Саске на ходу обматывается полотенцем, как будто бы и не замечая моего пожирающего взгляда.

Надеюсь, я не переборщил с шутками про падение самолета, и он согласится лететь обратно…

– Хочешь выпить? – киваю на припрятанную бутылку, но Учиха мотает головой, из-за чего черные сосульки живописно липнут к щекам.

– Я хочу… – отводит взгляд, кусает губы и мнется, как девственница на первой свиданке. – Для начала иди сюда.

Стараясь выглядеть расслабленным, послушно подползаю ближе. От обнаженного тела идет жар и хочется дотронуться, но интереснее понять, какого рода жидкость вдарила в буйну головушку на этот раз.

– Хочу… чтобы… как тогда.

– М? Ты о чём?

Похоже, выразить свои мысли Саске не в состоянии, и мне приходится вытягивать объяснения пинцетом.

– Хочешь налакаться в трубу? Хочешь на прогулку по крышам? Глаголь.

С Саске слоями сползает нервозность – напряжение последних дней, усталость, тяжелые мысли, какие-то надуманные тревоги. От всего этого пучка страданий избавиться не так–то просто, мне ли не знать.

В итоге с каждым словом голос слабеет и соскальзывает в хриплый шепот:

– Я хочу попробовать. С тобой. Всё, что купил перед отлетом.

Меня бросает в жар и в холод одновременно.

– Почему ты смутился, раз купил?

– Я… – Саске перебирает набор своих эффективных масок и останавливается на «осмысленной соблазнительности». – Потому что я хочу быть подопытным.

Темный бархат его глаз обволакивает и дурманит. Впервые с момента воссоединения Учиха сам провоцирует меня на шалости.

Сам. На шалости. Не на больной дикий секс, а на чувственные игры…

Когда он извлекает из своего чемодана темный пакетик с розовым сердечком, во мне просыпается экзотическое любопытство.

Саске кидает секс-заначку на мою постель и, присев на край своей, откидывается на руки.

Не буду врать – мне в кайф видеть смущение, тщательно припрятанное за маской искушенности.

– Пришло время?

Итак, в моих руках небольшая коллекция приблуд, которые Саске интересно испробовать на себе. Что его может смущать-то?.. И не станет ли это испытанием для нервов…

Первым на глаза попадается лубрикант – это не страшно, плавали-знаем. И еще какой-то эротический состав.

– Что это?

– Антисептическая смазка.

Перчатки. Очевидно, для экстремальных развлечений.

Гибкий уретральный катетер. Тут у меня голова идет кругом и по загривку проносится табун мурашек.

– Это же больно? – тихонько интересуюсь я, всей силой хилого актерского таланта изображая невозмутимость.

– Может быть, – ровно отвечает Учиха, пялясь в безумно увлекательный потолок. – Я не пробовал. Но мне нравится боль.

Снова нырнув в недра опасного пакета, ожидаю наткнуться как минимум на медвежий капкан. Однако, всё не так страшно – на свет божий являются легкие тканевые крепления для рук. Плюс, аналогичные знакомым мне и моей заднице шарики… правда, с пультом.

– Вибрируют?

– Какой догадливый. Это чертовски возбуждает.

– Заткни варежку! Я не привык в людей всякие штуки странные пихать, понял?

Выражение лица Саске можно печатать на купюрах – ни дать ни взять, величие во плоти.

– Наруто, знакомься, это штуки. Они безопасны, если применены с осторожностью и по делу. Штуки, знакомьтесь, это Наруто и он очкует…

– Я не очкую.

На несколько минут воцаряется молчание. В окружении всех этих богатств, я чувствую себя несколько… обескураженным. И злобно-веселым.

– Так, ладно… – спихнув подушку на пол, стаскиваю и матрас. До визита горничной разберем по койкам, а пока…

– Что ты делаешь?

– Лежбище порока и разврата.

Скопившееся напряжение выстреливает – Саске начинает едко хихикать. А потом резко затыкается, словно его стукнули по спине. Я даже оборачиваюсь, чтобы убедиться, не пришел ли кто.

– Я уже подготовился. Ну. Ты понял.

– Глупо было думать, что ты не станешь. Конкретная дезинфекция?

