– Последний вопрос, – сказал он, – и очень важный для меня.

– Что?

– Надеюсь, он был рад, услышав про ребенка?

– Угу. Он сказал, что это чудесная новость. – Я поводила пальцем по воде. – А у Алессии сиськи такие же хорошие, как у меня?

– Почти такие же.

Я повернулась и плеснула водой ему в лицо. Он схватил меня за руку. Мы захохотали.

– Твои лучше, понятно? Я ни на кого не смотрю, кроме моей красавицы жены.

– Эй, дружище! Ну-ка, договаривай, что у тебя на уме. – Я взяла его лицо своими мокрыми ладонями и поцеловала в губы.

Он вырвался из моих рук.

– Финн! – допытывалась я. – Что теперь?

– Давай допустим, что ты спала с ним.

– О’кей.

– Так ты спала?

– Нет, не спала. Ты ведь сказал – допустим, вот я и согласилась с этим.

– Ну, ладно. Мы тогда не были женаты; мы даже не встречались. Но дело в том, что Кларки… – Финн замолк, подыскивая нужные слова. – Я бы примирился, если бы ты спала с кем угодно. Но только не с ним. Ты понимаешь меня?

– Финн, ты знаешь, что я тебя люблю. И ты мне доверяешь, правда?

Он кивнул.

– Когда мои родители разводились, помню, отец говорил, что все дело не в том, что сделала мама, а в бесстыдной лжи. Из-за нее он чувствовал себя оскорбленным и униженным, – сказал Финн.

– Я никогда, никогда не причиню тебе этой боли.

– Знаю. Извини. Но у меня к тебе последняя просьба. Давай договоримся.

– Ну?

– Обещай, что ты будешь сообщать мне первому все новости, касающиеся нас. Мне, а не ему.

Финн быстро уснул.

А я была в панике, потому что знала, что завтра буду никакая. Два часа ночи, а утром мне вставать в 6.30. Я должна поспать.

Безнадежно. Я встала и на цыпочках спустилась вниз. Села на кухне и выпила чашку травяного чая, глядя на магнитики на холодильнике. Под одним, в виде клубники, рисунок Джорджа. Сын нарисовал тарантула, которого он видел в Лондонском зоопарке, и заставил Финна прикрепить его. Под другими клубничными магнитами были наши фото: Джордж высунул язык, Финн надел задом наперед бейсбольную кепку.

В кухню вошел сонный Джордж, прижимая к себе медведя, подарок дяди Эда. Забрался на стул.

– Почему ты не спишь? – спросила я сына.

– А ты почему? – ответил он вопросом на вопрос.

– Справедливое возражение, но тебе надо выспаться, чтобы быть красивым. – Я взъерошила его шевелюру.

– Тебе тоже надо, – захихикал он.

– Что ж, верно.

– Мой мозг не дает мне спать, ма. Мне плохо, когда я не могу спать. Я боюсь темноты. Я уверен, что все ребята из нашего класса спят. Ма, я инвалид? Неполноценный?

– Где ты услышал эти слова? – Вопрос сына меня поразил.

– Джейсон сказал про меня, что я такой. Что такое спазм? – В последние месяцы у нас были проблемы с Джейсоном. Он терроризировал Джорджа. А все учителя лишь советовали держаться от него подальше.

– Я тупой, да? Я никогда не доделываю домашнее задание, у меня не получается.

– Ну-ка, послушай меня, сынок. Некоторые вещи тебе делать труднее, чем другим детям, но ты не глупый.

Джордж кивнул.

– Ты особенный. – Я улыбнулась сыну.

– Я не хочу быть особенным. Я хочу быть таким, как все.

Я взяла его за руку, и мы поднялись наверх. Я положила его в постель.

– Обещай, что скажешь мне, если Джейсон снова будет тебя так обзывать. Ладно?

Он кивнул.

«Джордж, ты никогда не лги», – сказала я когда-то ему, когда он украл из моего кошелька десять фунтов, чтобы купить лего.

«Почему?» – так невинно спросил он.

«Потому что это обижает тех, кого ты любишь. После этого им трудно тебе верить».

Но ведь так и есть, – подумала я, целуя его перед сном. Маленькая ложь множится и становится большой. Ох, если бы я с самого начала сказала Финну правду.

