— Как сегодня идут дела, Бэйсд?

— Нормально. Как ты чувствуешь себя, эксплуатируя мой имидж?

— Да ладно, не будь таким. У нас получается прекрасный материал.

— Я так рад, что могу развлечь кого-то.

Она широко улыбнулась.

— Я, вообще-то, хотела поговорить с тобой об этом.

Я уставился на неё.

— И что?

Она уселась рядом со мной.

— Нам нужно что-то ещё, Линкольн. Ты весь покрытый потом — это хорошее зрелище, но мы не можем показывать только то, как ты потеешь два часа. Мы собираемся продать это как что-то вдохновляющее и значимое.

— У вас есть все записи со мной.

— Да, это так. И это хорошо, многие из них мы используем.

— И интервью.

— Тоже хорошая вещь. Но нам нужно заснять тебя в тот момент, когда ты обычный человек.

— Что, я недостаточно обычный?

Она засмеялась.

— Нет, ты ненормальный. И мы оба это знаем.

Я нахмурился, не понимая, следует мне быть оскорблённым или польщённым.

— Куда ты за этим пойдешь?

— Нам нужно, чтобы ты навестил друзей, поговорил с семьёй, в общем, делал что-то ещё, кроме как ходил с кислым лицом между сеансами физиотерапии.

Это вконец вывело меня из себя.

— Я не хожу с кислым лицом. Какого чёрта тебе от меня надо?

— Я хочу, чтобы ты выполнял свою работу. Проведи время со своей сестрой.

— Сводной сестрой, — поправил я её.

— Не важно. Поговори с матерью. Помоги ей с мероприятиями. Позвони старым школьным приятелям. Сделай что-нибудь не такое депрессивное, как обычно.

Я сжал челюсть и поднялся на ноги. Джесс осталась на месте и посмотрела на меня.

— Чёрт тебя возьми, Джесс. Я делаю всё, что в моих силах.

— Этого недостаточно.

— Чертовски плохо, — я повернулся и направился к двери.

— Я поговорю с ним, если придётся.

Я остановился и медленно повернулся к ней. Она встала и нахально улыбнулась мне.

— Что ты только что сказала?

— Я поговорю с ним. Я не хочу этого, но я это сделаю.

— Ты думаешь, что это чёртова игра? Что ты можешь угрожать мне моим отчимом, тюрьмой или чем-либо ещё?

— Мне нужно большее, Линкольн. Просто помоги мне немного.

— Я предпочту снова гнить в камере, чем помогать тебе.

Я повернулся и ушёл, не потрудившись выслушать ответ. Я был взбешён, просто вышел из себя. Никогда не думал, что мог воспринять фразу «прийти в бешенство» буквально, но я буквально пришёл в бешенство. Мои глаза застилала красная пелена ярости. Я хотел что-нибудь сломать, хотел чьей-нибудь крови, наказать кого-нибудь так, как мир наказывал меня.

Хотел разгромить весь чёртов дом своими руками.

Я остановился у передней двери, которая распахнулась передо мной. Я отступил на несколько шагов, тяжело дыша.

— Ты в порядке?

Я посмотрел через плечо на Брента, оператора, который курил сигарету.

— Ага. В порядке.

Он пожал плечами и сделал шаг.

— Ты кажешься расстроенным.

Я кивнул ему.

— Дашь закурить?

— Конечно.

Я подошёл к нему, взял сигарету и зажигалку. Сделал затяжку, поджигая зажигалку, вдыхая дым и вбирая его в лёгкие. Я вернул ему зажигалку, а никотин затуманил голову, приводя меня в состояние лёгкой заторможенности. Я курил, когда жил в Европе, но вернувшись в штаты, решил бросить.

Это дурацкая, омерзительная привычка. Но в моём состоянии было чертовски здорово сделать что-нибудь безрассудное. Я не собирался снова начать курить, но было чертовски хорошо.

— Я понял, — сказал Брент, спустя секунду.

Я прислонился к стене рядом с ним.

— Понял что?

— Почему ты зол.

— И почему же?

— Джесс. Иногда она может быть настоящим куском дерьма.

Я рассмеялся, удивлённый.

— Разве она не твой босс?

— Да. Но что бы ни было, это правда.

Я улыбнулся ему. Брент был довольно милым парнем, но довольно тихим. Я осознал, что был удивлён, услышав, что он говорил о Джесс.

— Полагаю, что так.

Он засмеялся.

