Айзек двигается медленно, аккуратно, берет неглубоко, помогая себе рукой, зажмуриваясь до слез, стоит мужчине чуть более несдержанно двинуться вперед, забывшись, поддавшись захлестывающей волне удовольствия. Питер извиняющеся гладит мальчика по макушке, чуть сжимая золотистые волосы, проводит пальцами по щеке, шумно, со стоном, выдыхая, когда подросток втягивает щеки, старательно сжимая губами чувствительную головку. У Айзека ресницы слиплись от выступивших на глазах слез, но выглядит он при этом совершенно счастливым, особенно, когда смотрит на мужчину снизу вверх, слегка отстраняясь, облизывая яркие губы, и продолжая двигать рукой вдоль его члена.

Питер не может отвести от него взгляда - от покрасневших щек, лихорадочно, возбужденно блестящих глаз, от припухших губ и розового языка, облизывающего его как чертово мороженое, - гладит мальчишку по спутавшимся волосам, второй рукой мягко отталкивая его ладонь - альфе нужно чуть больше, чем подросток может ему пока дать. Айзек следит за ним, не отводя взгляда, не отстраняясь, опускает руку к своему паху, быстро подстраиваясь к ритму мужчины, возбужденно выдыхает, обдавая горячим влажным дыханием почти касающуюся его губ плоть, слизывая быстрым движением капли прозрачной смазки - Питер полурычит-полустонет от такой ласки, хватается за стоящую за спиной полку, вспарывая дерево когтями, когда юноша снова берет в рот сколько может, старательно посасывая и лаская юрким, гибким языком.

Мужчина делает еще пару движений рукой вдоль своего члена, касаясь пальцами влажных обхватывающих головку губ, и настойчиво отстраняет мальчишку от себя, дурея от пошлого звука, с которым Айзек размыкает губы. Горячие белые капли спермы оседают на шее, плече и груди, равняясь по цвету с бледной кожей, и это второе самое соблазнительно-пошлое зрелище в личной иерархии Питера. Мальчик стонет, кончая в свою ладонь, обессиленно прижимаясь к бедру Хейла, тихо, довольно мыча от прикосновений пальцев - к макушке, к виску, к щеке.

Альфе приходится выпустить когти, чтобы дотянуться до стоящих на стойке салфеток.

Приведя себя в порядок, он садится на пол рядом с Айзеком, большим пальцем надавливая на его подбородок, приподнимая, с непривычной для себя нежностью целуя горячие мягкие губы. Мальчишка приоткрывает глаза, довольно прищуриваясь, вытаскивает из пачки пару салфеток, лениво вытирая руки, податливо наклоняет голову, позволяя Питеру стереть подсыхающие на коже белесые потеки, сладко вздрагивает, невольно улыбаясь, чувствуя прикосновение губ к шее.

Питер думает о том, как Айзек будет смотреться в его квартире. Как будет контрастировать белая кожа с привычным Хейлу темным постельным бельем, как мальчишка будет тепло улыбаться спросонья, обвивая руками шею, прижимаясь, бормоча что-нибудь про “еще полчаса поспать”. Думает о том, как подросток будет перебирать успевшие скопиться в доме книги, скользя тонкими, хрупкими пальцами по корешкам, выбирая; о том, что у них двоих вполне совпадает музыкальный вкус. Питер думает о том, что, судя по всем признакам, влюблен, хотя сейчас для этого абсолютно неподходящее время, и о том, что в этом ребенке вполне мог бы обрести свой постоянный, действительно реальный якорь. То, ради чего стоит сдерживаться, то, ради чего стоит быть осторожным.

Но это потом, когда будет покончено со всеми делами, в этом проклятом всеми волчьими богами городе.

Айзек не думает ни о чем, прижимаясь к мужчине, осторожно обнимая его обеими руками. Разве что о том, что ему невероятно повезло с рабочим местом. Жмется губами к шее под ухом, тепло дыша на чувствительную тонкую кожу, слегка улыбается, целуя, наслаждаясь непривычным ощущением покоя, защищенности, нужности, желанности.

Мальчишка жмурится, коротко, обеспокоенно вздыхая, понимая, что не может выстроить в красивые складные фразы все, что хочет сейчас сказать, и слегка запрокидывает голову, втягивая мужчину в долгий поцелуй.

- Мне пора домой, - виновато произносит, отстраняясь, послушно цепляясь за плечи поднимающегося на ноги мужчины.

