Она встревоженно поворачивает голову и видит его. Джек тут, он лежит рядом, согнув руку в локте и подпирая голову ладонью. Он смотрит на нее, причем явно уже долгое время. У него на губах играет улыбка, и сейчас в ней нежность, любовь и радость.
Кларисса блаженно потягивается. Все ее тело отзывается приятной болью, какую она испытывала прежде после занятий в фитнес-центре.
— Я заснула? Который час?
Джек поднимает голову и смотрит на часы:
— Около одиннадцати. Я тоже вздремнул. Во сне я видел тебя, но потом мне захотелось видеть тебя наяву, раз уж ты здесь.
Он отводит прядь волос, упавшую ей на лицо, и гладит ее по щеке. Кларисса, которая смутилась из-за того, что заснула посреди разговора, не знает, что делать с этим смущением, и заявляет:
— Не очень-то прилично смотреть на человека, когда он спит.
— Не очень-то прилично засыпать в гостях! — парирует Джек, подражая ее интонации.
— Это ты меня укатал, я не собиралась спать!
— Тебе не понравилась экскурсия?
— Как ты можешь такое спрашивать, Джек! Еще как понравилась! — Кларисса протягивает руку, привлекает его к себе и целует несколько раз в щеки, в лоб, в подбородок.
— Если хочешь, мы можем ее продолжить. Или, может быть, для начала кофе?
— Ты читаешь мои мысли. Впрочем, к этому я уже почти привыкла, — говорит Кларисса, блаженно откидываясь на подушки.
Кофе в постель! Живя одна, Кларисса, естественно, не могла обеспечить себе подобную роскошь. Кузина Джули только покачала бы головой или показала бы язык, если б она ее попросила так за ней поухаживать. И даже в отеле на Острове Радости, где персоналу было приказано удовлетворять все прихоти личных гостей хозяина, Клариссе в голову не пришло, что можно заказать хотя бы завтрак в номер. А тут, не успела она как следует проснуться и встать, чтобы пойти в кухню вслед за Джеком, как он сам входит в спальню с подносом, на котором стоят две чашечки божественно пахнущего эспрессо, молочник, сахарница и вазочка с печеньем.
Испустив стон изумления и восторга, Кларисса хлопает в ладоши. Джек ставит чашку на тумбочку возле кровати и церемонно кланяется. Кофе сварен на славу.
Подкрепив свои силы, они отправляются на вторую часть экскурсии. Комната, отведенная Джеком под рабочий кабинет Клариссы, — небольшая, с окном, выходящим в сад.
— Ты, правда, не сможешь дотянуться из окна, чтобы рвать ягоды прямо с веток, но зато весной у тебя перед глазами будет цвести черешневое дерево.
Кларисса благодарно прижимается к нему плечом. Этот человек в августе подумал о том, что будет видно из ее окна в мае! Оглядевшись кругом, Кларисса задумчиво произносит:
— Интересно, а достаточно ли широк здесь подоконник?
— Смотря для чего.
— Не для чего, а для кого! Для меня.
Она не мешкая забирается на подоконник и пробует устроиться на нем удобно. Оказывается, можно не только сидеть поперек, свесив ноги вниз, но и вдоль, упершись спиной в одну сторону оконного проема, а пятками — в другую.
— Замечательно! Так можно читать. Одно плохо — здесь не поместиться вдвоем, — бормочет Кларисса, пристраиваясь то так, то сяк на подоконнике. Наконец она спрыгивает на пол и, встав лицом к окну, наклоняется над подоконником, приближая голову к стеклу. — Так где, говоришь, растет дерево?
Джек сразу понимает, что дело вовсе не в дереве. Зад Клариссы отставлен так, что ягодицы почти прикасаются к его бедрам. Более того, она слегка поводит ими из стороны в сторону. Наконец между ног у Джека все напрягается, и Кларисса уже не может раскачиваться так свободно. Ей, впрочем, и не хочется преодолевать возникшее препятствие. Вместо этого она начинает тереться об него, то надавливая чуть сильнее, то чуть отодвигаясь вперед. В какой-то момент (Кларисса сама не знает, почему именно сейчас) она чуть сильнее откидывается назад и возлюбленный, словно уже по давно знакомой дороге домой, без всякого усилия входит в ее влажное и горячее лоно. На этот раз тихонько ахает Джек. Потом он начинает двигать свой таз, но не вперед и назад, а из стороны в сторону, как бы описывая восьмерку. От неожиданных новых ощущений Кларисса издает протяжное «О-о-о!» на разные лады. Да этот мужчина просто неиссякаемый кладезь замечательных идей!
