========== Часть 1 ==========
Айзеку нравилась работа в баре. Он не переставал удивляться тому, что отец разрешал ему работать в этом “гнезде разврата”, но находил этому объяснение только в том, что у того теперь появился повод придирчиво обнюхивать явившегося со смены подростка, заставлять выговаривать зубодробительные скороговорки - и каждый раз новые, у отца просто невероятная фантазия на эту тему, - и с хмурым видом ставить перед сыном тарелку с остывшим ужином.
Или кидать ее в сына.
Впрочем, это было далеко не самым плохим вариантом.
Хозяйке бара Айзек нравился. По всей видимости, он будил в ней отголоски материнского инстинкта, навряд ли в полной мере присущего сухощавой властной женщине, наманикюренными пальцами достающей из железного портсигара тоненькие самокрутки, от дыма которых у Айзека грозила развиться астма. Хозяйка - “Мэг, только Мэг, и никак иначе, усек?”, - подростку не то чтобы не нравилась, скорее он все больше укреплялся в мысли, что, несмотря на весьма неумелую, грубоватую заботливость, ею проявляемую, такую мать как Мэг он бы себе не пожелал. Начальницей она была идеальной, но хмурое “Как дела в школе?”, произносимое вполне себе искренне, но, тем не менее, навевающее мысли о точно таком же вопросе, ждущем дома, заставляло желудок мальчишки скручиваться в тугой болезненный узел.
Бар, пожалуй, был откровенно захудалым, с неприметной вывеской, на которой все немногочисленные лампочки, судя по их виду, перегорели еще в первый год использования. Соответственно, знали о нем только постоянные клиенты: хмурые, под стать хозяйке, мужчины, называвшие ее “Мэгги”, и украдкой вкладывающие в ее ладонь бумажные пакетики, содержимое которых она закатывала в свои самокрутки; добродушные пенсионеры, приходящие в самом начале смены Айзека, заказывающие пинту темного пива, и цедящие ее по два часа, за просмотром очередного номера напечатанной на серой бумаге газетенки; шумноватая молодежь, лет на пять старше Лейхи, залихватски глотающая ром-колу или виски-колу, да изредка появляющиеся на пороге девицы, поведения если и не совсем уж легкого, то весьма нетяжелого.
Бывали, изредка, и новые лица: иногда Айзек видел перед собой кого-то из школы, из выпускного класса - такие личности редко узнавали Лейхи, а если узнавали - старались свалить побыстрее, еще не договорив до конца свой заказ на виски-колу, иногда заходили просто печальные алкоголики, случайно наткнувшиеся на работающее допоздна питейное заведение, изредка приходили по знакомству, по наитию и по чистой случайности.
У Лейхи была своя примета - человек, пришедший в этот бар трижды, вернется и в десятый, и в пятнадцатый раз.
Айзек закрывал бар около полуночи - Мэг считала, что подростку вполне можно доверять, и никогда не оставалась до конца смены, - если не оставалось кого-нибудь из постоянных клиентов, которых у Айзека просто не хватало духу выгнать. Таких, впрочем, было немного. Например, старая миссис Моп, вдова скончавшегося при исполнении еще лет пятнадцать назад шерифа Бэйкон Хиллз. Старушка засиживалась допоздна, иногда и до половины первого, с достоинством цедя заказываемую специально для нее граппу, по-королевски ровно держа спину и периодически поведывая бесконечно повторяющиеся истории из своей жизни молодому бармену.
Вечером Айзек провожал ее домой, благо идти недалеко, всего пара кварталов, возвращался к бару за мотоциклом, и ехал домой. Обычно в объезд, минимум минут тридцать кружа по пустынным улицам, прежде чем заехать во двор родного дома.
Отец всегда его ждал. Айзек мог приехать в полночь, мог приехать в начале второго, но отец всегда ждал его с мрачноватой улыбкой и с очередной - или всегда одной и той же? Айзек не интересовался, - книгой в темном переплете в руке.
Ещё на работу в баре можно было сваливать очевидную неуспеваемость подростка по нескольким школьным предметам, успешно игнорируя вполне приличную успеваемость по остальным.