Хейл задумчиво наблюдает за тем, как Айзек накидывает куртку, забирает из его рук шарф, понимая, что подросток сейчас снова, как обычно, замотается в синюю материю чуть ли не до бровей.

- Ты согласился бы жить со мной? - Питер в несколько слоев оборачивает шарф вокруг шеи мальчишки. Айзек отвечает быстро, не задумываясь ни на секунду.

- Мне бы никто не разрешил.

- Я не об этом спрашиваю, - Питер отходит на шаг, наблюдая за тем, как школьник, теребит шарф, невольно пытаясь отгородиться им от внимательного взгляда мужчины. Альфа ждет еще несколько секунд, прислушиваясь к ритму сердца - изумленно-взволнованному, чуть испуганному, согласному.

- Пойдем, - кивает в сторону двери. Айзек кивает, делая шаг к выходу, нашаривая в кармане куртки ключи, а затем кивает еще раз - еле заметно.

Волк довольно скалится.

***

Беспокойство накрывает Айзека морозной волной еще за пару кварталов до дома - он видит сине-красные отблески полицейской мигалки, отражающиеся от стен домов, и на улице, тихой в любое время дня и ночи, непривычно шумно. Лейхи не думает, что что-то случилось с его отцом. Просто потому, что Айзек не из тех парней, которым так везет. Он думает, что скорее всего ограбили дом выскочки-Уиттмора, живущего напротив. Этого следовало бы когда-нибудь ожидать, наверное. Или мистер Чесфилд, живущий через два дома, и считающийся самым неблагополучным жильцом в районе, все-таки забил спьяну свою визгливую рыжую жену спиннингом. Всякое может случится. А может, он забил спиннингом ее любовника - парня года на два старше Айзека. Школьник видел его как-то раз, когда тот, как в паршивом анекдоте - в трусах, носках и охапкой вещей подмышкой, - перепрыгивал через невысокие заборчики, огораживающие дома друг от друга, стараясь за как можно меньший промежуток времени оказаться как можно дальше от дома Чесфилда.

Но машина копов стоит у его дома, и Айзек хмурится, не отходя от своего мотоцикла, держа в руках шлем и рюкзак, непонимающе оглядывая суетящихся на участке людей. Мысли роятся в голове рассерженными пчелами, в голове стоит сплошное мерное жужжание и даже, кажется, какое-то мельтешение, подросток растерянно оглядывается на подошедшего к нему шерифа, вопросительно приподнимая брови, но не произнося ни слова.

Шериф Стилински Айзеку, в принципе, нравился. Возможно потому, что все те разы, что Айзеку доводилось посещать полицейский участок, шериф был где-то вдалеке, и совершенно не обращал внимания на подростка. А сейчас он стоит напротив, внимательно, немного сочувственно оглядывая школьника, и Айзек невольно вспоминает его сына - со Стайлзом они пересекаются на химии и еще на нескольких предметах, - вспоминает, что тот много лет назад потерял жену, вспоминает о том, что девчонки в баре треплются, что пьет шериф не просыхая. Но выглядит мужчина неплохо. Надежно. И что-то спрашивает - Айзеку приходится тряхнуть головой и переспросить.

- Где ты был так поздно? Тебя ведь Айзек зовут, верно?

Лейхи размеренно кивает. У них с Мэг есть легенда на подобные случаи.

- В баре, - мальчишка называет адрес, - я там подрабатываю, знаете, столы протереть, стаканы помыть, сэндвичи разогреть. На карманные расходы. А что случилось?

- Ты был там весь вечер? - шериф игнорирует вопрос подростка.

- С шести часов, как всегда. Я почти каждый день там. Что случилось-то? И где мой отец?

Джон Стилински поджимает губы, как-то мрачно качая головой, и манит подростка за собой. Айзек послушно идет вслед за ним на задний двор, хмурясь и уворачиваясь от столкновений со снующими туда-сюда людьми.

Первым из рук падает шлем. Падает с глухим стуком и катится куда-то вбок по промерзшей траве, прямо под ноги какому-то парню в перчатках. Тот грязно выругивается, раздраженно передергивая плечами, и смущенно, как-то виновато затихает под взглядом шерифа.

Потом рюкзак мягко ударяется об землю, и Айзек делает пару шагов вперед, не обращая внимания на девицу, суетящуюся рядом с фотоаппаратом.