Огаэ вздохнул. Ему нравился новый великий жрец Шу-эна Всесветлого - высокий, сильный, в простой белой льняной рубахе, всегда погруженный в свои мысли.
"Он всегда молится?" - спросил как-то он у Раогаэ, который чаще видел жреца, чем батрачивший целыми днями на учителя Огаэ.
"Не знаю... Он молится Всесветлому до восхода солнца и вечером на крыше храма, а когда гроза, он идет молиться Великому Уснувшему на башне Шу-этэл. Это за городом".
"Мне кажется, он молится всегда", - уверенно ответил тогда Огаэ.
"Ты что, тоже влюбился в ли-шо-Миоци, как моя сестрица?" - высмеял его старший товарищ.
Раогаэ было уже почти тринадцать, и он считал своим долгом высмеивать всякие "девчоночьи глупости". Конечно, Раогай стреляет из лука не хуже его, и с землемерием у нее никогда не было сложностей, хоть она и не ходит в храмовую школу, а занимается с домашним учителем. Но, как только она увидала этого нового жреца на церемонии входа в храм, она и думать забыла, что собиралась уходить в девы Шу-эна, когда отец случайно обмолвился, что не дурно бы выдать ее замуж за белогорца.
"А он никогда не женится, ха-ха!" - дразнил сестру бессердечный Раогаэ. - Он посвятил свою жизнь поиску Великого Уснувшего!" "Дурак!" - кричала сестра в ответ, и было непонятно, кого она имеет в виду - своего рыжего, как и она брата, или зеленоглазого и светловолосого великана-жреца.
- Ты что это? Опять ревешь? - Раогаэ похлопал Огаэ по плечу и протянул ему несколько сладких плодов гоагоа. Добрый, нетерпимый к любой несправедливости, он с самого начала взял юного ученика под свое покровительство, и судьба щедро отплатила ему за это великодушие. Огаэ прекрасно решал задачи по землемерию, сложению и дробям, кроме того, он с легкостью читал самые сложные свитки "с листа", не мыча и не запинаясь, как многие мальчики, уже давно учившиеся в школе Зэ.
- Отец все не приходит, - всхлипнул Огаэ. - А учитель Зэ не пускает меня на уроки, пока отец не заплатит.
- Он же забрал у тебя свиток в уплату! - возмутился Раогаэ.
- Он сказал - это за прошлый год.
- Но твой отец платил за прошлый год!
- Учитель Зэ сказал, что этого мало...
Раогаэ нахмурил брови. Конечно, быть учеником-переростком, который учится в храмовой школе дольше всех и ежегодно с завидным постоянством проваливает испытания для перехода на следующую ступень - незавидная доля, но прийти в школу учеником, а стать кухонным рабом по прихоти учителя Зэ - несравненно хуже. Отец Раогаэ, воевода Зарэо, хоть и строг по отношению к сыну (это дочери, Раогай, все позволено), но никогда не допустит, чтобы из его сына сделали раба. В их жилах течет царская кровь древнего рода Аэолы, который отстранил от власти Нэшиа. С тех пор царская власть заменена советом жрецов - Иокаммом, в котором решающий голос - у жрецов Шу-эна Всесветлого. "Пока еще", - сумрачно говорит воевода Зарэо. "Нилшоцэа - ууртовец, хоть и не из Фроуэро, а из Аэолы, и он рвется к власти".
- А ты ходишь утром смотреть, как молится Миоци? - спросил Раогаэ.
- Да, - кивнул Огаэ, и улыбнулся сквозь слезы.
- Зэ не заметил?
- Нет пока. Он долго спит.
-А ли-шо-Миоци?
- Тоже не заметил. Ты знаешь, когда он возжигает ладан Всесветлому, он не замечает ничего, - благоговейно произнес Огаэ.
Ученик жреца Всесветлого.
На верхней площадке храма Шу-эна, среди колонн, соединяющихся своими вершинами в полукруг под сводом, горел священный огонь. Солнечный диск уже полностью поднялся над городом, изливая свет на улицы и покрытые весенней зеленью внутренние дворики и палисадники, на белокаменный храм Шу-эна, на башню, на темно-красные камни храма Уурта, на рощу Фериана. Было время утренней молитвы. Ли-шо-Миоци нараспев повторял слова белогорского гимна.
- В видении твоем забывает себя сердце...
