***
Ян Чжу сказал: «Существуют четыре причины, мешающие людям спокойно жить. Первая — желание долголетия; вторая — жажда славы; третья — стремление получить чиновничью должность; четвертая — жажда богатства. Из-за этих четырех страстей люди боятся власти и духов и опасаются людей и наказаний. Это называется бегством человека от его природы. Он может пасть убитым, может остаться в живых — его судьба не зависит от него.
Зачем долголетие тому, кто не идет против судьбы? Зачем слава тому, кто не ценит знатности? Зачем чиновничья должность тому, кто не стремится к власти? Зачем богатство тому, кто не алчет состояния? Это называется следованием человеческой природе. У такого человека нет соперников в Поднебесной. Поэтому его судьба зависит от него самого.
В чжоуской пословице говорится: «Хочешь убить землепашца — заставь его сидеть сложа руки». Уходить с рассветом в поле и возвращаться затемно — этот удел он считает истинным для человека, а похлебку, бобы, коренья и ботву—наивкуснейшими яствами. Его кожа и мясо грубы и толсты, мускулы и суставы натянуты и крепки. Проснись он однажды утром на мягком пуху и изведай изысканных яств из зерна и мяса — тотчас бы закралась в его сердце тоска, тело охватило бы беспокойство, а внутренний жар вызвал бы болезнь. И наоборот: если бы, подобно землепашцу, в поле поработали шанский или луский государи, не прошло бы и мгновения, как их охватила бы усталость. Вот почему в Поднебесной нет ничего выше того, в чем находит покой деревенский человек, как нет ничего выше того, в чем он находит красоту.
В давние времена в царстве Сун был некий землепашец. Зимой он носил старый халат, подбитый очесами конопли, когда же наступала весна и начинались весенние полевые работы, грелся на солнце. Так он и жил, не ведая о том, что в Поднебесной существуют просторные хоромы и нагретые покои, теплая одежда и пушистые меха. Как-то, поразмыслив, он сказал своей жене: «Никто не знает, как греет солнце, когда повернешься к нему спиной. Если я доложу об этом нашему государю, то получу большую награду».
Услышав это, один из богатых жителей его деревни сказал ему: «Когда-то был человек, который вкуснейшими из яств считал дикие стебли конопли, сельдерей и ряску. Однажды он стал расхваливать эти кушанья влиятельным жителям деревни. Те попробовали их — и рты у них обожгло, а желудки разболелись. Жители деревни стали насмехаться над этим человеком и презирать его; ему же стало очень стыдно. Ты тоже принадлежишь к этой породе людей».
***
Ян Чжу сказал: «Обладающему богатым домом, изящными одеждами, изысканными яствами и прекрасными женщинами — чего еще домогаться от внешнего мира? Обладать всем этим и еще чего-то домогаться — не значит ли это иметь ненасытный характер? Ненасытный же характер — это червь, съедающий жизненные силы человека.
Чтобы обеспечить спокойствие государя, недостаточно одной верности; однако ее достаточно, чтобы подвергнуть свое тело опасности; чтобы принести пользу другим людям, недостаточно одной справедливости;
однако ее достаточно, чтобы причинить вред собственной жизни. Обеспечить спокойствие государя и подданных, приносить пользу и себе, и другим — вот учение людей древности...»
***
ИЗ ГЛАВЫ VIII
Ле-цзы учился стрелять. Попал в цель и попросил у Гуань Инь-цзы дальнейших указаний.
— Знаешь ли ты, почему попал в цель? — спросил Инь-цзы.
— Не знаю,— ответил Ле-цзы.
— Значит, еще не овладел мастерством.
Ле-цзы отправился восвояси и три года упражнялся в стрельбе. А затем явился с отчетом к Гуань Инь- цзы.
— Знаешь ли ты, почему попадаешь в цель? — спросил его Инь-цзы.
— Знаю,— ответил Ле-цзы.
— Вот теперь ты овладел мастерством. Храни его и не теряй. Оно пригодится не только в стрельбе, но и в управлении государством и самим собой. Ибо мудрец исследует не жизнь и смерть,— но их причины.
