Необходимо.
– Пожалуйста, опусти пистолет.
– Это он. Он… сделал это с Кибой, стрелял в тебя и… он… убил…
– Наруто, пожалуйста. Ты… не такой.
– Откуда ты знаешь?!
В зале тихо – только позади раздается звук тяжелого дыхания. Видимо, кто-то из команды Учихи тоже тут. Торопились. Бежали.
– Это не выход. Чужая смерть ничего не исправит.
– Зато предотвратит будущие ошибки!
Шаг. Еще один. Саске загораживает Забузу собой, дуло пистолета почти упирается ему в грудь. Какие-то жалкие сантиметры между Учихой и смертью.
Его темная рубашка и пальто в грязи. Видимо, пришлось подраться, чтобы освободить брата из темницы.
– Отойди. Прошу тебя, Саске, отойди.
– Что ты вообще здесь делаешь?
Его лицо я хотел бы видеть в последнюю очередь.
Глаза, полные боли, в особенности. Впервые в его взгляде я не могу уловить что-то еще.
Только боль, концентрированное страдание.
И опустить оружие тоже не могу.
Всё это слишком. Уже чересчур.
– Просто. Уйди. С дороги.
– Нет, – Учиха медленно стискивает пистолет пальцами и подходит в упор. Прижимается к оружию уязвимо, открыто. Грудная клетка вздрагивает рвано, словно у раненого. Его тоже колотит, как и меня, но решимости продолжить говорить хватает. – Если хочешь кого-то убить, то ты знаешь, что делать. Я в первую очередь виноват в том, что случилось с Кибой. Я виноват во всем. И уже давно готов так умереть – пожалуй, это был бы лучший вариант из всех возможных.
– Что…
– Если ты сможешь нажать на курок, то мне нечего больше… мне незачем здесь быть. Если ты можешь – значит, мы уже мертвы. Мы оба. Ты убьешь меня раньше, чем выстрелишь в человека.
Я плачу? Или смеюсь? Разве можно так сильно и глубоко ранить одними словами?..
Саске точно плачет. Совершенно точно, но на его лице нет и следа истерики. Всё та же кошмарная, тихая боль.
Несколько долгих минут мы смотрим друг на друга взглядами пленников на эшафоте – прощаясь, умоляя, надеясь на что-то. Как будто другой человек может изменить ситуацию, может волшебным образом остановить топор палача и сломать кандалы силой мысли.
Руке холодно от стали пистолета. Я помню, что это значит: «Ты мне не хозяин». Почему же тогда не получается остановить это и опустить оружие?
– Ты ведь ненавидишь меня, правда? – Саске ловит ртом воздух и говорит так, будто в горле застрял осколок стекла. – Я приму это. Я приму всё. Только не иди у них на поводу, умоляю тебя.
Моя рука разжимается и иерихон падает вниз.
Может быть, кандалы мы взломать смогли…
Но от топора палача так просто не отделаться.
– Я разочарован, Бонни-сама. Оказывается, вы всего-навсего домашний питомец? Забуза, план Б, – звук шагов затихает, и наши с Саске взгляды снова схлестываются в болезненной агонии. – Убить собачника.
========== О бойне, вуали и гипнозе ==========
Грохот, шум. Несколько выстрелов один за другим – Суйгецу и Карин ранят Забузу, Хаку сцепляется с молчаливым рыжим парнем.
– Джууго, у него нож!
Я бросаюсь к Кибе и пытаюсь освободить его, не обращая внимания болезненные стоны. Если сейчас буду думать о том, каково ему, то просто рехнусь.
Крови много – мажет пальцы, руки, лицо. Запах металла бьет в нос, но зато страх уходит, как только друг оказывается в моих объятиях. И уже практически не важно, что происходит вокруг.
Лишь бы только вытащить Инузуку из этого кошмара. Ценой всего.
Ценой жизни, репутации и отношений. Плевать.
– Я знал, что… ты остановишься, – лепечет Киба, когда я помогаю ему сделать первый неловкий шаг. – Ты не убийца… а они хотят… хотят сделать тебя убийцей. Чтобы ты… сам…
– Помолчи, – я тащу его к выходу, принимая на себя весь вес. Скоро и Саске присоединяется к нашей неуклюжей процессии.
Молчаливый и преувеличенно-спокойный. Всё правильно, наши проблемы можно решить позже. Я тоже это понимаю. Я всё прекрасно понимаю…
Но как усмирить эмоции?
