Зажили Павел и Ольга мирной семейной жизнью в родительском доме Титковых в старом Весьегонске. Оба продолжали учительствовать. Оля родила одну за другой четырех дочек – Марию, Татьяну, Зинаиду и Веру. Павел ждал сына, сердился, что рождались только девочки, и когда родилась последняя из них – Верочка, он полгода даже к её кроватке не подходил, так был недоволен, что опять получил не сына, а дочку.

Оля везде поспевала: и работала, и за детьми ухаживала, и дом вела, и в огороде копала и сажала, и в поле пшеницу сеяла на зерно. Она мне рассказывала, что трудиться приходилось не покладая рук, и схватки обычно начинались, когда она работала в поле или на огороде. Тогда она шла домой, и «добрый» Павел не отказывал, запрягал лошадь и отвозил её в больницу. А Павел жил дома барином, в семейных делах принимал участие небольшое, был вечно занят делами общественными или ”государственными”. Времена были непростые, непонятные, дела творились на Руси страшные. Естественно, что терпеть тот новый порядок, а точнее, беспорядок, тиранию, которые принесла c собой новая большевистская власть, местная интеллигенция не могла.

Самые активные её представители начали тайком собираться и строить планы, как сбросить ненавистную советскую власть. И, конечно, Павел Титков не мог остаться в стороне и вошёл в эту организацию. Семья Титковых-Юдиных числилась у новых властей среди неблагонадежных как семья бывшего царского унтер-офицера. Бабушка рассказывала, что как-то нагрянули местные чекисты с обыском к ним домой. Перевернули, перетряхнули весь дом, но ничего не нашли. А Павел сидел ни жив ни мертв, потому что прятал в доме револьвер и знал, что за хранение оружия его немедленно расстреляют. И бабушка знала, где муж хранил оружие, и пока чекисты обыскивали одну комнату за другой, выскользнула из дома под каким-то благовидным предлогом и выбросила револьвер в уборную. Так она его спасла от неминуемой смерти в тот страшный день. Чекисты всё равно забрали дедушку ”по подозрению”, и он просидел в тюрьме целый год, но в конце концов его выпустили, очевидно, за отсутствием улик.

Гражданская война закончилась, но бедам и невзгодам не было конца. Крайняя нужда и голод поразили всё население России, и семье Титковых-Юдиных приходилось тяжело. Вечная труженица, бабушка Оля, выбиваясь из сил, тащила семейный воз… Её день был расписан по минутам. Вставала ни свет ни заря в четыре часа утра, бежала доить корову, потом выгоняла её на пастбище, возвращалась и топила печку, ставила в печь чугунки и сковородки, готовила еду на день. А потом поднимала детей, кормила их, ждала соседскую девчонку-няню, которая присматривала за детишками, пока она была на работе, и бежала в школу. Потом рабочий день в школе. Она преподавала математику. Её любили и дети, и учителя, потому что она была доброй, внимательной к детям и старалась учить их на совесть.

А после школы опять домой – к детям и мужу Павлу (если он дома был): накормить всех, прибрать, посуду вымыть, постирать, детьми заняться, огородом. Вечерами она ещё находила время заниматься математикой с отстающими учениками. Придут они к ней домой, она разложит листочки бумаги, поставит тарелку с морковкой на стол и учит их решать задачки. А потом корову надо домой пригнать и опять её подоить. И ещё на ночь печь истопить. А по ночам строчила на швейной машинке – дочкам платьица из старья перешивала. Трудилась она денно и нощно, но была всегда весёлой, неутомимой и умудрялась шутить и создавать в доме удивительную атмосферу любви и счастья.

Четыре дочери Ольги и Павла росли, как грибочки. Как рассказывала наша весьегонская соседка: «Иду я мимо дома Титковых, а в каждом окошке сидит по девчонке, и каждая морковку грызет!» Но, конечно, они не только на морковке выросли, ведь готовила моя бабушка необыкновенно вкусно – она была на это мастерица. Было бы из чего готовить, и если было из чего, то готовила такую еду, что пальчики оближешь.

Жили они в основном натуральным хозяйством, то есть морковку, картошку, капусту, огурцы, горох бубушка выращивала на собственном огороде, молоко давала корова, телёнок шел на мясо. Хлеб, муку и соль покупали в сельпо. Из леса приносили чернику и грибы. Дедушка был заядлый рыбак, поэтому в доме часто бывала рыба, которую бабушка и жарила в печи, и вялила, вывешивая на чердаке, и пекла пироги со щукой.

