Элис Гамильтон, известной самым сильным характером среди госслужащих, удавалось держать в страхе всех президентов, сменившихся за долгие годы ее работы. А теперь она была практически под домашним арестом и сидела в кабинете своего друга, как ученица, которую поймали на прогуливании уроков. «Хотя, возможно, все немного серьезнее», – подумала она. Элис знала, что именно этим кончится ее попытка использовать оперативника, которого Джек и Найлз с такой осторожностью внедрили в Ватикан, но понимала, что должна была попробовать и попросить агента под кодовым именем Голиаф поискать то, что было крайне необходимо ей для расследования.

Гамильтон подняла голову, когда двойные двери открылись и вошли Найлз Комптон, Джек Коллинз и, наконец, заместитель директора отдела 56–56 Вирджиния Поллок. Они сели вокруг одного из двух столов для заседаний, поменьше, в большом кабинете директора Найлза Комптона. Единственным исключением стал Коллинз, присевший рядом с Элис.

Элис же уверенно подняла голову и посмотрела прямо в голубые глаза Джека. Он в знак поддержки положил руку ей на колено и тоже взглянул ей в глаза.

– Была занята? – спросил полковник.

– Джек, со мной все нормально. Я знаю, что нарушила протокол, но у меня были на это серьезные основания, – ответила Гамильтон.

Коллинз кивнул и выпрямился, после чего взглянул на Найлза, который нажал на рычаг селектора, чтобы связаться со своей приемной.

– Пожалуйста, передайте подразделению службы безопасности капитан-лейтенанта Райана приступить к удалению подключения к «Европе» в доме миссис Гамильтон, а затем проведите зачистку места и удаление оборудования. Скажите Райану, что ему поможет Пит Голдинг. – Комптон выключил переговорное устройство и глубоко вздохнул.

Элис не моргнула и не отвела взгляд при виде расстроенного лица Найлза. Она знала, что все в кабинете думают одно и то же – что она впала в маразм и возвращаться из него не собирается.

– В сорок седьмом году вы с директором Ли нарушили правила секретности, действующие у нас в отделе пятьдесят шесть – пятьдесят шесть. За девяностопятилетнюю историю Группы «Событие» никого ни разу не судили за измену или за неисполнение служебного долга, – заговорил директор. Элис понурила голову, но когда она снова подняла ее, старый огонек снова зажегся в ее глазах. – Обычно мы разбираемся с такими ситуациями самостоятельно, и они никогда не доходят до суда, как вы прекрасно знаете.

– Но речь ведь идет об Элис Гамильтон, – перебила его Вирджиния Поллок, – и если ты не заметил, Найлз, она сидит здесь, в этой комнате.

– Я могу продолжать, Вирджиния? – спросил Комптон, снова пытаясь подавить свой гнев, но не способный совладать со злостью, которую он испытывал от осознания того, что никто, кроме него и Джека, не понимал, что произошло безусловное и серьезное нарушение режима секретности. Он быстро подошел к своему столу и сменил очки.

– Прошу прощения, – сказала его заместительница и посмотрела на миссис Гамильтон, которая лучше справлялась с этой неприятной ситуацией, чем она сама.

– Элис, ты прекрасно знаешь, что могло случиться, если бы безопасность системы «Европа» пострадала из-за использования ее возможностей за пределами комплекса, – снова взял слово директор. – Я дал разрешение на установку домашнего подключения к «Европе» после твоего выхода на пенсию, и, принимая во внимание твой легендарный статус в группе, доктор Пит Голдинг не установил никаких ограничений на использование «Европы» через это твое подключение. Он дал тебе полный доступ к системе «Крэй». Я планирую обсудить это с доктором Голдингом, когда мы закончим эту беседу. Полковник Коллинз, ваш отдел подготовит отчет об этом инциденте и укажет доктора Голдинга в качестве ответственного за серьезное нарушение функционирования системы безопасности. Настоящим он отстраняется от службы, пока я не придумаю, как его вздернуть, не убивая по-настоящему.

У всех сидящих за столом отпали челюсти – опять же, за исключением Джека Коллинза.

– «Европа», ты онлайн? – спросил Найлз, глядя на большой восьмидесятипятидюймовый монитор, установленный в центре зала заседаний.

