Что бы ни говорили, все самое страшное, о чем Л. Арагон скажет: «О, Господи, как все запуталось! Не я один потерял отражение. Весь век не узнает свою душу в том, что предстает его глазам» [118], – произойдет уже после смерти Горького. (Здесь возникает еще один миф. Умер вовремя, тогда как смерть человека всегда преждевременна.)

Л. Арагон не ждал никаких пояснений: «Я в общем-то понимаю, как это могло ему <Горькому> представляться. Он ощущал своего рода ответственность, и немалую. Сознавая, что призван сыграть роль, в которой никто его не заменит. Раз уж взялся… Или он утратил критический ум? Конечно нет. Другое дело, как его применить. Разве мог он позволить себе критику, ведь из уст такого деятеля, как Горький, вознесенного – неважно, заслуженно или нет – на недосягаемую высоту, из уст человека, к которому прислушивается весь мир, любое слово, пусть самое искреннее, может нанести вред, расстроить, ослабить великое дело – этот страх и сковывал его. Во всяком случае, так все это представляется мне» [119].

Как видим, ни один из названных выше литераторов – современников Горького, ни А. Жид, ни М. Кольцов, ни Л. Арагон не занимались созданием каких-либо собственных версий смерти великого русского писателя.

А. Жид в день похорон Горького говорил о его болезни как причине смерти, а в своей книге (1936–1937 годов), вообще, не касался этого вопроса.

Другой очевидец событий, М. Кольцов (его книга 1938 года), вынужден был под давлением Сталина не только сам поверить в убийство Горького, но и, пользуясь своей широкой известностью среди литераторов-антифашистов, а также славой первого журналиста СССР, укреплять веру в доказательность процесса 1938 года. Вместе с тем М. Кольцов сказал в своей книге, что он, как и все, ранее считал, что Горький умер из-за болезни.

И, наконец, третий свидетель событий – Л. Арагон в своем романе (1965 года) и заметках разных лет утверждал, что Горький умер из-за болезни. Но каждый раз, когда о ней в романе заходила речь, автор напоминал, что с 1938 года в СССР убийцами писателя будут называться троцкисты и лечившие его врачи.

Л. Арагон, возможно, в качестве стилевого приема, и не проявлял точности в указании дат, мог назвать урну – гробом (тем более, что он видел и гроб с телом Горького и урну с его прахом) и перепутать, где похоронен Горький. (Эти факты может легко уточнить каждый.) Но честность и откровенность автора романа в описании обстановки, которая была в Москве 1936 года, не могут вызывать сомнения.

В Горках-10 на письменном столе всегда лежал слепок (отливка в бронзе) руки М. И. Закревской (Будберг), выполненный скульптором Лагана в Неаполе. В кабинете писателя висела купленная им в 1935 году картина М. В. Нестерова «Больная девушка». «Я никогда не видал в искусстве, чтобы так была опоэтизирована смерть», – признавался Горький [120]. В его спальне находилась другая картина М. В. Нестерова – «Вечер на Волге (Одиночество)».

Позднее картины, рабочий стол Горького, его библиотека были перевезены из Горок-10 в Москву, в Музей А. М. Горького РАН, где и хранятся по сей день.

Е. Р. Матевосян

18 июня 1936 года советский народ и мировая общественность узнали о смерти Максима Горького.

Выступая от имени партии и правительства 20 июня 1936 года на траурном митинге, В. М. Молотов охарактеризовал Горького как «гениального художника слова», «великого сына великого народа», «беззаветного друга трудящихся и вдохновителя борьбы за коммунизм».

«По силе своего влияния на русскую литературу Горький стоит за такими гигантами, как Пушкин, Гоголь, Толстой, как лучший продолжатель их великих традиций в наше время, – говорил В. М. Молотов. – Влияние художественного слова Горького на судьбы нашей революции непосредственнее и сильнее, чем влияние какого-либо другого нашего писателя. Поэтому именно Горький и является подлинным родоначальником пролетарской, социалистической литературы в нашей стране и в глазах трудящихся всего мира» [121].

