– Русская и румынская братва, другими словами, – вставила Джина.

Заллас наградил ее таким же взглядом, какой несколько секунд назад достался Яношу, только на этот раз этот взгляд не был мимолетным.

– Мисс Лувински, вы русская девушка и патриот своей страны. Я удивлен, что вы могли так подумать. – Его лицо озарила улыбка, но суровое выражение глаз не изменилось. Он улыбался одним ртом, демонстрируя зубы над ровно подстриженной бородкой. – Кроме того, не существует такого понятия, как русская братва, и тем более – румынская. – Мужчина усмехнулся. – Я не верю, что они способны организовать хоть что-то, не говоря уже о преступности. Нет, мисс Лувински, это просто туристы, которые хотят немного отдохнуть перед официальным торжественным открытием.

– Дмитрий, – возразила Джина, – вышки мобильной связи еще не будут установлены к тому времени: немецкие подрядчики не могут поменять свое расписание. Здесь не будет телефонов, за исключением стационарных, а вы знаете, что связь в Румынии в лучшем случае нестабильна.

– Что ж, мы предупредим гостей, чтобы оставили работу дома и просто наслаждались отдыхом.

– Но…

Выражение лица Залласа заставило главную управляющую отелем прекратить задавать ему вопросы о его подозрительных гостях.

– Также приедут несколько друзей из консорциума по улучшению «Края света», из министерства внутренних дел вашей страны – люди, благодаря которым правительство выделило нам эту землю, – добавил он. – Люди, которые получили от нас огромные суммы денег.

– Люди, которые взяли землю, которая была под защитой государства со времен Влада Колосажателя, и передали ее другому государству, люди, которые…

– Вы говорите мне скучные и бесполезные вещи, мадам, а я ненавижу скуку. Позвольте мне поговорить с моим другом наедине, пожалуйста. – Слово «пожалуйста» один из самых безжалостных наркобаронов и лидеров организованной преступности в истории русского народа добавил просто по привычке.

Джина повернулась на каблуках и покинула двоих мужчин под пристальным взором одного из телохранителей Залласа.

– Не хочу больше отвлекаться. Работа должна быть закончена, и отель должен быть полностью в рабочем состоянии. Казино будет открыто и окажется в распоряжении наших гостей двадцать четыре часа в сутки в течение всех выходных. Персонал должен быть в полном составе, даже если придется выйти за рамки установленного бюджета. Наши усилия и затраты многократно окупятся услугами и послаблениями, которые будут обеспечены нашей работе здесь, в Карпатах. – Дмитрий огляделся и глубоко вздохнул. В его глазах легко читалась гордость за новый проект, а на губах заиграла довольная улыбка. – Это воистину удивительное место, и все получилось просто прекрасно, мой друг.

Янош наблюдал за Залласом, пока тот разглядывал горный хребет и цветущую долину.

– Что за проблемы были у вас в замке? – спросил Дмитрий, снова надевая солнечные очки.

– Каждый раз, когда мы отправляем людей в горы на разведку местности, чтобы убедиться, что нет риска оползня или лавины во время зимнего сезона, они возвращаются то с рассказами о каких-то ужасах, то о том, что их преследуют или что за ними следят. Только прошлой ночью двое электриков из ночной смены вообще не вернулись, а остальные уже начинают поднимать шум из-за этого.

– Выплати пропавшим или их семьям полную сумму компенсации или поубивай эти чертовы семьи, мне плевать на это, Янош.

Ошеломленное выражение лица Важича вызвало у русского еще более широкую улыбку.

– Вы, конечно же, шутите?

Дмитрий продолжал улыбаться.

– Конечно.

– Дело в том, что замок не будет готов в срок, если мы не запустим основные фуникулеры. Они нужны не только для доставки оставшегося кухонного оборудования, но также и для еды и напитков. Доставить их вручную или на небольших вагончиках невозможно: эти четыре вагончика поменьше понадобятся нам для перевозки людей. Рабочие до смерти перепуганы из-за старушечьих рассказов и полной изоляции, в которой им приходится работать всю неделю. Поэтому они исчезают среди чертовой ночи. Должно быть, здесь постоянно рыщут жители местных деревень и эти чертовы цыгане. И сказать вам по правде, такой реализм в замке нам не нужен. Да и вообще, цыгане, настоящие цыгане… Я думал, что они здесь уже все вымерли. – Важич смущенно посмотрел на человека, которому было мало дела до испуганных рабочих или до своего партнера. – Нам нужно, чтобы в оставшиеся дни до завершения проекта рабочим была обеспечена охрана.