У Саске дергается уголок рта, и я стаскиваю его вниз на пол вместе со вторым матрасом и полотенцем. Места на шероховатом деревянном полу как раз для импровизированной двухместной койки.

– Ты всегда странно шутишь, когда нервничаешь, – он опускает руки и делает глубокий вдох. – Если не хочешь…

– Эй, – беру его ладонь и прижимаю к своему паху, чтобы не дергался лишнего. – Поверь, мне ни к чему волноваться, ибо ты успешно паришься за нас двоих. Меня возбудил один разговор. А тебя?

Ведется. Правда, напряженный, жесткий и бескомпромиссный. Дает себя поцеловать – поверхностно, мягко. И уложить на лопатки.

– Я знаю, что у тебя фетиш на боль. С этого ведь всё началось – ты хотел обернуть её против меня, но проиграл.

– Да… – удобно уложив голову, чувственно откликается Учиха. – Только дело в том, что у меня фетиш на боль, которую причиняешь ты.

Провожу носом по заманчивой впадинке между ключиц, целую упрямый подбородок и пристраиваюсь к покрасневшему от откровенностей уху.

– Я сделаю так, как ты хочешь. Что хочешь. С чего начнем?

– Шарики, – шепчет беззвучно, на выдохе. – Не надо меня готовить.

– Без разминки?

– Да.

– Как пожелаете.

Я смазываю их лубрикантом – по очереди, от самого мелкого к большому. Перекатываю в руке, изучая текстуру, пока Саске пытается подобрать ритм дыхания. Влажный, с мокрыми волосами и слипшимися ресницами он выглядит обескураживающе-уязвимо.

Вздрагивает, когда я надавливаю локтем на бледное колено. Я касаюсь входа кончиками пальцев и вталкиваю первый шарик – почти с медицинской точностью. Медленно, степенно, один за другим круглые черные штуки погружаются в его тело. Саске провожает каждый напряженными выдохами и только последний удостаивает стоном.

– Больно?

Кивок осмысленный, честный. Не хочет говорить – как хочет. Этим займусь я.

Вереницу шариков заканчивает фиксатор-колечко. Я тяну последний назад, и он выскальзывает с трудом. Не дав Саске опомниться, загоняю обратно – неведомая сила выгибает Учиху дугой.

– Помнится… я обещал научить тебя принимать большие объемы, – издеваюсь, пока Саске привыкает. Вибрация становится для него неожиданностью.

– Стой, – шипит Учиха, но я не даю вмешаться – вовремя приходятся и тканевые наручники. Пропускаю их вокруг ножки кровати и ловко стягиваю худые запястья. Не он один тут иллюзионист, между прочим.

– Прислушайся к себе.

Саске сжимает зубы. Упрямец.

В чисто исследовательских целях касаюсь кончиками пальцев напряженного живота – вибрации разносятся по всему телу, прошибают насквозь, вынуждая Саске слабо вздрагивать в бесполезных рефлекторных попытках избежать незнакомых ощущений.

Несмотря на страдальческое лицо, его член сочится смазкой. С упоением дарю секундное удовольствие, облизнув горячую, гладкую головку.

– Хочешь катетер? – интересуюсь не без тревоги и получаю в ответ хлесткий взгляд с огненными искрами возбуждения.

Это что угодно, но только не «нет».

Саске открывается мне с новой стороны. Страдания моральные вымотали его так, что осталось лишь обратиться к давно желанным, но запретным страданиям физическим – забыться. Может быть, так даже лучше. Главное не потерять голову.

Сначала перчатки. Потом, видимо, антисептик.

Когда я извлекаю прохладную резиновую трубочку из упаковки, Учиха замечает, что меня одолел самый настоящий страх. И хищно припечатывает сквозь зубы:

– Трусишка.

Только радоваться долго не получается – он сам закусывает губу в беспокойном ожидании. Приходится отключить вибрацию.

Расслабляется.

– Ты уверен?

Антисептическая смазка растекается по трубочке игривого фиолетового оттенка. Жуткая хреновина – я бы не дался.

– Угу…

Пока не опомнился, бережно касаюсь отверстия уретры и развожу края, снова впадая в хирургический транс. Хорошо, что он так возбужден, с обилием смазки должно быть полегче.

Самый край входит без труда. Видно, что Саске разумно подходил к выбору орудия для пыток. Хотя сам этот интерес кажется мне безумным…