—      Знаете ли вы о трех людских досадах?

—      О каких же? — спросил Суныиу Ао.

—      О зависти к высоким титулам. О неприязни государя к занимающим большую должность. О досаде на тех, что получают большое жалованье.

—      Чем выше мой титул,— сказал Суньшу Ао,— тем скромней мои желания. Чем больше должность — тем смиренней мое сердце. Чем обильней жалованье — тем щедрей мои раздачи. Можно ли этим отвратить эти три досады?

***

Суньшу Ао занемог и был при смерти. И так наказывал сыну:

—      Царь настойчиво жаловал меня землями — я же от них отказывался. Когда       умру,      царь будет жаловать и тебя. Ни за что не бери богатой земли. А вот есть на границе между Чу и Юэ холм Усопших. Земля там тощая и славу имеет недобрую: чусцы избегают ее из-за привидений, а юэсцы — из-за дурных примет. Только этой землей и можно владеть долго.

Когда Суньшу Ао умер, царь и впрямь стал предлагать его сыну тучные земли, но тот от них отказался, а попросил холм Усопших. Царь отдал ему эту землю — и потомки Суньшу Ао владеют ею и поныне.

***

Чжу Лишу служил у цзюйского князя Ао-гуна. Полагая, что князь      его не      ценит,      он      ушел от него и поселился у моря. Летом питался водяными орехами и зернами лотоса, зимой — каштанами и желудями. Когда же Ао-гун попал в беду, Чжу Лишу, решившись умереть за него, стал прощаться с друзьями.

—      Ты же сам считаешь, что тебя      не      оценили,— сказали ему друзья,— и      потому      ушел.      А      ныне собрался

умереть за князя. Стало быть, тебе безразлично — ценят тебя или нет?

—      Нет, это не так,— сказал Чжу Лишу.— Считаю, что меня не оценили,— и потому ушел от князя. А нынче за него умру — значит, и впрямь не оценили. Смертью своей пристыжу всех последующих государей, что не будут ценить своих слуг. Кто будет ценить — за того и станут умирать, а за тех, что не будут ценить,— и умирать не станут: вот это и будет прямой путь.

Можно сказать: Чжу Лишу был в своем недовольстве упорен до самозабвения!

***

Как-то раз Ян Бу, младший брат Ян Чжу, вышел со двора в белом платье. Пошел дождь, и Ян Бу, сняв свое белое платье, переоделся в черное и так вернулся домой. Собака не узнала его и встретила лаем. Ян Бу, рассердившись, хотел уже ее ударить, но Ян Чжу сказал ему:

—      Не бей ее! Ведь ты и сам бы поступил подобным образом: ну разве не опешил бы ты, если б твоя собака, выбежав из дома белой, вернулась черной?!

***

Ян Чжу говорил:

—      Добро творят не ради славы—но следом приходит и слава. Стремясь к славе, не ждут выгоды — но следом приходит и выгода. Стремясь к выгоде, не ожидают тяжбы — но следом приходит и тяжба. Вот почему достойный муж, творя добро, должен быть осмотрительным.

***

Жил в старину человек, учивший, как познать путь к бессмертию. Яньский государь послал за ним, но посланец его не спешил, и человек тот умер. Государь, в страшном гневе, хотел казнить посланца. Но любимый слуга государя, увещевая его, сказал ему так:

—      Ничто не печалит людей так сильно, как смерть. И ничто не ценят они так высоко, как жизнь. А тот сам утратил жизнь — как же мог он, государь, научить вас бессмертию?!

И посланца помиловали.

Некий Ци-цзы тоже хотел познать путь к бессмертию и, услыхав о смерти учителя, стал, с досады, бить себя в грудь. Фу-цзы, услышав о том, поднял его на смех:

—      Хотел научиться бессмертию, а учитель сам умер.

И он еще досадует! Сам не знает, чему собирался учиться!

—      Фу-цзы не прав,— сказал Ху-цзы.— Бывает, что человек и знает средство, да не может им воспользоваться. Бывает и так, что может воспользоваться, да не знает средства. Некий житель царства Вэй умел хорошо считать. Перед смертью он передал свой секрет сыну — в виде притчи. Притчу-то сын запомнил, а применить не сумел. Кто-то спросил его про секрет, и он передал тому человеку слова отца. А тот, что спросил, воспользовавшись этим, овладел искусством счета не хуже, чем покойный. Но если так, разве не мог умерший поведать и о тайне бессмертия?!