— Полагаешь? Да брось. Она снимает, как ты надрываешь свой зад на сеансах, и наблюдает за тобой, будто ты животное в зоопарке.

— Я заметил.

— Хочу сказать, она чертовски горяча, и я уверен, она даст тебе за секунду, но будем честны. Она больная.

— Больная, — повторил я, улыбаясь.

— Да, больная. Будто ты труп, а она хочет расчленить тебя или что-то в этом роде.

Я засмеялся, качая головой.

— Никогда не думал об этом в подобном ключе.

— Это лишь моё мнение.

Я сделал глубокую затяжку.

— Ну, может, ты и прав, старик. Кроме той части о давании.

— Да нет. Я абсолютно уверен, это самая правильная часть.

Я улыбнулся ему.

— Не-а. Я бы не прикоснулся к ней даже в хирургических перчатках.

Он засмеялся.

— Я тебя и не виню. Но лично я не хотел бы трахнуть её.

— Словно трахаешь боксёрскую грушу. По крайней мере, для меня.

— Что не говори, чертовски горячую боксёрскую грушу.

Я снова засмеялся и докурил сигарету, затем выбросил на землю и затушил.

— Спасибо, Брент.

— Да не за что.

Я повернулся, чтобы уйти.

— А, кстати, — сказал он. Я оглянулся. — Твоя сестра тебя искала.

— Сводная сестра, — машинально поправил я.

— Какая разница. Сводная сестра. Обри. Она искала тебя.

— Что она хотела?

— Девушка не сказала. Я думаю, она где-то наверху.

— Ладно. Спасибо.

— Что-то не так?

Я покачал головой, собираясь с мыслями.

— Не-а. Ещё раз спасибо.

— Не за что. Увидимся.

Моё мужество поубавилось, когда я открыл переднюю дверь и вошёл внутрь. Обри искала меня, в первый раз пытаясь прервать молчание, возникшее между нами. Взволнованный, но готовый выслушать всё, что она скажет, я поднялся наверх.

Когда я шёл по коридору, то внезапно понял, где она может быть. Это место даже подходило отчасти. Если это должно было произойти, то могло произойти и там.

Если она собиралась сказать, что мы не можем делать то, чего я так сильно хотел.

Я остановился перед дверью музыкальной комнаты и глубоко вздохнул. Я уже чувствовал, как медленно твердел мой член от одной лишь мысли о ней.

Я открыл дверь и улыбнулся.

Глава 11

Обри

Его губы были мягкими, но одновременно жёсткими, и вкус был точно таким же, каким я всегда представляла. Сладкий, свободный, грубоватый и, даже более того.

Правда заключалась в том, что мне не следовало думать об этом. Мне следовало претвориться, что ничего не произошло, что он не сжимал меня в объятиях и не целовал так крепко; целовал так, как я представляла сотни раз. Было правильно претвориться, что я не становилась влажной, представляя его губы и тело рядом с моим.

Вместо этого, лёжа ранним утром в своей постели, я пробегала пальцами по своему разбухшему клитору и думала о нём. Линкольн занимал все мои мысли: начиная с того как играли его мускулы, когда он двигался и заканчивая дерзкой улыбкой и самоуверенностью, когда парень пытался скрыть признаки боли, отражающиеся на лице.

Я хотела чувствовать кожу Бэйсда своей. Хотела чувствовать, как его член проникал в меня. Хотела слышать, как он стонет, когда глубоко входит в меня.

Вместо этого я довольствовалась тем, что утешала себя рукой. Удовольствие пронзило тело, когда я представила, как он сжал мои руки над моей головой и целовал мою шею.

Я хотела трахать его, пока не перехватит дыхание.

Хотела вбирать в себя каждый его дюйм, до тех пор, пока во всём мире не остался бы лишь он.

Я хотела смотреть ему в лицо, когда он кончит, когда наши тела намокнут от пота, и будут двигаться в одном ритме, позволяя удовольствию разрушить всё и отстроить снова.

Когда я представила, как его сильные руки схватили мои бёдра, то кончила, моя спина выгнулась, а ноги затряслись.

Я кончила, представляя, что занимаюсь сексом с Линкольном.

Когда оргазм прошёл, я вытащила руку из трусиков и нахмурилась. Я не была удовлетворена, даже близко, но это было лучше, чем ничего. Я не могла позволить себе слишком сблизиться с ним. Это было слишком опасно, особенно потому, что Бэйсд был знаменит и вокруг него всё время были камеры. Честно говоря, я боялась его.