-- Принеси еще вышивки новых рабынь, Флай, - приказал он, когда поднос опустел.
-- Вот они, господин, - Флай поклонилась, и этим ей удачно удалось скрыть раздраженное недоумение - Миоци не увидел ее глаза.
Все тот же, томительный для тиика и Флай, многочасовой просмотр продолжился.
Наконец, задержав в руках расшитый золотом и бисером пояс и пристально вглядевшись в его узор, Миоци проронил:
-- Я хочу видеть ту, кто вышивала это.
Флай, облегченно вздохнув, подобострастно поклонилась и вышла. Вернулась она быстро, ведя за собой юную девушку, почти подростка, по самые глаза закутанную в ветхое черное покрывало.
-- Да благословит Небо служителя Шу-эна Всесветлого, - тихо произнесла рабыня, склоняясь перед жрецом, одетым в белый с золотом плащ.
-- И тебя, дитя, да благословит Шу-эн. Подойди ко мне ближе.
Девушка сделала несколько несмелых шагов вперед.
-- Как тебя звать?
-- Сашиа, мкэ ли-шо-шутиик.
Зоркая Флай готова была поклясться, что на бесстрастном лице их гостя на мгновение отразилось сильнейшее душевное волнение.
-- Сколько тебе лет и где ты училась вышивать так искусно?
-- Мне шестнадцатый год. Я с детства росла в общине дев Шу-эна близ Ли-тиоэй.
-- Выбери из этих вышивок ту, что делала ты.
Темно-красные занавеси на плотно закрытых окнах зашевелились от мощных порывов ветра, бушевавшего снаружи, пламя множества светильников на полу и стенах колыхнулось им в такт, насыщая воздух дурманящим ароматом праздника Уурта.
-- Только эта одна, мкэ ли-шо-шутиик.
Она подала ему тот самый пояс, и Миоци увидел, что ее лицо изнурено печалью, а глаза покраснели от слез. Поймав его взгляд, она быстро вновь опустила голову.
-- Если ты из дев Шу-эна, то почему не носишь подобающее покрывало?- спросил Миоци.
-- Я забрала его у нее, мкэ ли-шо-шутиик, - презрительно кивнув в сторону Сашиа, ответила Флай. - Она больше не имеет права носить его. Она жила вместе с рабом-конюхом. Она отказалась принять посвящение Уурту, как того требует новый приказ правителя Фроуэро. Все девы Шу-эна должны принять посвящение Уурту, мкэ Нилшоцэа строго следит за этим.
Сашиа залилась краской, потом еще больше побледнела и еще ниже склонила голову.
-- Тебе следовало отдать это покрывало в храм Шу-эна, Флай, - поспешно сказал тиик Уэлэ, поймав гневный взгляд Миоци. - Принеси его, чтобы мкэ ли-шо-шутиик мог взять его к жертвеннику великого Шу-эна.
Флай ушла и не возвращалась довольно долго. Не обращая внимания на поникшую Сашиа, Уэлэ сказал:
-- Привести других вышивальщиц, мкэ?
-- Нет. Я заберу с собой эту девушку. Какой выкуп я должен отдать?
-- Всего двести лэ...
Пока Миоци развязывал кошелек, тиик наклонился к его уху:
-- Мкэ, может быть, вы посмотрите и на других? Эта рабыня очень молода, и вдобавок со скверным характером... У нас есть девицы, которые намного ее красивее. Ведь вы ее не только вышивать к себе берете, а?
-- Что ты сказал? - переспросил ли-шо-шутиик таким голосом, что у Уэлэ затряслись поджилки.
-- Ээ... да простит меня мкэ...Она умеет играть на флейте, читать и петь, если что... и снадобья знает разные - обучена у дев Шу-эна Всесветлого... да...
-- Мне нравится, как она вышивает, - сказал Миоци, взяв из рук подошедшей Флай покрывало.- Ты играешь на флейте? - ласково спросил он. - Где же твоя флейта, дитя?
-- Ее отобрали, - просто ответила она.
Поиски флейты не заняли долго - и Миоци спрятал искусно вырезанный из коры священного дерева луниэ инструмент на своей груди.
А потом он набросил огромное темно-синее покрывало на голову и плечи Сашиа, и, пока они шли по пыльному двору, вышивальщицы, высунувшиеся из окон, и рабыни, стирающие белье, и конюх Циэ провожали их взглядом. Тяжелое синее покрывало полностью закрывало ветхое платье Сашиа. Сухая пыль от мощных порывов ветра летела прямо в глаза.
