– Ну что ты, мама! – ответил Дмитрий. – Разве можно забыть милейшего Михаила Иосифовича?

– Ты прав, он очень яркий человек, – кивнула Лия Артамоновна. – Такой одаренный и такой… такой неприспособленный.

– Да-да. Рассеянный до невозможности.

– И не говори, Дима. Такие люди нуждаются в опеке.

Быков внимательно посмотрел на мать, сообразив, к чему она клонит.

– Надеюсь, – сказал он, – наш профессор не замыслил новое путешествие на другой конец земного шара?

– Нет, – успокоила его мать. – Михаил Иосифович собирается в Африку.

– Вот как? – насторожился Быков. – Куда именно? Африка большая.

– В Ботсвану.

– В Ботсвану? Насколько мне известно, эта страна не привлекает туристов…

Лия Артамоновна усмехнулась:

– Не могу себе представить Михаила Иосифовича в роли туриста. Он ученый, естествоиспытатель.

Быков тоже усмехнулся, но занервничал. Он уже не сомневался в том, что его хотят втянуть в очередную авантюру, но все еще брыкался, надеясь улизнуть.

– Там нечего изучать, – заявил Дмитрий, стараясь говорить с апломбом. – Две трети Ботсваны занимает Калахари – безжизненная пустыня, равная по протяженности расстоянию от Урала до Польши.

– В сезон дождей там все расцветает, – возразила Лия Артамоновна. – С ноября по апрель. А сейчас только начало января.

Как видно, она неплохо подготовилась к разговору. Но ее сын тоже был не лыком шит.

– На самом деле дожди идут там крайне редко, – нравоучительно произнес он. – Засуха может длиться годами и даже десятилетиями.

– Зато после дождей Калахари преображается. Стоит живительной влаге хлынуть с небес, как на месте пустыни появляется трава, а высохшие озера наполняются водой, привлекая… э-э… привлекая разноголосые птичьи стаи и… э-э… стада животных. – Произнося эту тираду, Лия Артамоновна смотрела в одну точку, как ученик, зазубривший урок. – Недаром… да, недаром в Ботсване и для названия денежной единицы, и для приветствия используется одно и то же слово.

– Какое? – полюбопытствовал Быков.

– Пула. То есть дождь.

– Молодец, мама. Научилась пользоваться интернетом.

– А ты думал, ты один такой продвинутый? – не без гордости ответила Лия Артамоновна.

– Я одного не понял, – сказал Быков, машинально водя пальцем по складкам пледа. – Какое отношение Ботсвана, Калахари и Балтер имеют ко мне?

– Разве я не сказала? Михаил Иосифович едет в Африку. В Ботсвану.

– Это я уже слышал. При чем тут я?

– Сейчас объясню, – кивнула Лия Артамоновна. – Он заканчивает монографию о миграции африканских животных. Названия не помню, очень уж оно заковыристое. Но не в названии дело. Дело в самой книге. Михаил Иосифович хочет, чтобы она соответствовала современным стандартам. Мировым.

– Та-а-ак! – протянул Быков, испепеляя мать взглядом.

Ее глаза были устремлены в пол.

– Нужны фотографии, – сказала Лия Артамоновна. – Много качественных цветных снимков. Понимаешь, как выиграет от этого книга? Возможно, ее издадут в других странах. А это гонорары, известность, признание, наконец!

– Фотографии. Угу. И кто, по-твоему, их должен сделать?

– Как кто? – удивилась Лия Артамоновна. – Ты, Дима. Для чего же еще нужны друзья? Нужно помочь Михаилу Иосифовичу.

Быков встал, скрестив руки на груди.

– Я не совсем понимаю, – сказал он, хмурясь. – Как ты себе это представляешь? Не могу же я взять и ни с того ни с сего махнуть в Африку. Путешествия – недешевое удовольствие, между прочим.

– Дима, я не хочу тебя поучать, но, по-моему, решение очевидно.

– Да? – язвительно переспросил Быков. – Тогда почему я его не вижу?

– Это объясняется твоей зашоренностью, – пояснила мать. – Иногда мы не замечаем того, что лежит на поверхности, потому что ищем не там.

– Очень интересно. Тогда, может, подскажешь, где нужно искать?

Ядовитого сарказма, заключенного в этом вопросе, хватило бы на то, чтобы отравить настроение кому угодно, но Лия Артамоновна даже глазом не моргнула.

– Хорошо, – кивнула она. – Свяжись с издательствами и предложи им фоторепортаж из Ботсваны.

