Огаэ с замиранием сердца следил, как на лист ложатся ровные ряды букв. Такого красивого почерка он никогда не видел - ни у ли-шо, ни, тем более, у учителя Зэ. Да, Игэа был странным фроуэрцем - волосы его были белыми,как у служителей Всесветлого, как у самого ли-шо-Миоци.

- Ты что-то хотел спросить, малыш? - Игэа ласково посмотрел на него. - Спрашивай, не бойся.

- Мкэ, это, наверное, очень трудно - писать левой рукой?

Игэа грустно улыбнулся и ответил:

- Нет, не очень.

Огаэ стало жаль его, и жаль, что он плохо думал об этом человеке. И еще ему показалось, что он уже видел ли-Игэа - видел среди друзей своего отца, давным-давно. С ним была женщина-степнячка, в цветном покрывале и шароварах, она ласкала маленького Огаэ и кормила его лакомствами, говоря: "весна да коснется тебя, жеребеночек мой!". Да, Раогаэ был прав, Игэа - особенный фроуэрец.

- Мкэ - левша? - осторожно спросил Огаэ, не желая, чтобы тишина, зависшая в богатой комнате после краткого ответа Игэа, продолжалась.

- Ты задаешь слишком много вопросов, Огаэ, - вдруг раздался строгий голос его наставника. - Игэа, ты хорошо отдохнул?

- О, да! Спасибо тебе за гостеприимство, Аирэи. Отдохнул, и, самое главное, хорошо отмылся после тюрьмы. Думаю, что после моего визита тебе придется обновить твой запас благовоний - я израсходовал добрую их половину.

Игэа отвел со лба прямые светлые волосы, еще не успевшие просохнуть.

- Я не пользуюсь благовонными маслами... Что ты пишешь? - спросил неторопливо Миоци.

- Письмо к Аэй.

- Я же сказал тебе, что отправил к ней гонца. Он уже успел вернуться, пока ты отдыхал.

-Спасибо, Аирэи. А нельзя ли послать и это? Я хочу успокоить Аэй после всего, что случилось - а письмо от меня было бы как раз таким средством.

- Если так, то я пошлю гонца опять, - сказал Миоци.

- Замечательно!- просиял Игэа и, быстро написав еще несколько безупречных строчек, свернул свое послание и запечатал его восковой печатью.

- Огаэ, убери поднос, - произнес Миоци.

Огаэ благоговейно унес письменные принадлежности.

- Не тяжело ему?- спросил Игэа.

- Ты слишком долго оставался в детстве на женской половине дома, - ответил Миоци.

- Что же - там было не так уж плохо, - рассмеялся Игэа.- Ты уже стал брать учеников и воспитывать их в славных белогорских традициях? Сон без одежды на голых досках, подъем до рассвета для пения гимнов, вареные зерна раз в день, порка за любую провинность и тому подобное?

-Не совсем так, - сказал Миоци.- У тебя, однако, остались замечательные воспоминания об обучении в Белых горах!

- Если бы ты знал, с какой радостью я каждый раз ложусь на перину, после того, как покинул Белые горы! Правда, выспаться, как следует, так и не удается... У тебя тоже, как я вижу, изменились привычки, - голубые глаза Игэа задиристо блеснули - в них не осталось и тени того страха и нечеловеческой усталости, которые так поразили его друга в Иокамме.

-Эта комната, что ты мне отвел, просто поражает своей роскошью, а ложе - мягчайшее, да еще и позолоченное! Старшего наставника бы просто удар хватил от такого невоздержания... Думаю, что у тебя во дворце таких комнат - пятьдесят, не меньше. Видел бы ло-Иэ, как живет его ученик, всегда стремившийся ограничивать себя во всем, чтобы познать Великого Уснувшего!

Игэа расхохотался. Рассмеялся и Миоци.

- Ты только не обижайся, пожалуйста, на меня, - спохватился Игэа.- Я это так просто сказал. Я понимаю, у тебя такое общественное положение. Если бы ты не был ли-шо-шутииком, никто бы не смог меня вытащить из этой проклятой тюрьмы.

Он смущенно затеребил вышитый ворот рубахи.

Миоци подозвал раба-гонца и отдал ему послание Игэа.

-Ты можешь остаться на ночь в моем имении, - вставил Игэа.- Тебя будут рады увидеть снова. Ведь это ты, Нээ, ездил с первой вестью?

- Да, мкэ. Я передал на словах все, как мне велел господин ли-шо, - ответил Нээ

- Как себя чувствует мкэн Аэй?

- Она очень обрадовалась, мкэ ли-Игэа.