Дальнейший рост культурного сотрудничества народов способствовал приобщению широкой читательской аудитории к наследию Горького. «На знамени новой литературы – сердце Горького, и в этом сердце – мир для всего мира» [122], – так писал, уже в послевоенные годы, известный индийский писатель Кришан Чандар о значении Горького для всего прогрессивного человечества. Сам Чандар написал более двадцати романов и три десятка сборников рассказов, темой которых стали жизнь городской бедноты и крестьян, а также критика кастовой системы индийского общества. Творчество Горького было ему близко и понятно.

Смерть Максима Горького вызвала волну откликов.

В Архиве А. М. Горького хранятся отклики граждан СССР на смерть писателя. Разумеется, речь идет не о всех имеющихся откликах на смерть Горького, а лишь о тех, что поступили в его архив из архивов советских газет. Эта немалая коллекция документов предоставляет исследователям достаточную фактическую базу для аналитического разбора. Всего откликов на смерть Горького в коллекции архива – более 3000. В них содержится разнообразная информация, которую можно рассматривать в разных аспектах – от биографических и политических до историко-литературных, литературоведческих и культурологических. Отклики представлены автографами и газетными вырезками.

Ценность этой коллекции – в подлинном отражении исторического момента. Отклики показывают, как была воспринята смерть Максима Горького в разных социальных слоях общества. Дают ответ на вопрос, кем был Горький для современников и что для них значил его уход. Главное, что об этом свидетельствуют реальные люди, чьи голоса становятся «голосами эпохи». Они – документальны и достоверны, как в своей «чиновной» официальности, так и в неподдельной искренности народного горя.

Отклики на смерть Горького представлены в двух вариантах – это отклики индивидуальные и коллективные. Интересны оба, но наиболее содержательны индивидуальные. В них присутствуют все жанры посмертного высказывания. Здесь можно встретить соболезнования, воспоминания, оды, заметки, аналитические статьи и оценочные высказывания, такие как эпитафия и послание. Оказывается, эпитафия, чья культура в XIX веке была очень высока, сохранилась и в веке XX, продолжая предшествующую культурную традицию. Послание – то есть письмо, предполагающее открытое прочтение в обществе, судя по всему, также не утратило своей актуальности.

В Архив А. М. Горького отклики на смерть писателя, в основном, были переданы Союзом советских писателей СССР и редакцией газеты «Правда». Кроме того, отклики передавали и другие издания: «Литературная газета», «Ленинградская правда», «Пионерская правда», «За коммунистическое просвещение» и даже газета «Эрзянь Коммуна».

Список городов и населенных пунктов, из которых поступали соболезнования граждан, представляет всю географию Советского Союза. Разумеется, больше всего откликов поступило от жителей Москвы и Ленинграда, а также из городов: Киев, Харьков, Минск, Одесса, Ашхабад, Алма-Ата, Ташкент, Тифлис, Орджоникидзе, Хабаровск, Горький, Свердловск, Ростов-на-Дону, Омск, Вязьма, Иваново, Владимир, Ярославль, Ростов, Сталин, Муром, Калинин, Железноводск, Кисловодск, Керчь, Херсон, Нальчик, Грозный, Псков, Брянск, Севастополь, Ялта, Мариуполь, Калуга, Очемчиры, Краматорск, Кольчугино, Артемьевск, Актюбинск, Полоцк, Гомель, Жмеринка, село Цветоха (Винницкая область), Элиста (Калмыцкая АССР), село Христиновка (Киевская обл.), Ейск, Ливны, Шахты, Донбасс, г. Проскуров, Сталинград, Чернигов, г. Борисов (БССР), Сумы, Мичуринск, Никополь, Днепропетровск, Кременчуг, Ессентуки, Махачкала, Курск, Пошехонье-Володарское (Ярославской обл.) и др., – и это лишь часть списка.