Когда мы добираемся до лифтов, нас догоняют остальные. Все более-менее целы и невредимы, только у Джууго на лице алеет широкий порез. Он размазывает кровь по щеке и с размаху бьет по кнопке.
– Забуза без сознания, Хаку смылся. Надо уйти до возвращения Данзо, и прибытия подкрепления, иначе нам всем крышка.
Больше никто не произносит и слова. Так даже лучше.
– Сядем в разные машины, – у выхода хрипло говорит Саске. – Если я поеду с Узумаки, то убью его к чертям. Хотелось бы, чтобы сегодня все-таки обошлось без смертей.
– Я поеду с ним, – неожиданно вызывается Джууго.
Мы помогаем Кибе подняться в микроавтобус и лечь на один из диванов. Как только голова дрессировщика касается горизонтальной поверхности, он отключается, обессиленный.
– Ему надо в больницу… – тихо комментирует Итачи, зажимая рану на плече. По сравнению с Кибой, с ним всё более-менее в порядке. Задета рука, одежда кое-где порвана и взгляд усталый, печальный. Как долго ему пришлось просидеть тут, дожидаясь всех?
– Не вариант. Хаку держит больницы, безопасных я не знаю, – оспаривает Мадара. – Едем в лабораторию Кабуто. Там есть все необходимое. Кто-нибудь, перевяжите рану.
– Я всё сделаю, – кивает Карин, обращаясь почему-то ко мне, а не к Саске. – Не беспокойся.
Выскакиваю из микроавтобуса, пока мы с Учихой не сцепились друг с другом, и полной грудью вдыхаю холодный воздух. Жгучий огонь отчаяния, метастазами расползающийся внутри, этим не потушить, но всё равно становится немного легче.
Постепенно чувства обязательно притупятся. Таким образом моя психика защищается от полных разрушений. Сегодня моментов краха было несколько, и не факт, что всё закончилось.
А сил не так уж много. Джууго понимает без слов и подставляет руку, когда я спотыкаюсь. Колени подгибаются, взгляд затягивает мутной пеленой. Меня тошнит и, возможно, насос вышел из строя.
Всё не важно.
Я едва не убил человека своими собственными руками.
Я наставил оружие на Саске. Боже, это могло произойти только в худшем из кошмаров.
Но это было на самом деле.
Наверное, Джууго – единственный человек, который сейчас может сбалансировать весы моей психики. Спокойный, чужие терзания принимает как нечто естественное, ничего не спрашивает, в душу не лезет. Лишь один раз показывает свое участие – осторожно хлопает по плечу, когда мы выходим из машины около лаборатории.
– Извини, что оставили тебя у Джирайи-сана. Саске ведет себя глупо, когда ты рядом.
– Я тоже, – сухой язык прилипает к небу, звуки получаются смазанными. – Мы одинаково безрассудны.
Хочется добавить «и одинаково слепо влюблены в страдания», но это лишнее.
Ребята всё делают сами. По слаженности работы, скорости и уверенности, им не в первой заносить куда-то человека без сознания. Как и стрелять, и лезть в пекло.
По какой-то причине я не могу смотреть Кабуто в глаза. Возможно, ему пришлось умолчать об этом вызове. Возможно, пришлось оставить жену и дочь одних, без поддержки и защиты.
«Хаку держит больницы, безопасных я не знаю» – не так давно сказанные слова звучат в мыслях, как приговор. Конан тоже может пострадать. Они…
– Джууго, иди сюда, обработаю рану, – спокойно произносит Карин.
Я иду куда глаза глядят и оседаю в первом попавшемся коридоре. Взгляд цепляется за блеск не так давно подаренного кольца. Станет ли этот день, мой день рождения, концом всего?
Может ли быть еще хуже?..
– Прохлаждаешься? – если бы горечь могла проливаться ядом, то с губ Саске стекало бы на пол.
– Я знаю, чего ты хочешь, – снова двигаюсь на одних лишь рефлексах. Вот оно как, оказывается, тело человека может работать и без вмешательства души – достаточно доверять своим инстинктам. – Ты не хотел мне верить. И правильно делал.
– Правильно делал, значит? – он сжимает кулаки и говорит обрывисто, клочками.
– Если бы я с самого начала мог обдумать свои действия, было бы иначе. Но ты заставил меня карабкаться через паутину. Головой я понимаю, зачем ты это сделал. Но сердцем – не хочу понимать. Почему, Саске, почему раз за разом мы обречены совершать одни и те же ошибки?..
