Мария Федоровна погладила Василия по кучерявой голове, ласково ему улыбнулась:

- Никогда не забывай подавать милостыню нищим и каликами перехожим.

Г л а в а 2

ДЕМША

По вешним полям и лугам, дремучим лесам и дубравам торопко сновала небольшая легкая карета, облаченная вишневым сукном и расписанная серебряными травами. Карету, сопровождаемую десятком нарядных всадников, тянула четверка лошадей, запряженных цугом.

Версты три ехали перелесками, а затем дорога вступила в глухой сумрачный лес.

К атаману разбойной шайки торопко прибежал один из дозорных ватажников.

- Едут, Вахоня!

Вахоня, большой чернобородый мужик в сермяге, вытянул тяжелый кистень из-за кожаной опояски и тотчас приказал:

- Навалимся с обеих сторон. И чтоб животов не щадили!

Добрая половина ватаги (а было в ней до пяти десятков лихих), вооруженная дубинами и рогатинами, перешла на другую сторону дороги.

Вахоня доволен. Еще два дня тому назад, ему довелось изведать, что из Москвы выехала богатая боярская карета, коя, всего скорее, следует в сторону какого-нибудь монастыря, ибо Пресвятая Троица на носу. А коль так, боярин шествует в обитель со щедрыми дарами. Бывает, такой вклад святым отцам внесет, что дух захватывает. Ватага же голодовала: минувший год оказался неурожайным, черствая горбушка была на вес золота. Боярин без отпускных грамот выгнал со двора холопов, и те ударились в разбои. Не смущала ватагу и боярская челядь, имеющая при себе сабли и пистоли.

Совсем неожиданно налетела ватага на боярский поезд.

- Круши! - размахивая кистенем, свирепо заорал Вахоня.

Из дверцы кареты высунулся русобородый дьяк в темно-зеленом кафтане. Неустрашимо крикнул:

- Бейте из пистолей, секите саблями!

Государевы жильцы (а это были они) окружили карету, и завязался бой. Забухали выстрелы, засверкали сабли. Упал один из разбойников, другой… Но силы были слишком неравны. Уж чересчур дерзко и озверело накинулась на молодых дворян ватага. С размозженным черепом рухнул с коня один из жильцов, а вот и другой получил тяжелую рану. Дело для царева дьяка Афанасия Власьева могло завершиться плачевно.

Но тут приключилось непредвиденное. Из лесу вдруг выскочил огромный лохматый мужичина с увесистой орясиной в оглоблю и принялся колошматить разбойников. Взмахнет своей страшной орясиной - и добрый десяток лихих валится с ног. Тут и дворяне воспрянули духом, отважно насев на растерявшуюся ватагу.

Вахоня, очумелыми глазами глянув на лохматого высоченного богатыря, хрипло прокричал:

- Уходим! Уходим, робя!

Лихих как ветром сдуло, а дьяк допрежь всего окинул зоркими желудевыми глазами место брани. Один - убитый, двое - изрядно уязвлены рогатинами, третий - накрепко зашиблен дубиной.

Повелел:

- Всех в карету - и на Москву. Убитого - похоронить по-христиански. Раненых - к цареву лекарю.

- А как же сам, Афанасий Иваныч? - спросил один из жильцов.

- На коня пересяду.

Затем дьяк ступил к мужику, кой сумрачно сидел на обочине дороги и подвязывал размотавшуюся обору онучи. Был он в потемневшей от пота посконной рубахе и в шелюжниках; большелобый, с буйной шапкой белогривых, кудлатых волос. Все было крупно, могуче в этом ни весть, откуда появившемся мужике.

«Экий богатырище, - невольно подумалось дьяку. - Чисто Илья Муромец».

- Благодарствую за помощь, мил человек.

Мужик поднялся, и дьяк вновь поразился его саженому росту.

- Не поведаешь ли, мил человек, как ты здесь очутился?

Мужик замялся, понурился.

* * *

Демша Суета обитал в дальнем лесном починке, коим владела княгиня Мария Пожарская. Место глухое, «медвежье», но оно пришлось по душе Демше.

Еще три года назад молодой мужик Суета проживал в вотчинном селе Мугрееве. Всех своих крестьян княгиня ведала в лицо. Как-то к ней пришел приказчик и молвил:

- В дальнем нашем починке Серебрянке мужик Митяйка помер. Баба его с дочкой в имение притащились. Что прикажешь, матушка княгиня?