***

Жители Ханьданя в день Нового года подносили государю своему Цзянь-цзы голубей, а тот за это, в великой радости, щедро всех одаривал.

—      Зачем вы это делаете? — спросил его гость.

—      Отпуская в день Нового года птиц на волю,— ответил Цзянь-цзы,— я проявляю милосердие.

—      Всем известно,— сказал гость,— что вы отпускаете их на волю, оттого их и ловят наперебой, и птицы гибнут во множестве. Если хотите, чтоб они жили, не лучше ли вовсе запретить их ловить? Ведь если ловить их и выпускать, то никакое ваше милосердие не возместит причиняемого ущерба.

И Цзянь-цзы с ним согласился.

***

Тянь, родич государя Ци, принеся жертвы духам дороги, угощал у себя во дворце тысячу человек. Когда гостям, сидевшим посредине, подали рыбу и гусей, Тянь обозрел пирующих и сказал, умиленно вздыхая:

—      Как щедро Небо к людям! Взрастило для них пять хлебов, размножило рыб и птиц.

И гости поддакивали ему, словно эхо.

Но тут вышел вперед мальчик лет двенадцати из семьи Бао, что был во втором ряду, и сказал так:

—      Нет, господин, вы не правы. Небо и земля порождают все живое так же, как и нас. И нет среди тварей ни знатных, ни подлых: одни берут верх над другими лишь потому, что крупней их, умней и сильней, и пожирают других совсем не потому, что те

рождены быть пожранными. Разве Небо творит существа на потребу человеку? Он сам себе выбирает то, что годится ему в пищу. Комары и москиты впиваются нам в кожу, а тигры и волки пожирают нашу плоть. Так неужто же Небо создало человека для комаров и москитов, для тигров и волков?!

***

У одного человека засох платан, и старик сосед сказал ему, что засохший платан — не к добру. Тот человек, испугавшись, срубил его, а сосед попросил отдать ему срубленное дерево на дрова. И человек тот, опечалившись, сказал:

—      Соседу моему нужны были только дрова — потому и подучил меня срубить дерево. Как можно быть таким коварным и поступить так не по-соседски!

***

Пропал у одного человека топор, и он подумал на соседского сына. Поглядит на походку — точь-в-точь как у вора! На выражение лица — точь-в-точь как у вора! И даже говорит — точь-в-точь как вор! Все движения, все повадки — точь-в-точь как у вора!

***

Стал рыть землю в ложбине — и вдруг нашел там свой топор. А на другой день снова увидел соседского сына: ни в движениях его, ни в повадках — ничего похожего на вора!

Как-то раз одному жителю Ци очень захотелось золота. Чуть свет оделся, надел шапку и отправился на рынок. Подошел к лавке, где торгуют золотом, схватил — и бежать. Рыночный стражник поймал его и спросил:

—      Зачем схватил чужое золото, ведь кругом люди?

И человек тот ответил:

—      Когда хватал, людей не видел, видел только золото!

***

ИЗ „ХУАЙНАНЬ-ЦЗЫ”

«Хуайнань-цзы» — «Учители из Южного заречья реки Хуай» — весьма обширное философское сочинение даосского толка, созданное при дворе удельного князя Лю Аня, жившего в 180(?)—122 гг. до н. э., в правление знаменитого ханьского императора У-ди.

При дворах различных правителей, вообще знатных людей, и ранее, еще в доимперский период, существовал институт, похожий на институт клиентелы в Древнем Риме. Здесь, в Китае, эти клиенты звались «гостями». То был многочисленный отряд, как мы бы теперь сказали, служилой интеллигенции: музыканты, художники, поэты, врачи, советники по политическим (гражданским и военным) делам, ораторы, дипломаты, танцовщики, и среди прочих — философы. Они служили хозяевам, давали им советы, просто развлекали и за это получали одежду, пищу и кров. В период Империи (с VI в. до н. э.) число «гостей» при дворах достигало нескольких тысяч. В их среде создавались различные кружки, в частности поэтические и философские, во главе с меценатом,— именно такую роль играли здесь знатные хозяева, сами подчас являясь неординарными философами, поэтами, музыкантами. Хуайнаньский же князь Лю Ань известен, пожалуй, больше всех других меценатов Раннеханьской эпохи.