В эти годы появилась у Павла новая спасительная идея – уехать в Сибирь, подальше от Советской власти, притеснений и голода, там обустроиться и зажить спокойно и в достатке. Стал уговаривать бабушку поехать с ним. Но она отказалась, хоть и горько ей было расставаться с любимым Павлом, но она не хотела рисковать маленькими детьми и отправляться с ними в путь в полную неизвестность. В Весьегонске им жилось тяжко, но здесь она всё-таки как-то умудрялась справляться, здесь жизнь былa привычной, и родные – братья и сестры были рядом.

Павел рассердился, собрался и уехал в Сибирь один, бросив семью. Бабушка осталась совсем одна и в полном неведении, доведётся ли им ещё свидеться. Тосковала она и ждала своего, несмотря ни на что, любимого и единственного, хоть и непутёвого мужа.

Прошел год. Как-то, возвращаясь с работы, услышала бабушка от соседки, что вроде бы её Павел в Весьегонск вернулся. Побежала домой, отворила калитку и увидела… палочку подорожную, прислонённую к забору. Сильно забилось её сердечко, и кинулась она в дом, а там действительно сидел её любимый Павел, измученный дальней дорогой. Она его ни о чём не расспрашивала и ни в чём не упрекала, а приласкала, напоила-накормила. И была счастлива, что её муж наконец-то вернулся из дальних странствий домой.

Дедушка не любил вспоминать о своем путешествии в Сибирь, но ясно было, что ни жизни беззаботной, ни сытных хлебов он там не нашёл. Там тоже, чтобы подняться, нужно было тяжко трудиться, там наступили новые странные времена, и в одиночку со всем этим было не справиться.

Бабушка и дедушка всегда очень любили музыку, но заниматься ею в эти тяжелейшие годы у них никакой возможности не было. Скрипка и виолончель пылились на шкафу. Да и руки у бабушки от непосильной физической работы набрякли, скрючились, играть такими руками стало невозможно. Я и сейчас помню её натруженные руки – ласковые руки моей любимой бабушки. Но бабушка мечтала, чтобы её дочки научились играть на фортепиано, чтобы жизнь у них была другой – светлой и красивой. Она купила где-то по дешёвке рояль и договорилась с бывшей гувернанткой местных помещиков Августой Ильиничной, чтобы та давала уроки музыки её девочкам.

Дедушка Павел был из числа мужественных мужчин – умный, сдержанный, серьёзный, уважающий себя, имеющий обо всем собственное мнение. Односельчане говорили, что у Павла Васильевича ”ума палата”. Он много знал, много читал, был всегда в курсе последних событий. В школе он был не просто учителем, но и завучем, а иногда и директором школы. Он был человеком в городе известным и пользовался всеобщим уважением. Он никогда не мог принадлежать только семье. Круг его интересов был во многом за её пределами.

Кому-то он советовал переехать в Весьегонск и подыскивал подходящий дом, другому одалживал деньги на важную покупку, третьему дарил и помогал посадить морозоустойчивую яблоню со сладкими плодами. И это в то время, когда в собственном огороде росли одни кислые и несъедобные “дички”. Можно сказать, что дедушка Павел был человеком общественным, в то время как бабушка была хранительницей семейного очага – Берегиней и несла на себе всю ответственность не только за жизнь и здоровье четверых детей, но и большей частью содержала семью на свою скромную учительскую зарплату.

Она работала с утра до поздней ночи, но душа её была неспокойна, истерзана, ведь она любила Павла сильно и верно, жила денно и нощно ради него и детей, а он был человеком увлекающимся и загорался от всякой проходящей юбки. У него случались постоянные любовные истории на стороне, а в маленьком городке трудно было держать такое в секрете. Видимо, была в Павле Титкове, как и в его отце, да и в других мужчинах рода Титковых, какая-то особая притягательная сила, обаяние мужественности, которое заставляло женщин – и молодых, и зрелых – терять голову. Работал он в школе, в женском коллективе, и многие женщины считали лестным для себя привлечь его внимание. Многие из них надеялись на длительную связь, но Павел любил по-своему: легко влюблялся и легко остывал. Его чувства быстро разгорались и так же быстро потухали. Эти женщины были в его жизни залётными мотыльками, а бабушка была его женой, матерью его детей, он ей верил, верил в глубину и истинность её чувств и оставлять семью не собирался. Он возвращался домой, и там ему было хорошо с милой, весёлой женой Олей в окружении четырёх подрастающих дочерей.