- И далее Серебрянке не пустовать. Подыщи охочего мужика, а с вдовой я сама потолкую.

Серебрянка получила свое название от родничка, из коего серебряным ручейком бился ключ.

Вскоре приказчик Евсей Худяк вновь предстал перед княгиней.

- Мекаю, Демшу в леса снарядить. Он и бортные дерева ведает и с новым огнищем управится. Поля-то на починке не худо бы удвоить.

- По доброй воле идет?

- С превеликой охоткой.

- Чудной мужик. Из села в глухомань, да еще в охотку.

Ведать бы княгине душу Демши. Опостылело ему бытие в Мугрееве, ибо не сладко здесь жилось оратаям: горбатились они на барщине, не ведая продыха. После Ливонской войны мужики вконец оскудели. Княгиня то ведала, но не хотела в бедность впадать, вот и не щадила мужиков.

Но пуще всего оратаям докучал приказчик Евсей Худяк. Уж лучше бы кнутом бил, чем изрекал своим трескучим въедливым голосом:

- Раненько с нивы подались. Еще солнце к закату не клонится, а они уж лапти к избам навострили. Жать вам еще часок!

И так в любом деле. Упырь! И не ослушаешься. Чуть что, грозится:

- Аль в железах захотели посидеть, нечестивцы!

Лихо мужикам в Мугрееве, ибо жили впроголодь. Вот почему Демша без понукания и снарядился в лесные урочища. Даже порадовался: княгиня на год не только от оброка освободила, но даже жито на новь выдала.

Но приказчик, все тем же въедливым голосом, упредил:

- Как обустроишься, Демша, приду к тебе по осени. За медком и хлебушком. Должок-то надо будет возвращать… Чай, в бега не ударишься?

- Коль бы захотел, Евсей Егорыч, то я бы и отсюда давно сбежал. У меня ни жены, ни чад.

- Ну-ну. С Богом, Демша.

Мужик брел по лесной тропинке и раздумывал. Не на пустошь идет. Бывший хозяин починка изрядно потрудился. И с подсекой управился, и доброе поле распахал, и бортные дерева с пчелиными дуплами отыскал. Не голодовал. Доброго сына имел. Вкупе с ним страдничал, да избу ставил. Но сына пришлось по цареву указу в даточные люди отдать. Не повезло ему: крымские татары на Русь набежали, сгиб в злой сече…

Демша вздохнул, и тотчас вспомнил своего старшего брата. Вот ему не повезло, ибо его тоже в ратные люди поверстали. В Мугреево он так и не вернулся: Ливонская война многих на тот свет отправила. А вскоре и отца не стало. Едва морозы ударили, приказчик Худяк послал мужиков на Клязьму за красной рыбой. Все мужики с подледного лова вернулись, а отца, здоровущего и тяжелого, неокрепший лед не выдержал. Утоп Данила Суета, царство ему небесное.

Беда же беде дорогу торит. На другой год и мать от неведомого недуга преставилась. Остался Демша один-одинешенек.

Починок с серебряным родничком ему поглянулся. Тут и рощи светлые, и дубравы зеленые и хвойные леса дремучие. Рачительным мужиком оказался Митяй: и избу добрую срубил, и доброе поле взлелеял. Стоял починок на небольшой речушке Поветне, изобиловавшей рыбой. Славное место!

С первых же дней принялся Демша лес вырубать под новую выпашь. Тяжкое это дело, но Демша, благодаря своей медвежьей силе, ломил за десятерых мужиков. Срубленные дерева пошли не только на дрова, но и на возведение амбара, кой был поставлен подле двора.

Выжигал пни, корчевал узловатые корни, пользуясь топором, слегой и заступом. Хватало всяких дел, но Демша никогда не сетовал на судьбу. А чего сетовать, когда он на волюшке. Нет над тобой ни строгой барыни, ни зловредного приказчика. Ныне сам себе хозяин. Работу же Демша любил, и часу не мог сиднем просидеть, уж такова натура его была.

И всегда радовался выполненной работе. Докончит ее, напьется серебряной водицы из родничка и довольно переведет дух. Вот и новое поле покрылось изумрудной зеленью. Как тут не порадоваться? К концу лета и за серп возьмется. Поставит суслоны, а затем цепом обмолотит. Хлеб - Божий дар, кормилец… Одно худо - не слишком любил Демша со стряпней возиться. Тут добрая хозяйка нужна, не зря говорят: без хозяйки дом сирота.