- В этом у меня нет никакого сомнения, господин канцлер. Вам отводится совсем ничтожная роль, которая ни в коей мере не затронет интересы вашего государства…Буду предельно откровенен. Мо дочь весьма щепетильна в выборе жениха, любого, даже самого знатного. Малейшее отступление от ее непреложных правил сводит свадьбу на «нет». Я не столь отменно знаю моего царственного зятя, хотя некоторое время он и жил в моем замке. Как говорится: неисповедимы пути Господни, а посему, многоуважаемый господин канцлер, я хотел бы кое-что знать о пребывания царя Дмитрия в Москве

- Кажется, я все уже вам сказал, пан сенатор.

- О матерь боска! Я же не заставляю вас шпионить за моим будущим зятем. Это исключено. Дело в сущем пустяке. Дмитрий обладает увлеченной натурой, и пока моя дочь находится в Сандомире, он может увлечься какой-нибудь московской боярышней, завести с ней амурные дела, чего бы не хотел ни я, ни моя дочь. Марина, узнав об измене Дмитрия, тотчас разорвет помолвку. Вам и следить не придется, господин канцлер. Любовные интрижки знатных особ узнаются в Москве с быстротой молнии. Вам всего лишь остается послать ко мне доверенного человека. Разумеется, все дорожные затраты будут хорошо оплачены. Кругленькая сумма ждет и самого канцлера, очень кругленькая. Услуга за услугу.

- Простите, сенатор. Я не первый год живу на этой бренной земле, и хорошо представляю, что может произойти с человеком, который повезет донос на самого государя. В случае провала, а под жестокой пыткой не каждый сможет удержать язык за зубами, лишается головы не только сам доносчик, но и его хозяин. Вот вам и сущий пустяк.

Старый, хитрый лис на некоторое время замолчал. Власьев не поддался на «пустяковую» удочку, этого следовало и ожидать. На то он и канцлер, чтобы иметь разумную голову. Чем же его прельстить? На деньги он не позарится: иноземные послы давно знают, что московский дьяк неподкупен. Он - человек чести, что дано редким людям. Юрий же Мнишек только и видит вокруг себя двуличных людей, цель которых любыми средствами набить свой кошелек, обворовать, сжульничать. Обедневшая шляхта с целью наживы пускается даже на тяжкие преступления, грабя своих соседей и разоряя их имения… Человек чести. За это можно и уцепится.

- Король Сигизмунд намерен был продержать вас в тюремном застенке довольно продолжительное время. Он даже не указал срока пребывания в крепостной башне.

- Я слышал, сенатор, что ваш король не любит выпускать из темниц своих пленников.

- Вы близки к истине. Только в одном моем замке не преданы земле десяток скелетов. Вам повезло, господин канцлер. Мне удалось убедить короля, чтобы выпустить вас на свободу. Матка бозка, - Мнишек закатил кверху свои выпуклые свинцовые глаза, - чего мне это стоило!

- Я готов оплатить вашу неоценимую услугу. Я никогда не забываю добро и готов ответить тем же.

- Прекрасная черта, господин канцлер. Я знал, что вы человек чести, поэтому отблагодарите меня, выполнив мою маленькую просьбу.

- Но…

- Я знаю, что вы хотите сказать. Однако ваш человек не будет испытывать никакого риска. Сейчас я подарю вам мой фамильный перстень, обладатель которого не только беспрепятственно войдет в мой замок, но и окажется в благоприятных условиях на случай непредвиденных обстоятельств. Добро за добро, господин канцлер! Это надо отметить.

Мнишек шагнул к поставцу, на котором находились кубки и вина, а Власьев чему-то загадочно улыбнулся.

Г л а в а 15

ОТКРОВЕНИЯ САМОЗВАНЦА

Лжедмитрий самодовольно хмыкнул, когда узнал, что Ксения приняла его цветы. Доброе начало! Еще несколько дней и царевна окажется на его ложе.

На другой день он лично явился в покои Ксении и с порога сказал:

- Весьма рад, царевна, что вам приглянулся мой букет.

- Благодарю вас, государь, - с улыбкой поклонилась Ксения, что и вовсе оживило Самозванца. - Но, увы. Через три дня цветы завянут. Какая жалость.

- Не вижу беды, царевна. Скоро вы получите еще более прекрасный букет.

Ксения вновь учтиво поклонилась, что привело «царя» в доброе расположение духа. Надо разговорить Ксению, чтобы она прониклась к нему более благосклонным чувством.

-Надеюсь, что вы перестали видеть во мне самозванца?

Ксения оказалась в затруднительном положении. Сказать правду - рассердить Отрепьева и лишиться нового букета цветов, признать в нем законного царя - предать покойных отца, мать и брата, твердо веривших в самозванство беглого монаха.

