– В баню пойдешь? – Спросил белый халат.

– Вчера мылся, – мотнул я головой, и тетка повела меня в вещевую каптерку, где во множестве висели на вешалках и лежали в аккуратных стопках чистые и выглаженные вещи.

– Размер свой знаешь? – Спросила она.

– Сам выберу, – я не знал своих размеров.

– Ну, выбирай. А я пока на кухню, узнаю, что там осталось с обеда. Свою одежку вот в этот бак брось, – тётка исчезла.

Не спеша я выбрал себе приличную одежду и обувь по размеру. Она была не новой, но в хорошем состоянии. Больше всего меня радовала рубашка из байки в черно-красную клетку. В детстве люди особенно пижонисты.

В хорошем настроении я сидел в пустой столовой, где для меня накрыли обед из двух блюд, с компотом. Встав из-за стола довольно сытым, я вышел в большой холл, где увидел совершенно неожиданную картину, оказавшую непосредственное влияние на мое последующее поведение.

В несколько шагах от меня, с длинной, похожей на учительскую указку палкой в руке, стояло существо с плоским затылком и явно выраженным синдромом Дауна на лице, и дико орало во всю глотку: «В школу всем! В школу всем! В школу всем! В школу всем!» Вид у него был пугающим, как у всех даунов и, выкрикивая одну и ту же фразу, будто заезженная пластинка, ОНО замахивалось палкой на всех проходящих мимо. Шарахаясь в стороны, воспитанники продолжали свой путь, и было видно, что все привыкли к этому ЧУДОВИЩУ, и, в общем-то, не боятся его. Из глубины коридора появился седой старикан в очках, который был вторым, виденным мной здесь взрослым человеком. Проходя мимо идиота, старикан крикнул ему громко, так, что вокруг все слышали: «Давай-давай, гони этих БЛЯДЕЙ в школу!»

Застыв на месте истуканом, я пытался как-то переваривать увиденное, и мои мысли беспорядочно метались от дауна к старикану, так, что я не мог сразу понять, чье именно поведение меня крайним образом возмущало. Очень скоро ясным стало лишь одно: ЭТО НЕ МОЙ ДОМ. Повернув голову влево, я увидел открытые настежь двери центрального входа, и они словно невидимый, но мощный магнит втянули меня во двор. Свежесть мелко моросящего, ноябрьского дождика заставила меня пожалеть о том, что я не взял болониевую куртку, коих во множестве видел в каптерке, однако возвращаться назад я был не намерен.

Куда мог податься ставший внезапно одиноким и бездомным пацан? Конечно же, туда, где ему было всё до боли знакомо…

Район Кара-камыш (Чёрный камыш) получил свое название от некогда стоящих на месте этой окраины Ташкента болот. Теперь здесь расположены заводы, фабрики, биржи – одним словом, тянущаяся на несколько километров промзона. В основном – русскоязычное население, которое проживает в четырехэтажных домах, образующих уютные зеленые дворики, переходящие в кварталы. Каждый из этих кварталов имеет свою инфраструктуру: школу, детсад, магазин, рынок… Общие лишь милиция и поликлиника, да еще кинотеатр "Нукус".

По окраинам тянутся кишлаки, с постройками из саманной глины, где проживают игнорирующие блага цивилизации аборигены Средней Азии – узбеки. У них свои школы и своя территория, негласно разделенная от нашей "нейтральной полосой", в виде трамвайного полотна, дороги или речки, коих в городе бесчисленное множество. В Ташкенте вообще очень много воды, и хитрая система гидросооружений тянет свои рукава-арыки практически через каждый двор.

Удивительно красивый город – Ташкент. Когда я появился в родном дворе, солнце уже село за горизонтом, и огни квартир были единственным источником света. Из окон тёти Оли лилась громкая музыка, и многоголосый хор пьяных гостей пытался перекричать Магомаева: "Эта свадьба, свадьба пела, и плясала"… Потом кричали: "Горько!", – и с улицы было хорошо видно, как поднимался из-за стола двухметровый Сашка, и целовал всю в белом невесту, красавицу из соседнего двора – Светку. Сашка женится.

