— Но ты не считал, что МакЛауд поступает правильно.

— Нет, не считал. Потому что повод для конфликта был надуманным, совершенно не в стиле МакЛауда… Байрон не убивал Майка и ни к чему его не принуждал. Тот отлично знал, на что идет и чем рискует. И ради чего.

— И то, что твой друг и ученик должен был из-за этого умереть, представлялось тебе достойным сожаления?

— Достойным сожаления мне представляется стремление освободить человека от ответственности за собственную жизнь. Почему в смерти Майка нужно винить кого угодно, кроме самого Майка? Человек, который ценит свою жизнь дешевле взгляда какого-то очередного кумира, не заслуживает, чтобы за него мстили таким способом.

Повисла долгая пауза. Митос повернулся и, скрестив на груди руки, снова присел на подоконник.

— Наверно, потому я и не заметил вовремя того, что случилось дальше, — сказал он погрустневшим голосом. — Я вообще не был уверен, что хочу продолжать пытаться восстановить какие-то отношения с МакЛаудом. Меня неприятно удивило такое показное равнодушие к моим просьбам, все-таки Байрон был моим другом. Какое-то время мы не встречались и не разговаривали. А потом, в мае девяносто седьмого года, мне позвонил Джо и попросил съездить к МакЛауду. Рассказал совершенно дикую историю…

Кедвин слушала, не перебивая. За всю долгую историю о пришествии Аримана и настоящем исполнении пророчества она не задала ни одного вопроса. Хотя в большей части этих событий Митос сам не участвовал и пересказывал их со слов Джо и Ричи, рассказ получился долгим и подробным. В столкновении с Лиамом О’Рурком Митос участие принимал, но о видении МакЛауда рассказывать опять же пришлось со слов Джо. Он намеренно говорил только о фактах, пока не открывая собственных соображений на сей счет.

— Вот так все тогда и закончилось, — сказал он. — Встретиться и спокойно поговорить со мной он так и не захотел. Просто уехал из Парижа. До сих пор не знаю, почему. С тех пор прошел год. Остальное ты уже знаешь.

— Да, черт побери, — выдохнула Кедвин. — Ничего себе история! Пожалуй, такое дело достойно пророчеств. Но знаешь, это все выглядит как-то… У тебя, наверно, есть и какие-то объяснения?

— Кое-какие есть, — спокойно сказал Митос, — но это мое субъективное мнение… Я хочу, чтобы ты, прежде чем выслушивать мои толкования, подумала обо всем этом сама.

— Зачем?

— Это может оказаться полезно нам всем. Не подумай, что я устраиваю тебе какие-то экзамены, просто не хочу навязывать готовые выводы. Может, твой личный опыт подскажет тебе что-то, чего не знаю я.

— Вряд ли, — сказала Кедвин. — Пока что мне на ум не приходит ничего полезного. Все выглядит полной чертовщиной. Но ты прав. Отложим обсуждение на завтра.

— Отложим.

Кедвин принялась расхаживать по комнате туда-сюда, потом остановилась рядом с окном, прислонилась плечом к стене и скрестила на груди руки.

— Скажи мне, пожалуйста, еще кое-что, — проговорила она.

— Да?

— Ты с самого начала планировал затеять этот задушевный разговор после того, как затащишь меня в постель?

Он нахмурился и поджал губы:

— Я не планировал «затаскивать» тебя в постель. Все получилось случайно.

— Угу. Именно так мне и показалось.

— Кедвин, я же извинился!

— За что? — приподняла она брови. — Не нужно утешать меня приятной ложью, Митос.

— Ложью? — Он шагнул вперед и осторожно взял ее за руки. — Сегодня утром это не казалось тебе ложью?

— Нет. Ты знаешь, что я имею в виду.

— Нет, не знаю, — он крепче сжал ее руки в своих. — Почему тебе так нравится считать мои слова ложью? Ты не хочешь себя связывать? Но мои чувства тебя ни к чему не обязывают.

— Может быть, в этом все дело. Любовь не может ни к чему не обязывать. Давай не будем больше об этом.

— Как пожелаешь.

Он выпустил ее руки и, повернувшись, пошел к двери.

— Митос.

Он оглянулся. Она подошла к нему вплотную.

— Я не просила тебя уходить.

— Но ты сказала…

Она мягко приложила палец к его губам.

— Я сказала, что не хочу говорить о любви. Но это не единственное основание для близости. Особенно для таких, как мы.

