- Настолько глуп, что пренебрегает днями Уурта и не кричит, что Уурт силен..

- Уурт силен! - тяжелым эхом отозвались рабы и Уэлэ.

- ...чтобы поберечь немного свою шкуру. Он, случайно, не из новых карисутэ? Не из тех "старых карисутэ", я имею в виду, чьи прадеды были карисутэ, и которых почти уничтожили славный Нэшиа, друг сынов Запада и вознесший высоко темный огонь - да будет велика его память по всей Аэоле и Фроуэро! Эти карисутэ уничтожены, а их потомки ежегодно отрекются у храма Ладья в Тэане. Я говорю сейчас о тех новых карисутэ, что подобно мухам на навозе, плодятся по всей Аэоле. Среди странников много бывает карисутэ. Это - лучший способ разносить эту заразу по всей стране. Поживут здесь, поживут там, смотришь, уже в каждом городе общины карисутэ. Это творится и во Фроуэро. По домам собираются. Уже несколько общин уничтожили, а они все равно плодятся. Бесстыдно, прямо перед лучами Темноогненного! - торжественно говорил Уэлиш, жуя мясо.

Уэлэ низко кланялся в такт словам высокопоставленного гостя. И привела же его нелегкая именно в это имение, именно в такие дни, когда память об осквернении этого злосчастного пруда еще так свежа! Младшие жрецы-тиики мечтают подсидеть Уэлэ, а может, и сама Флай руку не побрезговала приложить. Она - еще та змея, так давно Темноогненному служит, что знает много способов, как сжить честного тиика со свету.

- Вот этот раб, о великий служитель Темноогненного! Вы сами можете убедиться в том, что он не только недалек и туп, но еще и плохо говорит по-аэольски. Куда ему основывать общины! - нервно хихикнул Уэлэ, но в страхе подавил смешок.

Уэлиш протянул руку к блюду, взял жирный кусок мяса и, отправив его в рот, вытер пятерню о свою расшитую рубаху, плотно обтягивающую его необъятный живот. После этого священнодействия он слегка кивнул - и тиики заломили руки приведенному рабу.

- Это ты прыгнул в священный пруд Уурта в запрещенное время? - спросил, рыгнув, Уэлиш.

- Да, - ответил просто Каэрэ.

- Ты не знал, что водоемы священны? - продолжил Уэлиш допрос.

- Нет, - так же ответил Каэрэ, не поведя и бровью.

- Откуда ты? - взревел Уэлиш.

- Из-за моря, - был ответ.

- Перестань нести чушь! - махнул устало рукой Уэлиш. Это был знак, и один из рабов ударил Каэрэ в лицо.

- Он принес достойное поклонение Уурту? - вдруг спросил Уэлиш, довольно наблюдая, как кровь из разбитого носа раба капает на песок.

- Э-э... я приказал наказать его.

- Я знаю, знаю. Он не кричал, что Уурт велик,- раздраженно заметил Уэлиш.- А потом-то он поклонился Уурту?

-Да, великий служитель Темноогненного, - неуверенно пробормотал Уэлэ. Он был явно не уверен в том, что может выкинуть этот странный раб в присутствии Уэлиша.

- При тебе?

- Нет, великий служитель Темноогненного - тиики сказали мне, - Уэлэ заломил толстые пальцы.

- Пусть поклонится еще, - с усмешкой глядя на трясущегося Уэлэ, сказал Уэлиш и произнес:

- Ты, раб - скажи, что Уурт силен и поклонись ему в виде этого огня и камня.

- Я не буду этого делать, - громко ответил Каэрэ, выпрямившись.

"О Табунщик! Табунщик! Дай ему ума молчать, не понимай делай!"- донесся шепот Циэ из-за кустов. Ни Уэлиш, ни помертвевший Уэлэ, к счастью, его не услышали.

Уэлиш оттолкнул блюдо - мясо полетело на песок, и закашлялся, подавившись непрожеванным куском. Уэлэ тщетно пытался произнести что-нибудь - глотка его не слушалась, точно высохла.

Уэлиш вытер свои пунцовые губы рукавом и с шипением (он еще не успел как следует прокашляться) спросил:

- Ты - карисутэ?

- Нет, - почти возмущенно ответил Каэрэ.

- Ты не почитаешь Уурта?

- Нет, не почитаю.

"Тише, дева Шу-эна - ты ему не помогай, себе хуже сделай. Не плачь. Проси Табунщика, чтобы его не убили тут же. Чудо проси-торопись!"