Пятница всегда была самым отвратительным днём в неделе - в пятницу была химия, контрольные по химии, и, что самое отвратительное - оценки за контрольные по химии. К которым Айзек относился равнодушно, в отличие от отца. В пятницу стоило бы или приехать пораньше, чтобы вызывать у родителя поменьше раздражения, или как можно позже, надеясь, что случится чудо, и мистер Лейхи не дождется сына, уйдя спать. Оба варианта были насквозь паршивыми и никогда не срабатывали.
Старушка, доцедив свою граппу, ушла около половины двенадцатого, доверительно сообщив Айзеку, расплачиваясь, что по восьмому каналу запустили умилительно-интересный сериал, ни одной серии которого она не хочет пропустить, поэтому по вторникам она сейчас приходить не сможет, а по пятницам будет уходить раньше. Похлопала Айзека по ладони, добродушно улыбнувшись, положила рядом с его рукой мармеладную конфету в хрусткой оранжевой обертке, и ушла, успокоив подростка, что вполне дойдет сама.
Фонари гаснут в двенадцать, поэтому Айзек не слишком беспокоится, кивая ей, провожая взглядом явно последнюю на сегодня клиентку.
Лейхи успевает пересчитать деньги в кассе, написать отчет, проверить бар и по третьему разу за час протереть стаканы, чуть тоскливо переводя взгляд на часы. Безделье - хуже смерти, но не хуже того, что Айзек получит дома за очередную неудовлетворительную оценку по химии.
Дверь бара открывается без десяти двенадцать - Айзек хмурится, разглядывая на пару секунд замершего в дверях мужчину, решительным шагом направляющегося к барной стойке.
- Закрыты, - Лейхи спокойно смотрит на клиента, на всякий случай нащупывая под стойкой тяжелую, удобно ложащуюся в руку биту. Мужчина не выглядит опасным, опасным он, скорее, ощущается. От такого человека добра не жди, в этом Айзек уверен. Хотя, все эти банальные постулаты постоянно подвергаются пересмотру. Например, мистер Лейхи может выглядеть как весьма благообразный мужчина, и может даже изобразить отеческую улыбку при виде сына, а Мэг, напротив, и выглядит, и ощущается, как ходячая проблема, но только не для Айзека.
- На вывеске написано, что бар работает до полуночи, а я пока еще в состоянии отличить полночь от двадцати трех пятидесяти, - клиент неспешно, подходит к бару, укладывая руки на стойку, цепляясь пальцами за кромку столешницы со стороны Айзека. - Виски, двойной, без льда, шотландский.
Подросток заучено кивает, почти на автомате беря в руку нужную бутылку и стакан, привычным движением наливает напиток, подталкивая тамблер к мужчине, здраво рассудив, что дома его все равно не ждет ничего хорошего, и задержаться на десять-пятнадцать минут - далеко не худшая перспектива.
Мужчина медленно скользит пальцами по стеклянной поверхности, как-то лениво обхватывая стакан, но не поднося его к губам.
- В этом баре часто пьют за воскрешение?
- Нечасто, - Лейхи медленно пожимает плечами, разглядывая кожаный плащ и темно-алую рубашку мужчины, пока еще не переводя взгляд на его лицо - не все это любят.
- Мрачноватое место. Захолустное, - взгляд светло-голубых глаз скользит по обстановке, а пальцы так и лежат на стакане, чуть поглаживая прозрачное стекло.
- Неприметное, быть может? - Айзек опирается локтями о стойку, отводя взгляд от мужчины и разглядывая узорчатую сеть неглубоких царапин на дереве.
- Может, и неприметное. Моя личная Клоака Глайва, - негромко произносит, и, в ответ на короткое движение бровей юноши, медленно проговаривает, - “Он лежал в Клоаке Глайва, на Западном Полюсе Мира, во владениях зловещего барона Дрекхейма, через княжество которого должны проходить все взыскующие воскрешения из мертвых.”
Лейхи коротко пожимает плечами, чуть наклоняя голову.
- Я читал Джека из страны Теней. Просто я не думаю, что этот бар, при всей его захолустности, как вы говорите, тянет на Клоаку Глайва.
- Может быть, - легко соглашается мужчина, поднося стакан к губам и делая большой глоток, чуть жмурясь от удовольствия. - На самом деле, воскрешения я уже взыскал и метафора действительно не очень-то верна.
