Он раздраженно вздохнул и сбежал вниз.

– Чувствую, сейчас начнется сцена. Предпочитаешь устроить ее прямо здесь? Представляю заголовки в газетах! «НАЗОЙЛИВЫЙ НЬЮ-ЙОРКЕЦ ПРИСТАЕТ К УЧИТЕЛЬНИЦЕ НАЧАЛЬНОЙ ШКОЛЫ ПРЯМО НА ЕЕ ЖЕ ГАЗОНЕ!» Ты это хочешь прочитать в завтрашних выпусках? Или предпочтешь быть благоразумной и протащить свою миленькую попку через проклятую дверь, прежде чем я внесу тебя на руках?

Он прав. Она протиснулась мимо Дика, но остановилась, едва переступив порог. Посреди гостиной стояли два чемодана. На медной вешалке висел плащ. К ножке дивана была прислонена ракетка для рэкетбола. На журнальном столике лежал портфель.

Дрожа от бешенства, она медленно повернулась к нему.

– Собирайте вещи и вон из моего дома!

– «Моего дома»?

Он снова пошарил в кармане и, вытащив расписку, помахал перед ее носом.

– Ты сняла его только на полгода. В следующий раз лучше обращайся за советом ко мне. Так или иначе, в следующем месяце срок аренды заканчивается. Я заплатил за этот месяц, подписал новый договор еще на шесть месяцев, потому что к этому времени родится ребенок и нам понадобится больше места. И заплатил за весь срок сразу. Теперь по закону ты можешь вышибить меня до конца следующего месяца, пока не истечет срок твоей аренды, но я проверил, и оказалось, что ты не платила два месяца, поэтому отдал долг за аренду, а также за воду, телефон и вывоз мусора. Думаю, за это я получил право жить здесь с сегодняшнего дня.

Она наблюдала, как двигаются его губы, потрясенная слетавшими с них словами.

– Вы просто псих, и я вызываю полицию!

Лейни резко развернулась и почти подбежала к телефону, но он как ни в чем не бывало сбросил пальто и повесил на вешалку.

– И что им скажешь? Что твой муж теперь живет в одном доме с тобой?

– Вы не мой муж!

Он назидательно поднял указательный палец.

– Но все считают, что я твой муж! Сначала плетешь сказки, что мы разъехались, а теперь требуешь правды? Лейни, я делаю это для тебя.

– Но как вы обо всем узнали? – прохрипела она, судорожно держась за спинку стула.

Его улыбка растопила бы айсберг.

– Я искал тебя полгода. И есть очень мало того, чего о тебе не знаю.

– А вот я не знаю ничего, кроме того, что ваша наглость просто невероятна! И что вы безумны, если воображаете, что можете вот так ворваться ко мне и все сойдет вам с рук!

Она глубоко вздохнула, прежде чем добавить, как надеялась, с достаточной долей твердости.

– Я хочу, чтобы вы убрались. Немедленно!

Зеленые глаза на миг вспыхнули гневом:

– У тебя есть кое-что, принадлежащее мне. Что-то, чего я очень хочу!

Он многозначительно глянул на ее живот. Лейни инстинктивно прикрылась руками.

– Нет, – прошептала она, но тут же свирепо прошипела: – Нет!

Дик шагнул к ней. Лейни съежилась.

– Выйди из-за чертова стула! – взорвался он. – И нечего там прятаться! Никогда не смей меня бояться! Боже, неужели боишься, что я причиню тебе боль?

Она не шевельнулась. Тогда он подошел к ней и осторожно взял за руку.

– Пойдем, посиди на кухне, пока я приготовлю тебе выпить чего-то горячего. Выглядишь уставшей.

Он снял с нее пальто и небрежно бросил на диван.

– У тебя прекрасные ребятишки, но понять не могу, как ты выносишь этот кошмар день за днем.

Лейни послушно, бездумно позволила увести себя на кухню. Она не возражала. Смертельная усталость не позволяла жаловаться. Она была слишком сбита с толку и измучена, чтобы жаловаться, а кроме того, его руки были сильными, теплыми и надежно ее поддерживали.

– Что тут у нас? – бормотал он, рассматривая ее запасы. – Пожалуй, сбегаю-ка я к бакалейщику. Но сначала – как насчет горячего шоколада?

Он нашел два пакета шоколадной смеси и, налив воды в чайник, зажег газ, словно делал это каждый день ровно в половине четвертого, когда она приходила с работы.

