Пьер Эрбар, сопровождавший меня и все слышавший, понизив голос, сказал: “Готов держать пари, что ему это не удастся”.
И в самом деле, Кольцов, видевший как Бухарин подходил ко мне, тотчас отвел его в сторону. Я не знаю, что он мог ему сказать, но, пока я был в Москве, я Бухарина больше не видел.
Без этой реплики я бы ничего не понял. Я подумал бы о забывчивости, подумал бы, что Бухарину, в конце концов, не столь важно было меня увидеть, но я никогда не подумал бы, что он не мог» [85].
Советский читатель узнал о книге А. Жида из двух статей Л. Фейхтвангера, который приехал в Москву в декабре 1936 года. Известный романист поместил в «Правде» статьи «Эстет о Советском Союзе» и «Фашизм и германская интеллигенция». Затем он, во многом в ответ А. Жиду, написал апологетическую книгу с названием, которое звучит символически, – «Москва 1937». Книга вышла в СССР в 1937 году. Но разрешено было только одно ее издание.
В газете «Правда» появилась также публикация: «Ромен Роллан об Андре Жиде. Ответное письмо иностранным рабочим Магнитогорска». В письме от 5 января 1937 года Р. Роллан осуждал А. Жида за неискренность, за то, что, находясь в СССР, он всем восхищался, а в книге, выпущенной во Франции, очень многое осудил. «…И сам Сталин (мне нет необходимости говорить: “вождь народов”, ведь Жид утверждает, будто его заставляли так говорить и что в СССР нельзя Сталина называть «товарищ» или говорить ему просто “вы”. А между тем я так к нему всегда обращался в наших беседах, в Кремле, у Горького и в “Правде” от 23 июля 1935 года), сам Сталин писал в своей книге «Вопросы ленинизма», что “скромность украшает большевика”», – подчеркивал в своем письме Р. Роллан [86].
Кажется, что Р. Роллан именно в качестве друга Горького чувствовал необходимость не предавать общие с ним идеалы и потому в споре с А. Жидом вынужден был защищать советский уклад жизни. Свое письмо Р. Роллан заканчивал словами, под которыми, возможно, подписался бы и Горький: «И пусть нас не трогает бешеная ненависть врагов и банкротство друзей, слишком слабых для того, чтобы следовать за нами. Будем жить радостями наших плодотворных усилий (эти усилия – радость), нашей славной и трудной работы и того счастливого будущего, которое мы создаем нашим трудом…» [87].
В июне 1937 года в период процессов и повальных арестов в СССР А. Жид свою книгу «Поправки к моему “Возвращению из СССР”» начал с возражения Р. Роллану: «За публикацию «Возвращения из СССР» меня бранили многие. Выступление Ромена Роллана меня огорчило. Я никогда особенно не восхищался его писаниями, но, по крайней мере, я чрезвычайно высоко ценю его моральный авторитет. И вот в чем причина моей печали: редко кто завершает жизнь, удержавшись на высоте своего величия. Я думаю, что автор “Над схваткой” должен сурово осудить состарившегося Роллана. Орел устроил свое гнездо, он в нем отдыхает» [88].
М. Кольцов, в свою очередь, в «Испанском дневнике» резко критиковал А. Жида [89].
Со 2 по 13 марта 1938 года в Москве Военной коллегией Верховного суда СССР в открытом судебном заседании во время расследования так называемого «Дела антисоветского “правотроцкистского блока”» предварительным и судебным следствием доказывалось, что «А. М. Горький, Р. В. Менжинский и В. В. Куйбышев пали жертвами террористических актов <…> На основе директивы врага народа Л. Троцкого. <…> Выполнение этого решения было поручено Ягоде. В качестве непосредственных исполнителей <…> Ягода привлек доктора Левина Л. Г. – бывшего домашнего врача А. М. Горького, проф. Плетнева Д. Д., секретаря А. М. Горького – П. П. Крючкова и своего секретаря Буланова П. П.» [90].
