София старалась не шуметь, чтобы никто не заметил ее возвращения. Она вытерла пот со лба и сняла туфли. Ну какого черта она их надела? В попытке стать стройнее? Просто смешно. Ступая неслышно, София направилась в большой холл, начинавшийся сразу от входной двери, и рухнула на диван. Протянула руку к кофейному столику. Рядом с широким хрустальным блюдом с золотой отделкой, на котором лежали апельсины и яблоки, стояла бутылка с коньяком. Возле нее низкий стакан. Коньяк любит Дмитрий, София терпеть его не могла, но сейчас ей не хотелось идти в бар за другим напитком. Дрожащей рукой она налила себе коньяка в стакан и выпила залпом. Сморщилась. Снова щедро плеснула золотисто-коричневую, остро пахнущую жидкость в бокал. В этот раз залпом выпить не получилось, она закашлялась.

– Мамочка, что случилось?

София снова зашлась в приступе кашля, она никак не ожидала увидеть здесь дочь, ей казалось, что та еще спит в это время. София быстро бросила взгляд на белые часы в золотистой раме. Пять часов вечера.

– Все в порядке, милая. – Она вымученно улыбнулась. – А где Таня?

Она огляделась по сторонам, ожидая увидеть няню. Сейчас у нее не было ни времени, ни желания заниматься дочерью.

– Она спит, – бесхитростно пояснила маленькая Мария. – Мы уснули вместе, а я проснулась раньше нее, потому что услышала, как ты приехала. И пришла к тебе. Смотри, что я сделала.

София посмотрела на резиновый браслет, над которым целую неделю корпела дочь. Недавно увлечение копеечными цветными резинками захватило мир. Как же они назывались – радужные петли, что ли? София потрепала дочь по русой голове. Та росла как на дрожжах. Вот уже снова рукава кофты коротковаты. Пожалуй, красавицы из нее не выйдет. Копия отца. К тому же склонна к полноте. Нужно будет сказать Тане, чтобы давала ей меньше мучного. Или новой няне. Таню, похоже, придется уволить. Не должна она спать в течение рабочего дня.

– Очень красиво, молодец, – автоматически похвалила дочь София, не вкладывая ни малейшего смысла в дежурную фразу. – Беги к себе в комнату, доделаешь и потом покажешь.

– Нет, я хочу побыть с тобой. – Обычно послушная Мария неожиданно заупрямилась. – Можно я тут посижу? Я принесла резиночки.

Пятилетняя дочь выразительно потрясла небольшим целлофановым пакетом перед носом матери. Не контролируя себя, София перехватила пакет и схватила дочь за руку. Лицо исказилось.

– Я сказала тебе пойти наверх и закончить браслет там. Ты меня услышала?

В глазах Марии заплескался испуг. Она робко кивнула.

– Иди.

София разжала руку. Мария выбежала из комнаты, София услышала дробный звук босых ног на лестнице. Почему Мария бегает босиком по мрамору? Определенно, с Таней надо что-то решать. София снова плеснула себе коньяк. На душе было гадко из-за инцидента с Марией. Обычно она старалась держать себя в руках. Обещанная сумасшедшая любовь к дочери так и не проснулась после ее рождения. Софию это убивало. Она так ждала появления малышки на свет, покупала ей прелестные одежки, три месяца решала, как она обставит детскую, каждый вечер читала ей, еще не родившейся, и пела колыбельные. С нетерпением ждала ее появления. Но после почти двух суток в родовом зале и кесарева сечения на нее нахлынула темнота. Ей не хотелось брать ребенка на руки, читать ей и петь колыбельные. Мария была одета в лучшие одежды, у нее вообще все было самое лучшее. Они часто путешествовали, ребенок смотрел мир, но София никогда не читала ей на ночь и не пела колыбельные. Для этого были няни.

– Мама? – донеслось с лестницы.

– Что? – с едва сдерживаемым бешенством поинтересовалась София. – Что я сказала тебе сделать?

– Мама, послушай, дай мне договорить, пожалуйста. А мы поедем на Новый год к Санта-Клаусу?

Залпом допив коньяк, София подскочила. Быстрыми шагами пересекла комнату и оказалась возле лестницы. Мария выглядела бледной и дрожала мелкой дрожью. София замешкалась буквально на секунду. Дочь должна узнать, что никакого Санта-Клауса не существует. Чем быстрее она перестанет верить в сказки и столкнется с реальной жизнью, тем лучше. Не будет потом так горько разочаровываться.