- Тяжело тебе было, наверное, скакать верхом по такой жаре?

- Я привычный, мкэ ли-Игэа. Для такого доброго человека, как вы, можно три дня скакать по полуденному зною.

- Откуда ты знаешь мое имя?- улыбнулся Игэа.

- Как же не знать вас? Вас все в Тэ-ане знают.

- Поспеши, Нээ - пока не закрыли на ночь городские ворота, - сказал Миоци. - Надеюсь, ты помнишь дорогу?

- Да, мкэ ли-шо-Миоци.

Раб Нээ поклонился и вышел.

- Хочешь, я покажу тебе, как я теперь живу?- неожиданно спросил Миоци.

- С удовольствием посмотрю, - кивнул Игэа.

Они прошли через безупречно убранные залы и комнаты, сияющие зеркалами, с изысканными коврами на полу и шкурами редких зверей на стенах, с инкрустированной золотом и серебром мебелью из дорогих пород деревьев, мимо десятков светильников, каждый из которых был бы гордостью любого богатого дома Аэолы, и вышли в тенистую свежесть сада.

- Говорят, многим деревьям здесь более столетия, - заметил Миоци.

- Как старому храму карисутэ.

- Какому... храму карисутэ?!- изумился Миоци.

- Ну, теперь это храм Шу-эна, маленький такой, недалеко от рынка. Тот, в который все бояться заходить.

- А, "Ладья Всесветлого"? Я не знал, что это - бывший храм карисутэ.

- Там раньше даже были их священные изображения, потом их наглухо замазали штукатуркой... Все сэсимэ - потомки карисутэ до третьего колена - должны приходить туда ежегодно - возжигать огонь и произносить отречение.

- Ты тоже ходишь?

- Слава Небу, нет. Белогорцы не обязаны это делать, ты сам знаешь. Это единственное доброе из того, что принесло мне пребывание в Белых горах.

- Ты так их не любишь. Ты же получил там образование! - воскликнул Миоци то ли в шутку, то ли всерьез.

- Образование можно было получить и менее... болезненным путем, - заметил Игэа, но Миоци стало ясно, что его товарищ просто шутит.

- Послушай, - родители этого мальчика, Огаэ, сами отдали тебе его на закла... обучение?

- У него нет родных в Тэ-ане. Его отец - из рода Ллоиэ, но где он, и что с ним - неизвестно. Это семейство сэсимэ, и по указу Нэшиа, возобновленному Нилшоцэа, их имение отобрали.

- Этот мальчик - Ллоиэ? - переспросил Игэа. - Моя жена принимала роды у его матери... Я хорошо знал Огаэ-старшего - его отца. А потом мы переехали, и перестали видеться. В их семье сильна память карисутэ. Нилшоцэа неспроста лишил имени и земли эту семью.

- Имени он лишить не в силах, а имения - да... - отозвался Миоци. - Огаэ очень способный ученик, я забрал его из школы Зэ, той, что при храме. Зэ хватило совести сделать из него раба-поденщика, он даже не позволял ему толком учиться. Но Огаэ вставал до рассвета и приходил к главному алтарю Шу-эна Всесветлого, слушая, как я читаю гимны. Ты не поверишь - он выучил их все. Со слуха. Не знаю, как он научился, но он и читает, и решает задачи, опережая своих сверстников года на два. Удивительно.

- Похож на тебя в его годы, - заметил Игэа и отчего-то вздохнул. - Да, ты его вытащил из бездны Уурта, как и меня... Слушай, - помедлив, спросил фроуэрец, и в голосе его мешались тревога и нежность, - неужели у тебя поднимается рука наказывать этого ребенка... в наших славных традициях? Ты его и не кормишь, наверное, вдобавок. Это не мое дело, конечно, но он такой заморенный!

- Он сейчас отъелся немного после школы Зэ. Тэлиай откормила. Я не держу его на одних вареных зернах и зелени, поверь! И, кстати, еще ни разу ни ударил.

- Шутишь!- недоверчиво, но немного успокоенно сказал Игэа.- Какое же белогорское обучение без розги? А если он гимны перепутает, как ты когда-то? Помнишь, что с тобой сделал старший наставник? - тут фроуэрец рассмеялся.

- А когда ты дал слабительного его ослу - и признался потом, со страху? Что было, помнишь? - ответил Миоци, улыбаясь.

- Я, между прочим, мстил за тебя... - хлопнул Игэа по плечу товарища и весело добавил: - Эх, ладно, отрочество белогорское наше... есть что вспомнить! А ты и в самом деле добрый человек.