Часто каялся дедушка и клялся бабушке, что любит только её, но временами он «загорается», и его просто неудержимо тянет к другим женщинам. И приводило это просто к анекдотичным ситуациям. Дедушка просил её о помощи: если она увидит, что он опять «загорелся», то чтобы она как хорошая жена его до этой женщины не допустила. И ведь бабушка ему поверила и всерьёз пыталась выполнить это задание: следила, чтобы он не исчез и не уединился с очередной понравившейся ему женщиной.

Бабушка любила его глубоко. Он был единственным мужчиной в её жизни, и переносить его постоянную неверность было ей очень тяжело. Дочери рассказывали, как однажды, доведенная до отчаяния, она даже решила прогнать своего непутёвого Павла и указала ему на дверь. Павел уже и вещи собрал, готов был оставить дом, но в последний момент Ольга одумалась и остановила его: не смогла представить себе жизнь без него, без своего единственного мужчины, своего Богом данного мужа.

У бабушки от недосыпания и постоянных перегрузок начались проблемы со здоровьем, стало болеть сердце. ”Так ныло, так щемило!” – рассказывала она мне. Пришлось пойти к доктору, который сказал, что Ольга нуждается в немедленном отдыхе, и ей нужно уехать в санаторий. Конечно, Оленька опять отказалась: она ведь не может оставить своих детей одних. Но врач не на шутку рассердился и заявил со всей строгостью, что если она сейчас не послушается его совета, то будет поздно, и тогда вполне возможно, что дети потеряют её навсегда. Скрепя сердце поехала бабушка в Кашино, в местный санаторий. Вернулась через две недели отдохнувшая, ласковая, весёлая и с сумками подарков. И в доме был праздник – мамочка приехала.

Когда я описываю жизнь моих бабушки и дедушки, то погружаюсь мыслями и чувствами во все трагические события и невольно ужасаюсь, сколько страданий выпало на их долю. Как они смогли всё это вынести, пережить! Но самое удивительное, что они никогда не унывали и жили, насколько я помню, по-доброму, дружно и счастливо.

Самое прекрасное, самое лучшее время моей жизни я провела в Весьегонске у бабушки с дедушкой. В наш титковско-юдинский дом сьезжались каждое лето все четыре дочки Павла и Ольги со своими семьями, и каждый день за стол садилась огромная семья из шестнадцати человек. У нас скучать было некогда: купание, походы в лес по грибы и ягоды, рыбалка, охота, игры в карты, шашки, “поддавки”, шахматы и множество других игр, которые мы придумывали. Жизнь была такой счастливой, насыщенной событиями…

Дом был наполнен гостями до отказа, как сказочный терем-теремок. Вечная труженица, моя милая бабушка хлопотала целыми днями на кухне или на огороде. На ней весь дом держался. Она вставала ни свет ни заря, затапливала русскую печь, шла на рынок, чтобы купить продукты, творог, масло, мясо, а потом готовила еду на огромную семью в шестнадцать человек. Даже мытьё посуды занимало массу времени: ведь нас было много, и грязной посуды, соответственно, набиралось немало. Нужно было нагреть воды, перемыть всю посуду, ополоснуть её, перетереть и в шкафу расставить. И так три раза в день. Дочери её всё обещали, что будут маме помогать хотя бы посуду мыть, но дальше слов дело не шло.

А дедушка после еды уходил в свою комнату, сидел там у открытого окна и разговаривал с прохожими, или читал газеты, или отдыхал. Он, как всегда, возложил груз домашних забот полностью на бабушкины плечи. Он был мужчиной, а она женщина, так что все домашние дела были её заботой. Он даже деньгами ей особо не помогал: платил за дом и за дрова, а всю семью содержала на свою маленькую пенсию быбушка. Она всю зиму копила деньги, чтобы всех нас принять и накормить. Денег за еду и проживание она ни с кого из своих дочерей не брала: это было для неё свято как закон русского гостеприимства.

Спальные места имелись везде: в комнатах, в гостиной, в кладовке, на веранде. Помню, мне было лет семь, и я как-то спросила бабушку: ”Бабушка, а где же ты спишь?” И она мне ответила, смеясь: ” Не беспокойся, внученька, у меня кровать лучше всех!” И помню, как я проснулась ночью, чтобы выйти в туалет, и вдруг увидела свою бабушку, которая спала, скрючившись на лавке в кухне и прикрывшись каким-то зипуном. Это было её самое лучшее спальное место! Как мне было стыдно, ведь в её комнате и в её кровати спала я.