Джек любуется ее плечами, по которым рассыпались длинные черные волосы, любуется выгнутой спиной, спускающейся к стройной талии и расходящейся контурами ее таза. Два аппетитных, округлых, упругих, загорелых полушария, которые обхватил руками Джек, так приятны на ощупь, что он начинает сжимать их, сначала легонько, но постепенно все сильнее и сильнее. До него доносится хрипловатый голос Клариссы:
— Да! Да, сжимай их крепче! Вот так! Сжимай… как хорошо!
— Тебе не больно? — озабоченно спрашивает он.
— Мне… хорош-о-о! — отвечает она, и слова переходят в нечленораздельный стон удовольствия.
Джек меняет темп. Теперь он движется медленнее, то почти полностью выходя из нее, заставляя сладкие искры разбегаться по бедрам и животу, то медленно входит в нее до упора, так что его ноги прижимаются к ее ногам, и от этого по ним разливается тепло. Оба могут уже только урчать от блаженства. Их сотрясающиеся тела сливаются в одно. Кларисса ложится грудью на подоконник, Джек опускается на нее сверху, но лишь настолько, чтобы прижаться к ней и почувствовать, как горячие волны оргазма пробегают по ее телу. Потом, обнявшись, они стоят, не в силах произнести ни слова.
Лишь через несколько минут Кларисса медленно, делая большие паузы между словами, изрекает:
— Если… другой кабинет… тоже… так… то я… отсюда… уйти не смогу.
— А тебе и не надо отсюда уходить. Ты ведь сама сказала, что приехала сюда из Нью-Йорка не для того, чтобы поскорее сбежать.
Пошатываясь, они бредут в комнату, расположенную напротив этой, через коридор. Единственное отличие между ними в том, что здесь осталась кое-какая мебель; книжная полка, старый телевизор на ножках и венский стул.
Кларисса в изнеможении садится и обводит обстановку туманным взором:
— Мило. А телевизор работает?
— Да. Но берет всего восемь каналов. И к тому же качество изображения просто …ое, — тут Джек произносит такое слово, которого Кларисса не слыхивала даже в колледже. Мистер Майерс явно не в состоянии следить сейчас за своей речью. Но сейчас Клариссе даже нравится, что он отбросил свой обычный слегка театральный тон и говорит первое, что взбредет в голову. Это значит, что он ведет себя с ней естественно, не продумывает каждую фразу. Она поворачивает голову, чтобы посмотреть на него и убедиться, что он сейчас — совсем не робот, и не адвокат, и не искусный ловелас, а живой, голый, любящий и любимый мужчина.
Поскольку она сидит на стуле, а Джек стоит рядом с ней, ей приходится задрать голову, чтобы посмотреть на его лицо. Держать голову в таком положении трудно; она опускает ее, скользит взглядом по его могучей груди, по большому, мерно вздымающемуся в такт дыханию животу, а на самом уровне глаз видит то, что лучше всего доказывает человеческую природу Джека. Он — живой. Теплый. Мягкий. Усталый. Кларисса припадает к нему губами и начинает целовать его, одновременно лаская снизу рукой.
Джек замирает, боясь пошевелиться и помешать ей. Он лишь благодарно гладит ее по голове. Губы, ласкающие его, так нежны и вместе с тем так искусны и настойчивы, что через несколько минут силы начинают возвращаться к нему. Однако Кларисса не бросает его на этом, ей явно хочется продолжать ласкать его ртом и дальше. Закрыв глаза, Джек стоит, слегка покачивается в такт движениям ее головы и снова дивится, откуда у «синего чулка» такие способности. Как всякий мужчина, знавший много женщин, он знает, что они, вопреки распространенному мифу, обычно относятся к оральному сексу с не меньшим энтузиазмом, чем мужчины, — при условии соблюдения последними гигиены. Но далеко не каждая женщина умеет ласкать мужчину ртом так, чтобы это в самом деле было для обоих удовольствием. Кларисса же, которая едва ли прошла большую школу, доводит его просто до неописуемого блаженства. Джек подумывает о том, чтобы сделать ей на сей счет специальный комплимент, но не может придумать подходящей формулировки, чтобы слова его не прозвучали ни пошло, ни высокомерно. Поэтому он молчит, а потом, когда все перед глазами вспыхивает фейерверком и сладкая боль пронзает его чресла, он падает на колени и благодарит Клариссу долгим и страстным французским поцелуем.
