– Сегодня наша годовщина. Год, как мы встретились в лифте.

– Я даже не подумал об этом! – воскликнул он, садясь.

– У меня для тебя подарок.

Она вынула из корзинки с обедом красиво завернутый пакетик и протянула ему.

– Не уверена, что он тебе понравится.

Дик смотрел на нее бесконечную минуту, и она узнала этот взгляд. Он несколько раз приглашал ее сидеть в публике во время судебных заседаний. Допрашивая свидетелей, он пронизывал каждого долгим, жестким взглядом, словно читая самые потаенные мысли. Если свидетель лгал, рано или поздно начинал извиваться под этим испытующим взором. А вот Лейни не лгала. Действительно боялась, что ему не понравится ее подарок.

Дик развернул бумагу, открыл ювелирную коробочку и увидел золотое обручальное кольцо.

– Тебе необязательно носить его, если не захочешь, – нервно пробормотала она. – Но я ничего не привнесла в наш брак. Даже обручального кольца для тебя.

Ее сердце остановилось, когда он отдал коробочку обратно. Но она тут же увидела его повлажневшие глаза.

– Надень сама, пожалуйста.

Лейни взяла кольцо и надела ему на безымянный палец. Он сильно сжал ее руку.

– Как ты можешь говорить такое? Ты – это и есть наш брак.

Он подвинулся ближе, обхватил ее голову и стал целовать, лаская языком.

– Я собирался подождать, пока мы сядем сегодня за ужин, но…

Он вынул из кармана пиджака коробочку и отдал ей.

– Бессовестный! – воскликнула она, вытирая слезы любви. – Ты все это время помнил!

– Как я мог забыть самый главный день своей жизни!

Она сорвала бумагу и обнаружила такую же коробочку. Внутри, на белом атласе, лежал гладкий овальный медальон на длинной цепочке.

Лейни благоговейно подняла его и нажала на замочек. В одной крохотной рамке находился снимок ее и Дика, сделанный одним из его братьев на недавнем празднике. Оба сияли улыбками, склонив головы друг к другу. Их счастью мог позавидовать каждый.

В другую рамку была вставлена фотография трехмесячных близнецов, лежавших рядом.

Лейни лишилась дара речи. Щупальца эмоций сжимали горло.

– Там есть надпись, – тихо сказал Дик.

На обратной стороне было выгравировано:

Наша семья, наша любовь. Дик.

Взяв медальон из ее дрожащих рук, он надел цепочку ей на шею. Медальон уютно улегся в ложбинку между грудей, словно был для этого создан.

Она прижала медальон к губам.

– Я люблю тебя так, что иногда бывает больно.

На этот раз встретились не только их губы, но и тела. Они легли на одеяло. Его рука проникла под ее хлопчатый свитер, нашла голые груди, полные, теплые, ожидавшие любви. Дик поднял ее свитер и стал любоваться на узоры света и тени, плясавшие на них. Он опустил голову и провел по ним губами.

– Дик, нельзя! Слуги…

– Взяли выходной, помнишь?

– А дети? – без особой убедительности спросила Лейни, потеряв всякую осторожность под ласками обводившего сосок языка.

– Вот уж им совершенно все равно.

Они одновременно повернули головы в сторону малышей, лежавших бок о бок. Оба поправились, выросли, казались пухленькими и розовыми: свидетельство окружавшей их атмосферы счастья.

– Просто солнышки, верно? – прошептала Лейни.

– Да. Кстати, интересное совпадение: каждый раз, когда в Нью-Йорке отключается электричество, девять месяцев спустя начинается бэби-бум. В этот раз я о таковом не слышал. Но и отключение длилось всего минут десять.

Бесстыдный смех Лейни снова привлек к ней внимание мужа. Она зазывно потерлась губами о его губы.

– В таком случае ты – десятиминутное чудо. Заметь, что за это время мы сделали все, чтобы обеспечить бэби-бум.

Он ответил сладострастной, более чем уверенной улыбкой, которую она обожала. Просунул руку между их телами и расстегнул сначала ее, потом свои джинсы. Минутой спустя теплая, бархатисто-гладкая, твердая плоть уже искала входа в ее лоно.

– Вспомни, я ведь говорил, что умею добиваться быстрых результатов.

Приходилось признать, что он прав. Поскольку нашел ее теплой, влажной и набухшей желанием его любви.

– Лейни. Моя единственная…

Ах, он всегда умел отыскать нужные слова.