Я поднимаюсь и, вальяжно преодолев разделяющую нас комнатку, со смешком сажусь на бедра Учихи.

– Чтобы мы могли всё это продолжить, достаточно почаще забывать о прошлом, – я беру его лицо в ладони и заставляю смотреть. – Учиха Саске, мать твою за ногу, хватит оглядываться назад и посмотри на меня.

– Знаешь, что самое ужасное? – шепотом отвечает придурок, приподнимая меня чуть выше.

– Что?

– До сих пор не могу понять, почему мне так хочется тебя оттрахать, когда я так сильно зол.

– Внимание: сейчас раскрою ужасную тайну… вообще-то ты всегда зол. И тебе всегда хочется…

Он затыкает меня таким поцелуем, что на губах едва не остаются синяки.

Опять.

***

Да, мы разные. Но есть снег. А еще на крышах у нас случаются помутнения рассудка – одинаково идиотские, пожалуй.

– Наруто, – спокойно, насколько это вообще возможно, говорит Учиха. – Будь добр, вернись обратно.

– Нет, – так же ровно отвечаю я.

Кажется, я начинаю понимать, как подперчить Саске отпуск на долгие дни вперед.

– Чего ты боишься: подойти или увидеть, как я свалюсь? – посмеиваясь, пробую небольшую проржавевшую оградку на прочность. Чуть-чуть отклоняюсь – за спиной бесстрастная лента дорожного полотна и приблизительно двадцать этажей свободного падения.

Саске выдыхает через нос. И смотрит – глаза мерцают, как у кошки, готовой кинуться на точку лазерной указки.

– Наруто. Хватит.

– Расскажи, что ты видел в своих снах и я перелезу.

– Твою наглую рожу я видел, вот что. То еще зрелище. Вернись обратно.

Оградка натужно скрипит под моими ладонями.

– Я не шучу.

Прикрыв глаза, Учиха снова делает глубокий-преглубокий вдох. И вдруг, неожиданно соскочив с места, перескакивает через оградку, чтобы встать рядом со мной на маленьком бетонном выступе. Полы пальто тихо опадают вокруг гибкой напряженной фигуры.

– Саске!

– Если тебе так важно это знать – мне важно не рассказывать.

– И что это будет? Двойное самоубийство? – я хихикаю, но скрип хлипкой металлической конструкции, удерживающей от падения, перестает казаться забавным.

– Никто бы не удивился.

Саске рисуется на уровне профессионала, но я вижу, как тяжело ему дается один-единственный взгляд в пропасть.

– Ты предпочитаешь усугубить ситуацию. Как всегда.

– Заметь, ты это начал.

Дабы не подбрасывать дровишки в костер нового спора, осторожно приобнимаю Учиху со спины.

И смешно ли – весь азарт куда-то девается, а между нами остается только болезненно-опасная горечь. Горечь, от которой больно в груди и тяжело на сердце.

– А ты бы смог?

– С тобой – без вопросов. Сам – ни за что.

– И в чем же разница? Результат-то один.

– Процесс разный, – я трогаю его губы своими на самой поверхности и чувствую спрятанную дрожащую улыбку. – Тебе страшно?

– Всегда.

– Даже когда я рядом?

– С тобой – еще страшнее, идиот.

– Взгляни…

– Наруто…

– Просто обернись.

Он слушается.

– Почему ты тратишь силы и чувства на то, что к тебе равнодушно? Нет, правда. Я-то тебя люблю, а вот этой высоте на тебя наплевать.

– Ты серьезно, что ли?

– Ну, я избавился от некоторых страхов. Есть основание полагать, кое-что в этом знаю.

– Потому что… я… не…

Мой вопрос заставил Саске задуматься, а значит, мы сдвинулись с мертвой точки.

– Знаешь… давай закончим со всем этим? Ты ведь веришь что мы умрем в бою, причем скоро, так зачем ждать…

– И ты готов лишить нас шанса? – Саске прикасается к моему лбу своим и вокруг становится тихо, как в моей голове той страшной ночью прощания.

– Саске-Саске… – я не выдерживаю и начинаю глупо посмеиваться. – Какой же ты у меня дурачок. Тебе обязательно так мучиться? И меня мучить заодно…

– Вот этого не надо, Узумаки, если прыгаем, давай без соплей.

– Хорошо, любимый. А теперь – перелезай назад.

Ночь шелестит снежным ветром и хлопает крыльями хищной птицы за моей спиной.

А потом – всё летит вниз.