И далее: «Суд заслушал также заключение медицинской экспертизы по вопросу об умерщвлении А. М. Горького, В. В. Куйбышева и В. Р. Менжинского, а также М. А. Пешкова» [91]. Здесь необходимо напомнить, что доктор Л. Г. Левин, будучи лечащим врачом Горького, во время пребывания Р. Роллана в СССР наблюдал за состоянием его здоровья, по просьбе самого Р. Роллана и рекомендации Горького. Кроме того, возникает вопрос, какие объективные медицинские расследования могли иметь место спустя 4 года после смерти М. А. Пешкова и 2 года после кремации Горького.
Но действительность была настолько драматичной, что многие поверили в миф об убийстве, приписывая злодеяние Сталину, другие, наоборот, «врагам народа».
Вот мнение жившего во Франции Зиновия Алексеевича Пешкова: «…18 июня 1936 года, – вспоминал Э. Шарль-Ру, – весь мир узнал о кончине М. Горького. В официальных сообщениях названа пневмония, но скоро появились достаточно убедительные слухи, что, по приказанию Сталина, Горькому назначили яд. Эта мысль для Пешкова была невыносимой – Сталин умертвил Горького. Он повторял: “Мой обожаемый отец… Мой обожаемый отец <…>”. С ним избегали говорить на эту тему. Слово «Горький» было единственным, которое вызывало слезы у него на глазах» [92].
Легенда настолько укоренилась в сознании людей в России и за рубежом, что уже после разоблачения культа личности Сталина, в 1965 году, Э. Мадани, в молодости анархист, адресат Горького, участник войны в Испании, в старости, живя во Франции, передавая незадолго до своей смерти автографы писем Горького в его архив, писал о нем: «Я был восхищен этим милым, таким добрым человеком. Я бы слушал его днями и ночами. Как жаль, как грустно, что его уже нет! И правда ли, что сердечнейший, всевластный диктатор Сталин убил его и сына его <…> Не скрою, – узнав о его смерти – я плакал. Да, плакал – и каждую ночь перед сном – я думаю о нем и никак не забуду и забыть не могу <…>. Не весело жить, противно!» [93].
В свою очередь, Сталин стремился утвердить легенду, приписывая замысел преступления Троцкому, а осуществление преступления троцкистам. По свидетельству Б. Е. Ефимова (рассказано автору этих строк), сам Сталин поручил М. Кольцову написать книгу «Буревестник. Жизнь и смерть Максима Горького». Было только одно издание этой книги (сдана в набор 8 июня 1938 года, подписана в печать 13 июня, тираж 300 тыс. экз.). В 1938 году М. Кольцов был возвышен Сталиным: стал главным редактором «Правды», членом-корреспондентом АН СССР, депутатом Верховного Совета СССР. Что касается его книги «Буревестник», то в ней все, что касалось жизни Горького, может быть подтверждено документально. Поэтому рассказ о жизни Горького является точным, правдивым. К вопросу о причинах смерти Горького автор обращается в начале, середине и конце повествования. И везде это лишь изложение показаний подсудимых на процессе в марте 1938 года. «Горький, как это обнаружилось позднее, был убит врагами» [94], – писал в своей книге М. Кольцов.
Трагическая развязка в жизни самого М. Кольцова наступила вскоре, 12 декабря 1938 года (уже при Берии, когда был арестован Ежов, ранее сменивший арестованного Ягоду). М. Кольцова посмертно реабилитировали в 1954 году за отсутствием состава преступления.
Спустя почти тридцать лет после смерти Горького Л. Арагон во Франции в 1965 году издал роман «La mise a mort». В России на русском языке отрывки из книги печатались небольшим тиражом в журнале «Диапазон» под названием «Гибель всерьез» [95]. Под тем же названием отдельным изданием роман вышел в Москве в 1998 году [96]. В книге автор использовал реальные факты и описал свое восприятие их на разных этапах времени. Он обращался памятью к конкретным лицам, с которыми его свела судьба, однако, в иных случаях, зашифровывая имена реальных людей, создал вымышленных героев.