– Почему вы это делаете? – механически, как попугай, твердила она.

Он поставил две кружки на стойку, повернулся и долго, молча смотрел на нее.

– По-моему, это очевидно, Лейни, – выговорил он наконец. – Я хочу тебя и своего ребенка.

Лейни побледнела и слегка покачнулась. Он бросился к ней и сжал плечи.

– Пожалуйста, сядь, не то упадешь.

Он мягко подтолкнул ее к стулу и, когда она уронила голову на сложенные на столе руки, стал массировать ей затылок.

– Ты отрастила волосы.

– Я так и не нашла здесь парикмахера.

Она поверить не могла, что ведет обычный, ничего не значащий разговор, когда столько вопросов пока что остаются без ответа.

– Тебе идет. Мне нравится, что они длинные. Так легче запустить в них руки.

Он стал пропускать сквозь пальцы шелковистые пряди.

– Полагаю, переехав из Талсы, ты не смогла привезти с собой стилиста.

Она резко вскинула голову. Он ответил на невысказанный вопрос.

– Да. Я знаю, что ты перебралась сюда вскоре после каникул в Нью-Йорке.

– Как ты меня нашел?

Он подошел к плите, разлил кипящую воду в кружки и размешивал горячий шоколад, пока не появилась пенка. Поставил кружку перед ней, взял свою, прислонился к стойке и скрестил ноги в рыжеватых дизайнерских слаксах. На нем были хлопчатая рубашка в неяркую клетку и голубой кашемировый свитер с треугольным вырезом. На ногах – сшитые вручную коричневые итальянские мокасины. Волосы в художественном беспорядке. Строен, мускулист, устрашающе мужествен, и все же бархатистые глаза светились лаской.

– Я адвокат по уголовным делам. Как только я разыскал Салли и Джеффа Джеймса, когда они вернулись из поездки в Англию…

Он осекся, и она быстро пояснила:

– Они собирались уехать назавтра после того, как… я их видела. Джефф – учитель. Он собирался в Оксфорд на два месяца, заняться научной работой.

– Когда ты утром сбежала, я едва не разобрал здание по кирпичику в поисках твоих друзей. Должно быть, я с ними разминулся. Ни у одного человека из тех, кого я допрашивал, не было накануне гостьи по имени Лейни. Я справился у швейцара обо всех жильцах дома, которые были в отъезде. Он назвал их имена после того, как я признался, зачем нужна информация. Он вспомнил, как ты уходила утром, и не осудил меня за то, что пытался тебя найти.

Она глотнула шоколада и уставилась в окно, надеясь, что успела принять достаточно безразличный вид. Хотя на самом деле ее сердце бешено билось. Да и малыш, словно узнав низкий звучный голос отца, колотил в живот ножонкой, празднуя его появление.

– Несколько недель ушло на то, чтобы с ними связаться. Я был занят, вел очередное дело, а они путешествовали по английской провинции. Это было совсем не просто.

Он провел рукой по волосам и поднес к губам кружку.

– Так или иначе, мне удалось с ними связаться.

– Ты не сказал им…

– Нет, – мягко заверил он, качая головой. – Я сказал, что нашел в лифте принадлежащую тебе кредитку и спросил у них твой адрес. Они дали тот, что в Талсе.

– Но к этому времени я уже переехала.

– Да, – мрачно подтвердил он. – Ты закрыла дом и просила пересылать корреспонденцию в Талсу, пока не сообщишь на почту новый адрес.

– И когда я послала за письмами, ты меня нашел.

– Нет. Я нашел тебя раньше.

– Как?

Он коварно ухмыльнулся.

– При всей своей скромности должен сказать, что у меня большая практика в Нью-Йорке, – торжественно поклонился он. – У меня имеется доступ к документам, файлам, правоохранительным органам. Тебя… обнаружили.

Он подошел к маленькому круглому столику, выдвинул стул и сел так, что их колени соприкасались.

– Процесс был в самом разгаре, и я не мог освободиться. Но нанял людей, которые присматривали…

– Ты приказал шпионить за мной! – окончательно взбесилась она и попыталась вскочить со стула, но он схватил ее за руки и удержал.

– Не стоит думать об этом именно с такой точки зрения.

– А как прикажешь об этом думать? Боже! Неужели одного насилия было недостаточно? Тебе нужно было влезть и в мою личную жизнь?