Оградка трескается между ладоней и взвизгивает как-то печально, тоскливо, изгибаясь под весом двух тел. Саске успевает схватиться за выступ – Маэстро же, и взвыть от боли в плече, поймав еще и меня.

Короткого рывка достаточно, чтобы я тоже повис на более надежном бетоне. Наши вскрики глохнут одновременно, как и панические дерганья. Мне не впервой быть на волоске от гибели.

И даже не впервой висеть на одном волоске вместе с ним…

Чувствовать эхо биения его сердца. Знать – если я упаду, он тоже разожмет пальцы. Это просто чудовищно.

И…

Пожалуй, прекрасно.

Подтягиваюсь изо всех сил. И снова цепляюсь к оградке, проверяя ее на прочность. Выдержит.

Уперевшись ногами в стык между плитами, втаскиваю свое тело и едва ощутив опору, тяну Саске за собой.

– Держись, Учиха, черт побери!

Тяжело перекинувшись в образовавшийся провал между прутьями, мы сваливаемся на потрескавшуюся бетонную плиту крыши вместе – и чудовище в моих руках сразу дает выход эмоциям. Тяжелый кулак впечатывается точно в солнечное сплетение.

– Убить тебя мало, Наруто!

– Тут ты прав… – едва отдышавшись, сиплю сквозь зубы. – Мало же…

Когда Саске сваливается сверху и ищет мои губы, боль отступает на второй план.

Между прядей его волос видны звезды…

И на какой-то миг кажется, что я целую саму вселенную. Легким, глупым поцелуем-прикосновением, как у подростков под покровом ночи втайне от родителей.

– Я хочу сойти с ума, – слегка оторвавшись от меня, говорит Учиха. – Хочу попробовать всё, что не пробовал. Хочу упасть со всех возможных высот. Хочу изучить все фокусы в мире и разгадать тайны всех иллюзий. Я так хочу жить, Наруто…

– Боже, Саске, так живи. Хватит мечтать о жизни. Просто живи… Умереть успеешь. Обязательно успеешь. А вот пожить потом уже не получится.

– Я понял, – выдержав долгую паузу и свалившись с меня куда-то вправо, подводит итог Учиха. – Чтоб ты знал – я всё еще ревную тебя к Итачи.

– Вот лежит Саске. Он черной окраски. Он злой и дурной… рифма к слову «дурной»?

– Тупой.

– Как гриб он тупой.

– Супер. Не хочешь выпустить сборник стихов? Узумаки Наруто, модерн-поэт, правда и ничего кроме правды. Какая рифма к правде?

– Обратно. Наверное.

– Никогда не слышал ничего лучше. Правда - обратно. Какой смысл, какая ирония и игра слов.

– Я буду популярен как минимум у твоего брата.

– Заткнись, ради бога.

Я смеюсь, а Саске улыбается – самой бестолковейшей улыбкой, и на его щеках темнеют маленькие ямочки. Думаю, если бы вселенная могла улыбаться, она выглядела бы именно так.

Потому что жизнь и любовь – красивые, но страшно глупые штуки. Потому что… а черт его знает почему.

А на наших лицах тает мелкий, теплый снег.

========== Спэшл: о головной боли, порнозвездах и раке-затейнике ==========

Нет ничего странного в том, что периодически Саске пробивает на поиск новых впечатлений. Притом тянет его туда, откуда сбежит любой нормальный человек в здравом уме – а всё потому, что Учиха чертовски любит подвергать испытаниям свои тело и душу. И мои тоже. Чисто за компанию.

Я бы не решился и на половину того, что Саске знает и умеет. Фокусы с риском для жизни, глотание лезвий, купание с цепями, заигрывание со змеями и прочие опасные развлечения – это ещё пол беды.

Вот что всегда меня беспокоило: сколько времени понадобится, чтобы со скуки перекинуться на исследование своих сексуальных пределов?

Итак, пока он возится в цитадели чистоты, я изучаю папку для приезжих, аккуратно перевязанную белой ленточкой.

Информация о экскурсиях, программах и поездках проходит мимо моего сознания. Всё потому, что прежде чем запереться в ванной, Саске вел себя странно.

Он точно что-то задумал.

Заканчивает его высочество с процедурами аж через полтора часа – и вываливается в коридор слишком серьезный, слегка напряженный. Теплый свет выкрашивает распаренное тело в нежный глазурный оттенок. Крупные капли соблазнительно отбликивают на коже, и жажда слизнуть парочку кольцом подступает к горлу.