– Мария, во-первых, ты должна быть в своей комнате, как я тебе сказала. А во-вторых, никакого Санта-Клауса…

– София? – Голос мужа прервал рвавшуюся наружу правду. София резко обернулась и покачнулась. Коньяк ударил в голову. Немудрено, она целый день ничего не ела.

– Привет. – София окинула Дмитрия оценивающим взглядом. – Как дела?

– Нормально, – сухо ответил муж и направился к дочери.

– Папочка! – Мария рванула с лестницы и через мгновение повисла на отце, сминая новый пиджак и модный галстук. Дмитрий подхватил дочь и поцеловал. В отличие от глаз Софии, его глаза светились абсолютной любовью.

– Как дела, обезьянка?

– Папа, смотри, что я связала! – Мария предъявила отцу незаконченный браслет.

Тот искренне восхитился.

– Это ты сама сделала? И Таня тебе не помогала?

Дочь раздулась от гордости.

– Сама! Я посмотрела инст… инту… инси…

– Инструкцию, – поправила дочь София. Господи, когда же она заговорит нормально? Слова из четырех слогов были невероятно сложны для нее. София подошла к Дмитрию и забрала у него Марию. Поставила на пол.

– А теперь в комнату.

– Ну мама.

– Что я сказала! – повысила голос София.

– Обезьянка, иди к себе. Я сейчас поднимусь, – неожиданно поддержал Софию муж.

– Правда?

– Конечно! Разве я когда-нибудь тебя обманывал?

София бросила быстрый взгляд на дочь. Хорошо, что хотя бы одна женщина в их доме уверена, что Дмитрий ей никогда не лгал.

– Хорошо, папочка. – И снова стук босых ног по мраморной лестнице.

– Таню нужно уволить. Она совершенно не следит за ребенком. Мария бегает босой, а нянька спит в это время, – София сделала шаг к мужу и поцеловала его в щеку. Тот отстранился.

– Ты что, пила?

София замешкалась, затем кивнула.

– Всего пару глотков. Тяжелый день. А ты почему так рано?

– Совещание отменилось. Несколько человек заболело, мы перенесли на пятницу.

– На пятницу? Но в пятницу ты идешь со мной. Ты что, забыл?

Не отвечая жене, Дмитрий принялся ослаблять галстук. На какой-то момент София залюбовалась. Хоть сейчас на обложку. Откуда такая несправедливость? Почему женщины увядают, едва подарив жизнь, а мужчины только расцветают с годами?

– Извини, я не смогу пойти.

– Почему? – Софию словно обожгло. Это пятничное мероприятие много значило для нее, и она так рассчитывала на поддержку мужа. Точнее, не так – ей хотелось, чтобы Дмитрий был там и стал свидетелем ее триумфа. И, возможно, понял, что она не самая плохая жена в мире.

– Ты же знаешь, как я ненавижу все эти мероприятия и публичность. Потом две недели вся компания только и делает, что обсуждает наши фото в Интернете. Прости, но у меня есть дела и поважнее.

Дмитрий развернулся и начал подниматься по лестнице. София чувствовала лишь пульсацию крови в голове и была уже не в силах остановиться.

– Милый, ты же знаешь, о человеке нельзя говорить «дела». Это семантически неправильно.

Дмитрий остановился на секунду. Не обернулся.

– Ты пьяна.

– А ты пахнешь «Томом Фордом».

– Не выдумывай, я пользуюсь «Эсте Лаудер».

– Вот именно, – горько усмехнулась София. Развернулась и ухватилась рукой за перила, чтобы устоять на ногах. Пожалуй, еще пятьдесят грамм коньяка – это то, что надо.

Чертова мелодия никак не шла. Вот уже четвертый час он сидел в подвале лесного дома, куда они приехали прямо из концертного зала, пытаясь поймать мелодию, которая не выходила из головы. Ему не хотелось сейчас ни с кем говорить, отвечать на звонки, общаться с журналистами. Потом, все потом. Мартин снова взял ре-бемоль. Может, стоит от нее отказаться? Но ему хотелось, чтобы песня начиналась именно с этой ноты. Он откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Вытер о старые джинсы вспотевшие руки и расстегнул молнию на темно-синей шерстяной кофте. Бог знает, сколько ей было лет, но Мартину она нравилась, и он не желал расставаться с ней, несмотря на красноречивые намеки Анны. Кофта была символом старых дней, когда он еще так мало знал об этом мире и ему было хорошо и спокойно.