– Очень хорошо, у меня есть несколько парней с опытом в подобных делах. Уверен, что все дело в нескольких крестьянах и бродягах или даже в студентах, протестующих против нас, потому что мы используем земли, которые раньше находились под защитой государства. Дети, или цыгане, или мамаши и папаши-крестьяне, которых злит, что их горный хребет и драгоценные овечьи луга больше не являются святилищем отсталого народа, существование которого стало возможным, благодаря двум тысячам лет бездарного и глупого управления.

– А что насчет них? – спросил Янош, кивая в направлении горы.

– Кого? – раздраженно спросил Заллас.

– Цыган в деревнях там, наверху.

– Цыган? Я тебя умоляю, Янош, цыган? Да, они, конечно, одеваются не так, как остальные жители гор, но называть их цыганами? Это небольшой перебор. – Дмитрий улыбнулся. – Думаю, что ты и сам послушал несколько сказок, которые эти крестьяне любят рассказывать. – Он улыбнулся. – Цыгане… забавно, друг мой, Янош, возможно, ты посмотрел слишком много американских и английских фильмов про Дракулу, тебе не кажется?

Услышав оскорбление в адрес собственного интеллекта и родной страны, Важич на мгновение закрыл глаза, а когда он снова их открыл, Заллас уже садился в свой «Мерседес».

– С вами немедленно свяжутся по поводу ваших проблем с горными крестьянами. – Не добавив больше ни одного слова, он захлопнул дверь.

Сев в машину, Дмитрий посмотрел в направлении недостроенного замка, а затем поднял глаза от замка к скрытому за облаками перевалу Патинаш. Глядя туда, он знал, что проклятый цыган тоже наблюдает за ним. Ему была известна причина нападений на замок, и он знал, что должен все это прекратить, поэтому достал спутниковый телефон и позвонил. Посмотрев на телефон у себя в руках, мужчина решил взять с собой свое оборудование на открытие, чтобы решить проблему отсутствия вышек мобильной связи.

– Да, ты нужен мне завтра, и захвати с собой еще людей. Нет, не охота, но тебе понадобится защита в этих горах. Нет, просто доставка платежа, – сказал Заллас и положил спутниковый телефон обратно на подставку, устремив взгляд на гору из отъезжающей машины. – Да, я четко и ясно услышал твое сообщение, – проворчал он, глядя на облака вокруг горы, откуда, он был уверен, за ним наблюдает цыган. После этого он отвернулся от окна. – Через несколько дней ты получишь мое сообщение, отсталый цыганский выродок.

В миле оттуда, на нижнем склоне горного хребта за строительством отеля и окружающих его элементов проекта наблюдали чьи-то ярко-желтые глаза. Затем они потемнели, сфокусировавшись на замке наверху. Из тени тонкой полоски деревьев послышался низкий рев. Тогда глаза сосредоточились на одинокой фигуре, которая четко выделялась в сероватой дымке. Источник рева смотрел на горы. На этот раз гораздо более громкое рычание потрясло неплотную землю вокруг деревьев – а потом в небольшой рощице снова наступила тишина, и тень слилась с камнями.

Впервые за долгую и древнюю историю жителям региона – овцеводам, пастухам и охотникам Карпатских гор – стало страшно. А если им становилось страшно – значит, в мире людей начинали происходить ужасные вещи.

КОМПЛЕКС ГРУППЫ «СОБЫТИЕ», ВОЕННО-ВОЗДУШНАЯ БАЗА «НЕЛЛИС», НЕВАДА

Элис сидела в кабинете, в котором провела всю свою сознательную жизнь за работой. В этот момент она чувствовала дискомфорт, словно находилась в приемной в больнице. Пока Найлз был занят отменой утренней планерки и экспертных советов по оценке оперативной работы в связи с недавними событиями – то есть с появлением самой Элис, – она осматривала кабинет, раньше принадлежавший человеку, которого она любила с конца Второй мировой войны – сенатору Гаррисону Ли, чей новый портрет висел на стене на почетном месте рядом с написанным маслом портретом Авраама Линкольна, создателя отдела 56–56. Этого портрета Ли миссис Гамильтон раньше не видела: его явно заказали без ее ведома. Теперь она обнаружила, что не может смотреть на человека, с которым встречалась каждый день своей жизни последние шестьдесят пять лет до его смерти в Южной Америке прошлым летом.