Он бросил на угли жертвенника пригоршню ладана, и невзрачные крупинки, расплавляясь, вознеслись клубами легкого ароматного дыма. Солнечный луч пронизал их.
Он склонился, простираясь перед жертвенником. Благовонные ветви дерева луниэ потрескивали в огне, их горький запах смешивался с запахом горного ладана.
Он долго лежал ниц, простирая руки вперед, и молился. Когда он встал, угли уже покраснели, ладан расплавился, а солнечные лучи раскалили медное изображение Шу-эна, проходящего через царство мертвых, лежащее за горизонтом вод. В ярком предполуденном свете Миоци заметил краем глаза какую-то тень.
- Подойди ко мне, - приказал он мальчику, спрятавшемуся у основания молочно-белой колонны. Тот, широко раскрыв глаза, в которых мешались страх и восторг, подошел к жрецу.
- Велик Шу-эн Всесветлый, - раздался тонкий голосок. Миоци чуть было не рассмеялся - так неподходяще зазвучал он рядом с высящимися мраморными ступенями жертвенника.
- Велик Шу-эн Всесветлый,- ответил жрец мальчику. Внезапно Миоци узнал в нем того самого ученика, которому он дал когда-то горсть орехов из храмовой корзины за лучшее чтение. Миоци еще тогда бросилась в глаза его неестественная бледность, но теперь мальчик казался еще более заморенным.
- Что ты здесь делаешь?
- Я учился молиться, - серьезно сказал тот, глядя в глаза Миоци.
- Как тебя зовут?
- Огаэ. Огаэ Ллоиэ.
- Вот как... А почему тебя тогда не было среди учеников, когда я проводил испытание для тех, кто хочет стать писцом? Ты не хочешь учиться ничему, кроме молитвы?
- Нет, мкэ - я очень хочу учиться всему... очень! Я очень хочу стать писцом,- юный собеседник белогорца еще больше побледнел от волнения.- Учитель Зэ не разрешил мне прийти.
- Почему? - удивился Миоци, пожалев, что не уделял достаточного внимания храмовой школе для младших мальчиков.
-Я не знаю, мкэ ли-шо-Миоци. Наверное, потому, что отец давно не платил за учебу.
- Тогда тебе придется пройти испытание сейчас. Ты готов?
Миоци взял с низкого резного столика один из богато украшенных свитков, развернул его на середине и велел мальчику читать. Тот без запинки начал читать, а Миоци одобрительно качал головой.
- О, восстань!
Утешь ожидающих Тебя,
обрадуй устремляющих к Тебе взор.
- О, восстань!
Тебя ждут реки и пастбища,
к Тебе взывают нивы и склоны холмов,
- О, восстань!
к Тебе подняты очи странников,
в Тебе - радость оставленных всеми,
- О, восстань!
чужеземец и сирота не забыты Тобой,
чающие утешения - не оставлены.
- О, восстань!
В видении Твоем забывает себя сердце -
- О, восстань!
- Хорошо... а сколько утренних гимнов ты знаешь наизусть?
- Все, мкэ ли-шо-Миоци.
- Все?!
Огаэ испуганно кивнул.
- Тебя часто наказывают?
- Да, мкэ ли-шо-Миоци...- еще более испуганно проговорил мальчик.
- За ложь, надо полагать?
- Н-нет...
- Замечательно. Читай наизусть девятнадцатый гимн.
Mаленький аэолец закрыл глаза и срывающимся от волнения голосом начал:
"Тебя ищет странник,
бездомный в ночной дороге,
к тебе взывает
блуждающий в буран в степи..."
Он не видел, как Миоци улыбается, слушая его.
- Достаточно. Как ты их выучил?
- Я хожу сюда и слушаю, как их читаете вы, мкэ ли-шо. Я хочу научиться молиться,- повторил мальчик, глядя на жреца широко распахнутыми серыми глазами.
- Ты хотел бы служить Шу-эну Всесветлому?
- Конечно! Он благ, как поется в гимнах... Но в его служители берут только тех, у кого светлые волосы. Так сказал учитель Зэ.
Миоци взьерошил его жесткие темно-русые вихры.
- Бог не смотрит на твои волосы, а только на желание твоего сердца...Запомни это. Что же - собери угли с жертвенника в корзину. Это будет знаком того, что Огаэ Ллоиэ стал служителем Шу-эна Всесветлого.