Еще помню, что я просыпалась каждое утро и шарила рукой возле кровати, зная, что бабушка оставляет там какой-нибудь гостинчик. Это был маленький стаканчик земляники, малины или черники или одна-две конфетки. И такой же гостинчик-подарочек получали и все остальные её внуки.

Перейдя на последний курс медицинского института, я решила обследовать своих самых близких людей – дедушку и бабушку. Анализы взять я не могла, но могла померить давление, прослушать, простукать, прощупать, как нас учили в институте… С дедушкой всё в основном было хорошо, но он упомянул о периодических болях в животе. ”Небось, рачок какой-нибудь завёлся!” – пошутил он.

А бабушка вообще от обследования отказалась. Мне удалось лишь прослушать её сердце. Когда я обеспокоенно рассказала ей о дедушкиных жалобах, она ответила мне негромко, но в сердцах: ”Его болезни – моё здоровье!” Я не поняла тогда, что она имела в виду, и осознала это лишь позднее, думая о её словах. Бабушка от непосильной физической работы страдала постоянными болями в мышцах и суставах, иногда просто невыносимыми. Она обижалась на дедушку, поскольку на ней лежал груз постоянной ежедневной домашней работы, а работы в деревенском доме и на огороде очень много, но дедушка ей помогать не привык. И приходилось ей, превозмогая боль, всё делать самой, в то время как дедушка занимался общественными делами, рыбалкой и охотой, много читал, был всегда в курсе всех мировых и местных событий…

Бабушка обижалась, но любила его безгранично. Через год дедушка умер – не перенес операции по поводу острого холецистита (боли в животе!). И бабушка сразу сникла, как будто воздушный шарик прокололи, и из него вышел весь воздух. Она сидела у гроба дедушки всю ночь одна, прощалась с ним, гладила его любимую голову и украшала её, примеряя ему платочки. И всё шептала: ”Какая любовь большая была!” А моя мама, её старшая дочь Мария, презрительно шептала: ”О чем это она? Или заговаривается?! Какая любовь? Сколько измен и предательства было!” И не понимала, что говорила бабушка о своей чистой, незамутнённой, самоотверженной любви, которую она пронесла через всю жизнь к своему непутёвому, но единственному и неповторимому мужу Павлу.

Павел часто бывал неверен и никогда не был ей настоящей поддержкой и опорой, но она, хоть и было ей иногда горько и обидно, любила его по-настоящему, глубоко и на всю жизнь. Она любила его таким, каким он был, и любила так беззаветно, что эта любовь придавала ей сил выносить все трудности и быть всегда счастливой и радостной. Мы поняли это только тогда, когда дедушка умер, и мы увидели, как сразу преобразилась бабушка: перестала смеяться, шутить и светиться радостью. Её солнышко погасло. Она стала только тенью нашей прежней улыбающейся, ласковой, весёлой бабушки, превратилась в тихую, печальную, доживающую свою жизнь старушку.

Бабушка умерла, когда ей было девяносто пять лет. На похороны собрались все её близкие и родные. Не приехать было нельзя – она была нашим семейным ангелом-хранителем. Когда её выносили из дома, страшным голосом закричала дочь Зина: “Наша мама покидает дом!” Ведь для нас всех отеческий дом и его хозяйка – бабушка были понятиями неразделимыми.

На поминках взял слово её внучатый племянник Александр Борисович Юдин, посол в одной из африканских стран, который в юношеские годы часто бывал в нашем доме, упражняясь в игре на фортепиано: “Какой необыкновенной женщиной была Ольга Дмитриевна! Её светлый образ никогда не изгладится из памяти. Никогда не забуду, как входил в дом, а навстречу она – всегда с ласковыми, приветливыми словами, с улыбкой, с шуткой. Удивительную она создавала вокруг себя атмосферу, мир семейного счастья, любви и тепла. Прекрасная, полная редкого очарования женщина, освещающая всё вокруг! Настоящая Берегиня!”