Он молчал.

Она дотронулась до его щеки, потом привстала на цыпочки и поцеловала. И тихим шепотом сказала:

— Давай сегодня ляжем пораньше.

Он вздохнул, порывисто обнял ее и прижался щекой и губами к ее волосам.

За окном в разрыве облаков ярко сияли звезды.

========== Глава 31. Каникулы за городом. Окончание ==========

Он проснулся среди ночи и некоторое время лежал, ожидая, пока успокоится отчаянно бьющееся сердце. Потом вздохнул и попытался расслабиться.

Рядом возникло движение, и он оглянулся.

Кедвин, приподнявшись на локте, тревожно спросила:

— Что? Опять?

— Нет, кажется, нет, — отозвался он, снова откидываясь на подушки.

— Кажется?

— Я не помню. Что-то меня разбудило… Не стоит беспокоиться. Спи.

Она придвинулась вплотную и положила голову ему на плечо. Обняла.

— Митос.

— Да?

— Я хотела спросить.

— Тебе еще не надоело слушать мои россказни?

— Как раз о россказнях и речь. Ты еще кому-нибудь рассказывал все это вот так? Про свою жизнь, про Кроноса, про легенды?

— Только однажды, — ответил он тихо. — Дарию.

— Ты давно знал его?

Он вздохнул:

— Мы встретились в том же году, что и с тобой. Я тогда возвращался к себе в замок с новым учеником.

— Не припомню там других Бессмертных.

— Он тогда еще был пред-Бессмертным. Я приехал, и первой же новостью было появление в нашей церкви нового настоятеля по имени Дарий. Вот и вся история.

— Действительно, не слишком заумно, — хмыкнула Кедвин. — И тебя при первой же встрече потянуло на откровенность?

— Нет, конечно. Мне претила мысль выворачивать душу наизнанку перед кем бы то ни было. Но так уж совпало… Дарий заметил мою слабость и сделал свои выводы. Весьма точные, надо сказать. Да еще этот мой ученик наделал неприятностей. Ну и… так получилось. В какой-то момент не хватило сил промолчать. Хотя я и напомнил ему о тайне исповеди, которую он дал клятву хранить.

— Ты, оказывается, добрый католик, — усмехнулась Кедвин. — Даже на исповеди бывал. Он был удивлен?

— Нет. На тот момент он уже догадался, кто я такой, просто молчал, чтобы не торопить события. У нас на самом деле было много общего.

— Да, наверно, так, — вздохнула Кедвин. — Честно говоря, твой рассказ мне тоже не дает покоя.

— Хм-м? И что ты думаешь?

— Я думаю, что МакЛауд сделал глупость, безоговорочно поверив Кассандре.

Митос невольно улыбнулся:

— А ты не делаешь глупость, безоговорочно веря мне?

Он не видел лица Кедвин, но в ее ответе ему почудилась улыбка:

— А кто сказал, что я тебе верю безоговорочно?

— Но ты не считаешь, что я лгу?

— Ты не лжешь. Ты говоришь столько правды, сколько тебе представляется полезным для данной ситуации. Вряд ли это очень оригинально.

— И эта правда… Часть правды… тебя не шокирует.

Она подняла голову, чтобы заглянуть ему в лицо. Хихикнула необидно:

— А МакЛауд здорово тебя зацепил своим неприятием. Интересно, как бы он отреагировал на некоторые подробности моей биографии.

В неярком свете ночника ее глаза казались необычно темными и блестящими. Она посерьезнела и сказала:

— Хищника не заставишь щипать травку. В любой эпохе, в любой стране мы выбираем путь силы, даже если это не путь истины. Такова наша природа, от этого никуда не уйти.

— Ты понимаешь, — отозвался он шепотом. — Как Дарий… как Ребекка…

— Я не смогу заменить тебе Ребекку, Митос.

— Никто не может никого заменить. Ты не Ребекка. Ты — это ты. Мне очень хочется думать, что я вижу тебя, вот так, рядом, не в последний раз.

— Экий хитрый намек, — заметила она и снова улеглась рядом с ним, закрыла глаза. — Не беспокойся, я еще не сыта тобой.

Ее рука, поглаживая, скользнула по его плечу и шее. Он, сдержав невольную дрожь, поймал эту руку, мягко поцеловал и положил ладонью к себе на грудь. Кедвин, не открывая глаз, улыбнулась.