Ксения замкнулась, ее затянувшееся молчание Самозванец истолковал не в свою пользу.

- Значит, принимаете за беглого монаха Григория Отрепьева, о котором ваш Посольский приказ раструбил по всем европейским странам? И в каком виде? Твой отец предпринимал самые низменные поступки. Он велел отыскать в Галиче мать Григория, Варвару Отрепьеву, а в Москве - родного дядю Смирного Отрепьева, служившего стрелецким головой. Борис вызвал мать Григория и его родного дядю в свой дворец, и они настолько перепугались, что назвали Григория вором и облаяли всякими непотребными словами. Но этого Борису показалось мало, и он отослал Смирного Отрепьева в Литву, дабы тот обличил своего племянника, после чего Посольский приказ поведал всей Европе, что «Юшка Отрепьев як был в миру, и он по своему злодейству отца своего не слушал, впал в ересь, и воровал, крал, играл в зернь, и бражничал, и бегал от отца многажды, и заворовался, постригся в чернецы». Каково? Отрепьев никогда таким не был. И ты, царевна, продолжаешь в это верить?

Ксения молча кивнула.

- Заблуждение. Мне действительно пришлось стать монахом, но к этому меня вынудили обстоятельства. А ведь до девяти лет я считался законным наследником престола.

- Эту сказку я уже слышала, - тихо произнесла царевна.

- Это не сказка! - вскричал Лжедмитрий. - Не сказка, а домыслы твоего отца. Присядь и выслушай меня.

Самозванец, как бы собираясь с мыслями, раздраженно заходил по горнице, а затем, подавив в себе досаду, уселся напротив царевны.

- Твой отец слишком хотел завладеть троном. Вначале он убрал со своей дороги знатных бояр, а затем решил устранить конечную преграду - последнего сына Ивана Грозного. Он прислал в Углич подлых убийц, но меня спас дядька-воспитатель, кой изведал о планах жестокого убийства и ночью подменил меня другим мальчиком того же возраста. Мальчик был зарезан в моей постельке. Когда моя мать пришла в спальню, то она, обливаясь слезами, увидела лицо убитого, которое было покрыто синими пятнами, и не могла распознать подмену.

- А кто был твоим воспитателем, государь?

- Воспитателем?.. Я был слишком мал, чтоб запомнить его имя. Я всегда называл его дядькой. Мой спаситель той же ночью увез меня в Ярославль, где я жил в какой-то избе две недели. Но дядька вскоре крепко занедужил, и перед своей кончиной вверил меня одному ярославскому дворянину под строжайшей тайной, запретив ему называть мое подлинное имя. Скажу лишь одно: это был некогда верный слуга-опричник моего батюшки, Ивана Грозного. Он пестовал меня до восемнадцати лет, а когда умирал, то дал мне добрый совет, - чтобы избежать смертельной опасности, скрыться в монастыре и вести жизнь инока, пока не умрет Борис Годунов. Следуя благому совету, я принял монашество и в рясе чернеца обошел почти всю Московию, дабы своими глазами увидеть жизнь моего бедствующего народа. Наконец, один из монахов опознал во мне царевича Дмитрия и тогда я был вынужден бежать в Польшу.

Самозванец повествовал о своей жизни внятно и уверенно, совсем не так, как он рассказывал когда-то королю Сигизмунду.

- Вас, государь, признал царевичем монах Мисаил, в миру Михаил Трофимович Повадьин, с коим вы жительствовали в Чудовом монастыре?

- Навет!

Лжедмитрий порывисто поднялся и подошел к окну, из коего хорошо был виден Чудов монастырь.

- Я никакого отношения не имею к Григорию Отрепьеву. Никакого! Я отменно ведаю историю сего беглого монаха, за которого меня принимали и царь Борис и Боярская дума. На Москве многим известно имя Отрепьева. Его отец, Богдан Отрепьев, родился в небогатой дворянской семье. Служил в Стрелецком приказе, выбился в стрелецкие головы и вскоре умер. Воспитанием Юшки Отрепьева занялась мать. От нее мальчик довольно быстро научился читать божественное писание и Часовник. Этого Юшке показалось мало, и тогда мать послала его в Москву, где жил дед Юшки и свояк, дьяк Семейка Ефимьев. Дьяк помог Юшке приткнуться в один из приказов, где юноша, благодаря своему изящному почерку, попал на Патриарший двор переписчиком книг. Приказные крючки не скрывали своего удивления по поводу способностей Отрепьева, даже поговаривали, не вступил ли Юшка в союз с нечистой силой. А Юшка мечтал обо все новых и новых успехах, но бедность и сиротство отнимали у способного грамотея надежду стать знатным человеком. Даже на царской службе он не мог надеяться дослужиться до приличного чина, и тогда тщеславный Юшка подался на службу к боярам Романовым.