась, потому что мне она нравилась, но иногда она требовала много сил. Я работала в дизайнерском агентстве «Джем Комьюникейшнс», моего босса звали Руби Голд, она была очень энергичная и влиятельная, а еще она носила костюмы в тонкую полоску и пудрила лицо так, что к вечеру над ее верхней губой появлялись трещины, словно на глиняной маске. Руби была само обаяние, голос гладкий как карамель, но я знала – один мой неверный шаг, и придется искать другую работу. Я до сих пор помню, как она сидела в своем кожаном кресле, сияющие светлые волосы были аккуратно убраны за уши, сверкавшие бриллиантами, и говорила мне, что она ожидала от меня: «Сто десять процентов – всегда». Она только что наняла Натали, молодую девочку из Южной Африки. До этого мы работали у Руби, на верхнем этаже ее просторного минималистского дома. Но компания расширялась, в одной комнате стало тесно, и мы перебрались в современный офисный центр в Хаммерсмите. Если Руби пронюхает, что я беременна… Лучше и не думать об этом.