– Они должны будут оплатить нашу поездку? Я правильно тебя понял, мама? Мою и Михаила Иосифовича?

– Но ведь ты предоставишь им фотографии…

– Ну да. А что получу я сам? Кто компенсирует мне истраченные деньги и, главное, время?

– Деньги. Да, конечно… Что ж, понятно. – Мать направилась к двери. – Извини за беспокойство, Дима. Читай, отдыхай.

Ее тон был сух, как воздух в Калахари. Быков почувствовал, как у него сжалось горло.

– Подожди, – сказал он. – Ответь мне, пожалуйста, мама, отчего Михаил Иосифович сам не обратился ко мне с этой просьбой? Почему он действует через тебя?

– Что значит «действует»? Он меня ни о чем не просил. Просто обмолвился, что хорошо бы слетать в Ботсвану и пофотографировать там местную фауну.

Быков кивнул со вздохом. В наивности его матери не было равных, во всяком случае, среди ее ровесниц. Окружающие беззастенчиво пользовались этим ее качеством. Но другие – ладно, к этому давно привыкли и сама Лия Артамоновна, и ее сын. А вот шитая белыми нитками хитрость Балтера возмутила Быкова. Разумеется, профессор не случайно обмолвился о желании посетить Африку. Он как бы ни о чем не просил и ни на что не рассчитывал. Остальное должна была сделать Лия Артамоновна. Уже сделала.

– Хорошо, – сказал Быков устало. – Но почему именно Ботсвана? Там что, медом намазано? Как мы будем искать диких животных в пустыне?

– О, ты, я вижу, ничего не знаешь об Окаванго, – заговорила мать. Ее маленькое подвижное лицо выражало плохо скрываемое превосходство. – Это главная река Ботсваны. Дельта занимает двадцать тысяч квадратных километров. Там есть и рыбы, и птицы, и звери. Близ Окаванго вероятнее всего можно встретить большую африканскую пятерку.

– А что это за большая африканская пятерка?

– Как, ты и этого не знаешь? – притворно изумилась мать. – Слон, носорог, буйвол, лев и леопард. Полный набор. – Подумав немного, она добавила: – В ассортименте.

Быков позволил себе еще один вздох, в меру протяжный и тяжелый.

– Хорошо. Я позвоню профессору. Завтра же.

– Не завтра, а сегодня. – В голосе матери прозвучало что-то весьма похожее на металл. – Михаил Иосифович места себе не находит, переживает за свою работу. А тут как раз такой повод: и с Новым годом поздравить, и приятную новость сообщить.

– Разве я уже согласился?

– А разве нет?

– Я попробую ему помочь, – уточнил Быков. – Но ничего не гарантирую.

– Этого будет вполне достаточно, – сказала Лия Артамоновна. – У тебя все получается, когда ты действительно этого хочешь.

Иными словами, отрицательный результат не принимался.

Быков тоскливо посмотрел на роман Хаггарда. Совсем недавно произведение о странствиях по Африке представлялось ему таким увлекательным. Теперь, как видно, придется поискать другое чтиво.

– Хорошо, вечером позвоню профессору, – хмуро пообещал Дмитрий. – Довольна?

Мать виновато улыбнулась.

– Конечно, Димочка, спасибо. Мне так… так неудобно…

– Все нормально, – сказал он.

Ему было известно, как сильно переживала мама всякий раз, когда ей приходилось настаивать на своем. Такой уж у нее характер. Быков понимал ее как никто другой. Потому что был тем самым пресловутым яблочком, которое упало недалеко от яблони.

– Ты правда не сердишься? – спросила Лия Артамоновна.

– Еще нет, но рассержусь, – заверил ее Быков с напускной суровостью, – если ты не дашь мне немного поспать.

– Ухожу, ухожу, – заторопилась мать, но, прежде чем покинуть кабинет, обернулась и попросила: – Не обижайся на меня, сынок. Кажется, я была излишне настойчива.

– Со мной по-другому нельзя, – сказал Быков, зевая.

Он лег на диван и укрылся пледом. «У каждой проблемы есть светлая сторона, – подумал Дмитрий засыпая. – С физкультурой теперь можно повременить. Имею полное право».

Михаил Иосифович Балтер был классическим профессором, страдающим рассеянностью. Острый ум, кладезь знаний – и при этом полная неприспособленность к решению простейших бытовых проблем. Поиски очков, потерянные ключи, соль в чае, перегорающие электроприборы, сожженные утюгом рубашки и прочие напасти.