Сын тёти Оли Саня был символом мужества для всех пацанов нашего квартала. Год назад он вернулся из армии, где служил в ВДВ, к величайшей нашей гордости, и я хорошо помню тот день. Приехал он совершенно неожиданно, и тётя Оля начала спешно хлопотать у плиты, пока Саня с батей расположившись на балконе взялись за бутылочку водочки. И надо же было случиться именно в тот день, что одного из наших пацанов поймали узбеки на нейтральной полосе, и порядком избили. Очень быстро образовалась большая толпа с обеих сторон, и началась массовая драка.

Надо сказать, что естественные для российской молодежи драки "стенка на стенку" в Средней Азии возникали исключительно на национальной почве. Между собой же, любые конфликты было принято решать "один на один", и в этом была своя, восточная философия; никто, кроме тебя, не будет отвечать за твои поступки.

Так вот, в той большой потасовке между подростками наши пацаны явно уступали организованности и дерзости узбекской группировке, и кто-то, прибежав во двор за подкреплением, увидел на балконе Сашкину тельняшку, истошно завопил: «Саня, Саня! Там наших бьют!»

Уже хорошо поддатый к тому времени Саня, без лишних расспросов натянул на затылок голубой берет с эмблемой раскрытого парашюта, и прямо с балкона ловко выпрыгнул во двор. Пьяный батя лишь расстроено махнул ему в след рукой. И вот картина: идет полупьяный, двухметровый десантник в парадной форме, а за ним гурьбой, с арматурой, цепями и финками рвутся в бой полсотни оголтелых подростков. В общем, полкишлака разнесли к чертям собачьим.

А тётя Оля ждет его у дороги, и материт всех малолеток по-чёрному. Самому же Сашке, – полотенцем по морде! Саня как щенок побитый, берет с башки долой, и трусцой до хаты. Два года из него делали машину для разрушения, а тут случай такой подвернулся: "НАШИХ БЬЮТ!". Сам Бог велел пар выпустить. Не знаю, из-за того ли случая, но с тех пор, и по сей день, у меня сохранилось стойкое, уважительное отношение к "десантуре".

Свадьба! Сегодня Саня вступал в другую, взрослую жизнь. Постояв немного под окнами тёти Оли, я вошел в подъезд, где была наша квартира, и поднялся на второй этаж. На двери белела полоска бумаги, с гербовой печатью, где по ободу шла надпись: <РОВД. С-Рахимовский р-н., г. Ташкент. Уз. ССР. > И уже от руки, для непонятливых: «Опечатано».

Сорвав бумагу, я смял и бросил ее тут же. Дверь заперта. Замок прежний. Запах старого дерматина, такого знакомого с детства, уносил меня назад, в прошлое, и на мгновение вдруг подумалось, что стоит тихонько постучать в дверь, как из глубины квартиры послышаться мягкие шаги, и дверь отвориться. Какое-то время я стоял в этой кричащей тишине, а затем, будто спохватившись, спустился вниз и прижался к теплой батарее.

"Как же попасть внутрь?" – усиленно размышлял я. Растущая прямо под окном вишня, имела слишком тонкие и хрупкие для моего веса ветки. Да и окно наверняка плотно закрыто. В моей памяти всплыл случай, когда я учился ещё в первом классе, мама, забрав меня из школы, никак не могла найти ключ от квартиры, очевидно обронив его где-то. Мы проделали с ней весь путь до школы и обратно в его поисках, но так и не нашли. На лестничной площадке, нам встретился Шухрат, соседский парень с четвертого этажа, который был знаменит во дворе тем, что играл в свое время за юношескую сборную «Пахтакора». Мама попросила его выбить дверной замок, но вместо этого умный татарин обошел дом с торца и, приметив тонкую трубу, идущую от электрического распределителя и служащую изоляцией для проводов, ловко забрался по ней к нам на балкон.

Радостная и благодарная мама пыталась сунуть ему в карман железный рубль, но гордый Шухрат увернулся, и, сбежав по лестнице, устремился по своим делам. Много позднее, к удивлению всего двора, его посадили. В какой-то неизвестной мне до сих пор ситуации, Шухрат жестоко покалечил двоих дружинников, переломав им чуть ли не все лицевые кости. Говорили, что те двое были пьяны, и это спасло парня от большого срока. Дали ему три года.