Миоци принял поводья у Циэ и легко вскочил в седло, его плащ развевался на ветру, как крылья огромной бело-золотой птицы. Он подхватил Сашиа и усадил ее перед собою на коня. Она не глядя, молча уцепилась за луку седла. Вороной конь фыркая, раздул ноздри.
Ворота распахнулись.
-- Велик Уурт! - крикнул тиик на прощанье, ощупывая деньги в поясе.
-- Велик Табунщик! - сказал Циэ, не сводя с них глаз.
-- Всесветлый да просветит нас! - воскликнул ли-шо-Миоци и вылетел на своем скакуне на дорогу.
... Пыль над дорогой вилась клубами, а скакун-иноходец ли-шо-шутиика мчался мимо полей, над которыми багровело заходящее солнце.
Сашиа сидела ни жива, ни мертва. Наконец, пытаясь перекричать ветер, она спросила:
-- Куда везет меня ли-шо-шутиик?
-- Туда, где ты будешь счастлива, - Миоци вдруг порывисто прижал ее к своей груди.
Она попыталась вырваться. Миоци пустил коня шагом.
-- Неужели ты не узнала меня? - спросил он, и голос его дрогнул.
-- Ты - ли-шо-Миоци, служитель Шу-эна, давший обеты в Белых горах! - в гневе крикнула Сашиа, отталкивая его и пытаясь спрыгнуть.
Миоци осторожно, боясь причинить ей боль, удержал ее руки. Его плащ распахнулся и девушка увидела на его груди, поверх грубой льняной рубахи, темный деревянный диск с серебристым узором по краю. Она замерла, отпрянув, а потом по-детски радостно закричала:
-- Аирэи!
И, прижавшись к нему, заплакала - это немыслимая радость переполнила ее душу. Боясь поверить, она коснулась пальцами диска, поцеловала его.
-- Ты слишком много страдала, сестренка...Потому ты и не узнала меня сразу.
Он остановил коня, и они сошли на заброшенное поле. Где-то рядом ручей повторял приветствие карисутэ. Из-под валунов и обугленных пней выбирались вверх тонкие упрямые стволики молодой поросли. Ветер стихал. Солнце медленно опускалось за поля. Девушка нагнулась к глубокому ручью, зачерпнула в пригоршни воду, умыла лицо. Миоци стоял рядом с ней, держа коня в поводу.
- Я думал, что ты умерла, и мы никогда больше не увидим друг друга под лучами Всесветлого. Я так тосковал по тебе...- и неожиданно для себя добавил: - Ты - все, что у меня осталось, Ийа.
- Теперь меня зовут Сашиа, брат, - тихо сказала она.
- Сашиа... Радуга... - повторил он. - Как тебе идет твое новое имя!
Она засмеялась, как ребенок.
- Мы сейчас поедем к Игэа Игэ, моему другу - ты уже знаешь его, но прежде я хочу, чтобы ты совершила обряд омовения, - сказал Миоци. - Я, как служитель Всесветлого, силен призвать его милость на эти воды, чтобы они омыли с тебя ту грязь позора, которую тебе пришлось против своей воли вкусить среди ууртовцев.
Он тяжело вздохнул и прижал ее к себе.
- Брат, - негромко позвала она.
- Что, сестра моя? Посмотри - у меня с собой чистая рубаха для тебя и священное полотенце для омовений. А здесь - масло милости Всесветлого. Не бойся, тебе не придется класть твое покрывало на алтарь. Ты и впредь будешь носить его.
Вдруг Сашиа гордо вскинув голову и став еще больше похожей на брата, проговорила:
- Я не боюсь. Я не осквернила ничем свое покрывало.
- Ийя... Сашиа! - воскликнул жрец. - Не бойся меня и не старайся меня обмануть. Я люблю тебя и все понимаю.
- Нет, ты не понимаешь, брат! - ответила девушка ему. - Меньше всего на свете я хотела бы когда-нибудь солгать тебе. И сейчас я говорю правду.
- Ты хочешь сказать... - немного растерянно проговорил Миоци, - ты хочешь сказать, что милость Всесветлого сохранила тебя от рук рабов-ууртовцев?
- Да, милость Повернувшего вспять Ладью.
- О, Милостив Ты, Всесветлый, и велика милость Твоя! - воскликнул Миоци белогорское славословие, воздевая руки к небу. - В милости своей себя являешь Ты, неведомый, невидимый!
- Всесветлый да просветит нас, - сказала Сашиа. - Что за молитву ты прочел сейчас, о брат - если мне будет позволено спросить?
Миоци перевел молитву на аэольский язык и добавил:
