1965 * * * Стал я нервным и мнительным, Сам себя я не чту. Недостаток, действительно, Неприятный в быту. Чувства глуше ли, звонче ли, — Трудно меру найти. Это молодость кончилась И не хочет уйти. Это тяжесть движения, Хоть покой истомил. Это в каждом решении — Напряжение сил. Это страсть защищается, Хоть идут холода. Это жизнь продолжается, — И ещё — молода. 1965 * * * Все — загнаны. Все — орудья. Всем — души не по плечу. Но всё ж я тянусь к Вам, люди, И чувствовать Вас хочу. Вам жизнь и в бесчестьи ценность: Всё ж можно свое отцвесть… А я? Но куда я денусь… От вас… Уж какие есть. Мне скажут, что жизнь без смысла — Не жизнь… Чушь! Слова одни… Не жизнь — так продленье жизни, Не легкое в наши дни. Не легкое в дни такие, Где чуть — и загнулся враз. Так пусть вы не те. Другие Не явятся в мир без вас. Так ссорьтесь, так пойте песни. (О чем? Жизнь — как в смутном сне.) Я зрячий. Но мир исчезнет, Коль станет подобен мне. И вот я тянусь к вам, люди… И чувствовать вас хочу… Все — загнаны. Все — орудья. Всем — души не по плечу. 1966 * * * Перевал. Осталось жить немного. За вершиной к смерти круче склон. И впервые жаль, что нету Бога: Пустота. Нет смысла. Клонит в сон. Только всё ж я двигаться обязан — Долг велит, гнетет и в полусне. И плетусь, как раб, тем долгом связан, Словно жизнь моя нужна не мне. Разве рабством связан я с другими? Разве мне не жаль, что в пропасть — дни? Господи! Откройся! Помоги мне! Жизнь, себя, свободу мне верни… 1966 ГАМЛЕТ Время мстить. Но стоит он на месте. Ткнёшь копьём — попадёшь в решето. Все распалось — ни мести, ни чести. …Только длится — неведомо что. Что-то длится, что сердцем он знает. Что-то будет потом. А сейчас — Решето — уже сетка стальная, Стены клетки, где весь напоказ. Время драться. Но бой — невозможен. Смысла нет. Пустота. Ничего. Это — правда. Но будь осторожен: Что-то длится… Что стоит всего. 1966
ДОРОГА В драгоценностях смысла я вижу немного. Но одна драгоценность нужна мне — дорога. Да, хоть мало мне нужно, нужна мне зачем-то Этих серых дорог бесконечная лента, Этот ветер в лицо, это право скитаться, Это чувство свободы от всех гравитаций, Чем нас жизнь ограничила, ставя пределы, — Чем мы с детства прикованы к месту и к делу. Это мало? Нет, много! Скажу даже: очень. Ведь в душе, может, каждый подобного хочет, — Чтобы жить: нынче дома, а завтра — далече, Чтоб недели и версты летели навстречу, И чтоб судьбы сплетались с твоею судьбою, А потом навсегда становились тобою, Без тебя доживать, оставаясь на месте, О тебе дожидаясь случайных известий. Это мало? Нет, много. Не мудрствуй лукаво. На великую роскошь присвоил ты право. И привык. И тоскуя не можешь иначе. Если совесть вернёт тебя к жизни сидячей, Сердце снова дороги, как хлеба, попросит. И не вынесешь снова… А люди — выносят. За себя и тебя… Что ты можешь? — немного: Дать на миг ощутить, как нужна им дорога. Это нужно им? Нужно. Наверное, нужно. Суть не в том. Самому мне без этого душно. И уже до конца никуда я не денусь, От сознанья, что мне, словно хлеб, драгоценность, — Заплатить за которую — жизни не хватит, Но которую люди, как прежде, оплатят. Бытом будней, трудом. И отчаяньем — тоже… На земле драгоценности нету дороже… 1966 ДЬЯВОЛИАДА В мире нет ни норм, ни правил. Потому, поправ закон, Бунтовщик отпетый, дьявол, Бога сверг и влез на трон. Бог во сне был связан ловко, Обвинен, что стал не свят, И за то — на перековку, На работу послан в ад. Чёрт продумал все детали, В деле чист остался он — Сами ангелы восстали, Усадив его на трон. Сел. Глядит: луна и звёзды. Соловей поёт в тиши. Рай, — и всё!.. Прохлада… Воздух.. Нет котлов… Живи! Дыши! Натянул он Божью тогу, Божьи выучил слова. И земля жила без Бога, Как при Боге, — день иль два. Но рвалась концов с концами Связь… Сгущался в душах мрак. Управлять из тьмы сердцами Дьявол мог, а Бог — никак. Хоть свята Его идея, Хоть и Сам Он духом тверд, Слишком Он прямолинеен По природе… Слишком горд. Но и дьявол, ставши главным, Не вспарил, а даже сник. Не умеет править явно, Слишком к хитростям привык. Да и с внешностью не просто: С ней на троне, как в тюрьме, — Нет в портрете благородства При нахальстве и уме, Нет сиянья… Всё другое: Хвост… Рога… Престранный вид! Да и духом беспокоен, — Как-то, ёрзая, сидит. Прозревать он понемножку Стал, как труден Божий быт. Да! подставить Богу ножку Не хитрей, чем Богом быть. Надоело скоро чёрту Пропадать в чужой судьбе. И, привыкший всюду портить, Стал он портить сам себе. В чине Бога — всё возможно. (А у чёрта юный пыл.) Мыслей противоположных Ряд — он тут же совместил. Грани стёр любви и блуда, Напустил на всё туман. А потом, что нету чуда Стал внушать, что всё обман. И нагадив сразу многим, — Страсть осилить мочи нет! — Хоть себя назначил Богом, Объявил, что Бога нет! «Пусть фантазию умерят, Что мне бабья трескотня! Пусть в меня открыто верят — Не как в Бога, как — в меня!» И — мутить! Взорвались страсти, Мир стонал от страшных дел… Всё! Успех!.. Но нету счастья, Не достиг, чего хотел. Пусть забыты стыд и мера, Подлость поднята на щит, Всё равно — нетленна вера, От молитв башка трещит. Славят Бога! Славят всё же, Изменений не любя… Чёрт сидел на троне Божьем, Потерявший сам себя. И следил, как — весь старанье — Там, внизу, в сто пятый раз Вновь рога его в сиянье Превращает богомаз. |