– Это ведь не твоя куртка, – заметил Кларки. Он вышел из дома следом за мной и смотрел, как я отпирала замок на велосипеде. Я собиралась встретиться с Финном и Кристо и вместе с ними развозить рекламные листки по Кембриджу. Моросил дождь, ветер усилился, поэтому я надела худи с капюшоном, которую мне дал Финн. Об ее возвращении речь как-то не заходила; по нашему молчаливому согласию я оставила ее у себя.

– Финна, – спокойно сказала я.

– Он уже делится с тобой своей одеждой?

– Только худи. Ладно, мне пора.

– Ты прыгнешь с крыши многоэтажного дома, если он тебя попросит? – спросил Кларки. – Ты с ума сошла.

– Безумная страсть вытворяет с людьми странные вещи, – отшутилась я.

Финн, Кристо и я ездили по Кембриджу и раздавали сотни рекламных листовок. Кембридж был город велосипедов; всюду можно было услышать тиканье велосипедных колес по мощенным булыжником мостовым.

Мы разделились; парни собирались заезжать в каждый колледж и вешать листовки на всех досках объявлений, а также прикреплять их скотчем к черным железным уличным ограждениям. А я заходила в кафе и бары, в магазины одежды и книжные, где бывали студенты. Некоторое количество я отвезла к ларькам, торговавшим кембриджскими сувенирами, старыми пластинками, книгами и ночными рубашками, которые хлопали на ветру.

Вечером мы с Финном встретились в переулке возле Кингс Парейд; там в подвале большого здания с расписанными радугой стенами было маленькое кафе. Мои ноги и пятая точка болели от долгой езды.

– Надеюсь, мы не зря потратили время, – сказал Финн.

– Все будет нормально, – попыталась я успокоить его.

Он играл спичечным коробком.

– Нормально? Кому это нужно? Что, если никто не придет? – Он вынул из кармана мятую пачку сигарет. – Но ты ведь придешь, правда? – Он затянулся, и на его щеках образовались впадины. Потом погасил сигарету так же быстро, как и зажег. Я впервые видела его таким неуверенным в себе, и это шло ему почти так же, как и уверенный вид.

– Вообще-то, я не собиралась.

У него дрожали руки, и на этот раз я накрыла их своими руками.

– Все будет фантастически хорошо, и я, конечно, приду.

– Джози, я не смог бы сделать все это без тебя.

Тут к нам подошел Кристо, и мы тут же отдернули руки. Казалось, за нами кто-то наблюдал сверху. Как только мы делали попытку сблизиться, нас тут же отбрасывали в разные стороны.

И вот настал четверг, день открытия клуба. Проснувшись, я тут же отбросила одеяло, схватила полотенце и пошла в ванную, надеясь, что она свободна. Но нет, дверь была заперта. Я подергала ручку.

– Ты когда выйдешь? – крикнула я, приплясывая на месте. Стоять в коридоре было холодно.

– Подожди, – сказал Кларки. Дверь открылась. – Что с тобой?

– День сегодня хороший.

– Точно, – ответил он, пожимая плечами. – Еще один день, когда можно класть на полки рождественские карточки. Эге. Мой отец гордился бы этим. – Он выставил большой палец и прошел мимо меня.

Родители Кларки, особенно отец, пришли в ярость, когда их сын решил сделать на год перерыв в учебе. Их поколение не позволяло себе ничего подобного; они упорно учились. Перед отъездом в Кембридж я посоветовала Кларки проявить характер и сообщить отцу, что он хочет путешествовать и посмотреть мир, ведь он почти ничего не видел, кроме Дорсетских холмов.

– Я сказал ему, – сообщил мне через несколько часов Кларки, стоя на пороге; его волосы намокли от дождя. Я позвала его в дом и провела на теплую кухню.

– Что он сказал?

– Что он разочаровался во мне.

Я возмутилась и со стуком поставила на стол кувшин.

– Да как он смеет так говорить! Извини, Кларки, я понимаю, это твой отец, но ведь он просто чертов зануда и деспот. Сейчас я пойду и выскажу ему все, что думаю о нем.

Я сдернула куртку с вешалки, но тут почувствовала, как на мое плечо легла его рука.

– Не надо. Мне это не поможет.

– Но ведь ты не должен это терпеть.

Теперь мне на плечи легли обе руки; Кларки посмотрел мне в глаза.