***
Ле-цзы говорил:
— Тот, кто в расцвете красоты,— заносчив, а тот, кто в расцвете сил,— необуздан. С такими нельзя говорить об Учении. Пока у них не появилась проседь, не стоит и толковать с ними об Учении и уж тем паче о том — как его применить. Ведь тому, кто необуздан, не станут подавать советов. А если не будут давать ему советов — он останется в одиночестве, без помощников. Умный же опирается на других, а потому, даже если и стар годами — не дряхлеет, даже если истощил свой разум — не путается. Трудность в управлении государством — не в том, чтоб самому быть умным, а в том, чтоб находить умных.
***
Некий сунец вырезал из нефрита древесный листок для своего государя. Трудился над ним три года — и был тот листок весь в жилках и волосках, со стебельком и с зубчиками. Если смешать с настоящими листьями — не отличишь. Сунское царство кормило этого человека за его мастерство.
Учитель Ле-цзы, услыхав о том, сказал:
— Если бы небо и земля, порождая все вещи, по три года трудились над одним листочком — немного нашлось бы растений с листьями! Потому-то мудрец полагается не на знания и мастерство, а на естественные превращения.
***
У некоего Ши из Лу было два сына. Один любил науки, другой — военное искусство. Тот, что любил науки, решил послужить своими знаниями цискому царю. Царь взял его к себе на службу и назначил наставником при царевичах. А тот, что любил военное искусство, отправился в Чу и предложил свои услуги чускому царю. Он сумел угодить царю, и тот поставил его военачальником. Оба сына жалованьем обогатили семью, чинами прославили родителей.
У соседа Ши — некоего Мэна — тоже было двое сыновей: оба увлекались тем же, что и сыновья Ши, но прозябали в нищете. Завидуя богатству семьи Ши, они неотступно просили рассказать, как те сумели так быстро возвыситься. Сыновья Ши рассказали им все как есть.
И вот один из сыновей Мэна отправился в Цинь, желая послужить циньскому царю своей наукой. Но царь сказал ему:
— Ныне, когда все цари что есть мочи соперничают друг с другом, следует думать лишь об оружии и провианте. Если же управлять моим царством с помощью человечности и справедливости, это приведет его к гибели.
И, приказав оскопить пришельца, прогнал его прочь.
А другой сын отправился в Вэй, желая угодить вэйскому царю познаниями в военном деле.
— Царство у меня слабое,— сказал ему царь,— и сильные царства нас теснят. Безопасности ради стараюсь услужить крупным царствам и поддержать малые. Если же вздумаю положиться на военную силу — мае постигнет гибель. Но если отпустить тебя целым и невредимым — ты пойдешь в другое царство и причинишь нам вред.
И, повелев отрубить ему ноги, отправил обратно в Лу.
Когда оба сына вернулись домой, и сами они, и отец их стали бить себя в грудь и поносить семейство Ши. А Ши сказал им так:
— Всякий, кто удачно выберет время, преуспеет. Всякий, кто его упустит, пропадет. Путь ваш тот же, что и у нас,— а итоги совсем другие. Не оттого, что действовали неверно,— а оттого лишь, что упустили время. Ведь нет среди законов Поднебесной таких, чтоб всегда были правильны, и нет среди ее деяний таких, чтоб всегда были ошибочны. То, что годилось прежде, нынче могут и отвергнуть. А то, что отвергли нынче, позже может и пригодиться. Для того, что пригодно, а что непригодно, нет точных правил. И нет рецептов — как пользоваться случаем, ловить момент и поступать по обстоятельствам. Это зависит от смекалки. А уж коли ее не хватает, то будь вы столь же многознающи, как сам Конфуций, и столь же искусны, как Люй Шан,— всюду, куда ни пойдете, попадете впросак.
Гнев Мэна и его сыновей утих, а с лиц их сошло выражение досады. И они сказали:
— Мы все поняли. Не стоит повторять.
***
Цзиньский царь Вэнь-гун выступил в поход, намереваясь вместе с другими напасть на Вэй. А царевич Чу взглянул на небо и рассмеялся.
— Чего смеешься? — спросил его царь.
— Да вот смеюсь над тем,— ответил царевич,— как один мой сосед, провожая жену к ее родителям, увидал по дороге женщину, что обрывала листья шелковицы. Она ему приглянулась, и он уж начал с ней заигрывать. Да только обернулся, поглядел вслед своей жене: глядь — уж и ее кто-то подманивает. Вот я и рассмеялся.