...Уэлиш слез с носилок, пнул ногой в дорогой кожаной сандалии лежащего на земле раба. За его спиной кто-то из тииков, улучив момент, жадно подбирал брошенные куски мяса с земли.

- Кто еще не почитает Уурта?

- Не знаю, - проговорил Каэрэ, подавив стон. Не хватало впутывать в это Сашиа и Циэ!

- Только он, только он такой! - забoрмотал Уэлэ, к которому вернулся дар речи.

- Кому ты служишь, оборванец? Какому-такому богу? Вся слава иных богов меркнет перед огнем Уурта!

- Слава моего Бога - не меркнет ни перед каким огнем. Он сотворил и огонь, и небо, и землю - все.

Уэлиш судорожно вскинул руку вверх.

- Ты... что, посвящен Великому Уснувшему, что так вольно поминаешь его имя?

- Нет. Я же сказал - я служу Тому, кто все сотворил. Он не спит.

Уэлиш и тиики снова повторили свой странный жест. Каэрэ глядел на них с удивлением.

- Только посмей еще раз назвать его имя! Пойдешь со мной в Тэ-ан, ли-шо-Нилшоцэа разберется, карисутэ ты или нет. Но в жертву Уурту тебя как пить дать принесут. В цепи его до утра!

...Снова они сидели рядом - дядя Николас и он, Каэрэ - но уже не на земле, а в лодке, и в руках дяди Николаса были весла.

- Возьми - надо грести, - сказал дядя Николас. - Видишь дорогу через море? По ней прошел Жеребенок Великой Степи.

И он указал на идущий до самого горизонта - и дальше, за пределы земли - след дельфина. Словно две волны навек остались стоять друг напротив друга, не колеблясь, не сходясь...

Он очнулся оттого, что кто-то поил его прохладной водой.

- Сашиа? - прошептал он.

- Тише, тише... Услышат... пей!

- Я хотел сказать тебе, Сашиа, - проговорил он, сделав два или три глотка, - что ты веришь в неверных... ложных богов. Надо молиться только одному Богу, который все создал.

Девушка удивленно и печально смотрела на него, ничего не говоря. Потом она осторожно коснулась его скованной руки и начертила на ладони Каэрэ две пересекающиеся линии. Он недоуменно посмотрел на нее, и она сникла. Ему стало ее жаль. Может быть, она и поймет когда-нибудь то, что он пытается ей рассказать.

- Бог... все сотворил, - попытался снова объяснить свою мысль Каэрэ.

- Да, - просто ответила она, смазывая его раны маслом.

- И солнце тоже, - продолжал Каэрэ с отчаянием.

- Да. И луну, и звезды, - вторила ему Сашиа, словно читала гимн.

Каэрэ втянул в ноздри воздух - целебное масло обожгло следы от плетей.

- Почему же вы поклоняетесь... этому... Шу-эну Всесветлому?

- Его почитают по-разному разные люди, Каэрэ, - отвечала Сашиа. - Для кого-то он - младший из свиты Уурта Темноогненного. Так говорят те, кто молится у соединенных алтарей. Для кого-то он - явление Великого Уснувшего, его священный и таинственный знак. Всесветлый - имя Великого Уснувшего, данное для утешение людей - так говорят его жрецы...

- А ты, как ты сама думаешь, дева Всесветлого? - спросил он ее.

Она не отвечала долго, а потом, снова напоив его водой, спросила шепотом:

- Ты не карисутэ?

- Да нет же, нет! - немного раздраженно ответил он. - Осторожнее! Услышат тебя... Сашиа... - он неожиданно нежно произнес ее имя, и она вдруг заплакала, прижавшись к его груди.

- Они убьют тебя, Каэрэ, - прошептала она.

- Я не отступлю от своего бога, - ответил Каэрэ, вскидывая голову. - Ни за что.

- Не отступай, - тихо и светло произнесла она, и поцеловала его.

Брат и жрец.

В тяжелом, сладком от благовоний Уурта воздухе все предметы в комнате казались окутанными дымкой. Ни единого дуновения ветра, яростно вздымавшего пыль за стенами дома рабынь-вышивальщиц, сюда не проникало.

Ли-шо-шутиик внимательно рассматривал образцы вышивок и клал их обратно на поднос, который почтительно держала старшая вышивальщица Флай. Тиик Уэлэ с удивлением наблюдал, как Миоци откладывал в сторону безукоризненно вышитые ритуальные головные повязки, нашивки, пояса, покрывала, ленты, теряя к ним интерес с первого же взгляда.