– Да, доктор Комптон, – отозвался компьютер.

– Нужен список всех сотрудников отдела, которые подключались с домашнего терминала Элис Гамильтон, пожалуйста.

– Время входа пользователя в систему двенадцатого третьего две тысячи тринадцатого, тринадцать часов пятьдесят минут – Гамильтон, Элис Джин, исполнительный директор, отдел пятьдесят шесть – пятьдесят шесть. Вход пользователя в систему двенадцатого третьего две тысячи тринадцатого, чеырнадцать часов пятнадцать минут – Элленшоу, Чарльз Хиндершот Третий, глава отдела криптозоологии. Вход пользователя в систему двенадцатого третьего две тысячи тринадцатого, пятнадцать часов десят минут – Голдинг, Питер, Максвелл, директор отдела вычислительной техники, отдел пятьдесят шесть – пятьдесят шесть.

– Спасибо, «Европа». В домашней системе миссис Гамильтон хранятся еще какие-либо имена?

– Нет, доктор Комптон, единственный вход другого пользователя был совершен шестого двадцать третьего две тысячи двенадцатого Ли, Гаррисоном Доннером, бывшим директором отдела пятьдесят шесть – пятьдесят шесть, покойным.

Услышав это имя, Элис резко подняла голову и взглянула на портрет Ли, который смотрел на нее со стены, как бы говоря: «Я тебя предупреждал» с укоризненным выражением лица, которое всегда приводило ее в ярость.

Остальным тоже было не по себе, когда «Европа» произнесла имя бывшего директора. Все посмотрели на Элис, которая сначала выпрямилась на стуле, а затем пододвинула его, положила руки на стол и скрестила их. Она посмотрела на Найлза, и огонь в ее глазах был почти ощутим – все присутствующие были знакомы с такой Элис Гамильтон.

Комптон положил руку на толстую папку, а затем сел рядом с Элис, покачал головой и глубоко вздохнул.

– Видишь, к чему привела твоя настойчивость в этих поисках? Судьбу Чарли Элленшоу я оставляю на усмотрение Джека, но, думаю, уместным будет годовое отстранение от работы. И такое же наказание получит Пит Голдинг. Если кто из сотрудников и понимал, как важно обеспечить безопасность «Европы», то это доктор Голдинг. Если бы о произошедшем стало известно президенту, мы все бы уже искали новую работу – и это в лучшем случае. Это серьезное преступление. Вы не просто нарушили правила, вы, возможно, раскрыли агента этого отдела. Человека, внедрить которого у нас с Джеком и сенатором Ли заняло шесть лет.

– Я знаю, сколько на это потребовалось времени. Именно я и предложила его кандидатуру, – сказала Гамильтон.

– Элис, нашему человеку в Ватикане, возможно, придется немедленно бежать оттуда, а такие действия сотрудника Ватикана неминуемо приведут к тому, что швейцарские гвардейцы, да и вся итальянская полиция решат, что он агент. И если они узнают, что он не просто американский агент, а второй лейтенант армии США… Что ж, я понятия не имею, как президенту Соединенных Штатов удастся объяснить это Римско-католической церкви. И учитывая недавние мировые события, связанные с религией, этой стране не нужны проблемы с другой конфессией. Они и так уверены, что президент против всех религий, что, разумеется, не так.

На этот раз Элис понурила голову.

– Единственные люди, которым было известно о нашем агенте в ватиканском архиве, это Найлз, Вирджиния, ты и я, – сказал Джек.

– И все это ради того, чтобы доказать гипотезу, которую мы не смогли доказать за все годы работы здесь, – сказал Комптон, открывая папку. – Единственный вывод, касающийся животного в ячейке с того самого дня, как оно было найдено в восемнадцатом году во Франции, с которым соглашается большинство специалистов, – это то, что оно не может быть настоящим. Наши собственные сотрудники считают, что это подделка, с помощью которой пытались одурачить жителей Бордо в тысяча сто восемьдесят седьмом году. Вот, что говорит нам наука. Даже твой сообщник, Чарли Элленшоу, не верит, что подобное животное когда-либо существовало.