Ответа нет, и я не уворачиваюсь. Принимаю первый удар лицом, без страха. Но этого, первого, достаточно, чтобы во мне вспыхнули новые силы.

От ответного удара хрустят пальцы – Учиху отбрасывает к стене сломанной куклой.

И начинается то, что можно было бы назвать двойным предательством: драка, где нет победителей и проигравших. Где нет чувств, а есть только животная злоба, отвратительная грызня двух доведенных до грани существ. Бессмысленная и беспощадная бойня, лишенная смысла и каких-либо рамок.

Мы деремся, как бешенные собаки. Отчаянно и со всей силы, по больным местам, по ребрам, по шрамам. Изредка вскрикивая от боли в промежутках между ударами и даже не стирая кровь, текущую из разбитых губ и носов.

Не помню, когда нас было так мало. Мы, я и Саске, остались где-то в параллельном мире, в полусне, уставшие и измученные борьбой духа. Теперь пришла очередь сражаться материи, а материя не знает ничего похожего на сострадание.

Просто плоть, просто хрустящие кости и капли крови. Ушибы, содранная кожа, какие-то обрывки ткани. Взгляды чудовищ.

Не для того, чтобы доказать свою правоту.

Только для того, чтобы причинить боль.

Кое-какие просветы появляются, когда меня зажимают Джууго и Обито. Саске в другой конец коридора оттаскивают Итачи и Суйгецу. С трудом и криками. Уж я-то лучше других знаю, как он силен, когда не контролирует себя.

– Хватит! Вы же поубиваете друг друга!

Мы бы поубивали. Потому что любовь легчайшим дуновением страха превращается в ненависть. И такая лютая любовь, как у нас, могла стать только самой сильной ненавистью на свете.

– Я предупреждал тебя! – кричит Саске, окончательно срывая голос. Осознание в нас просыпается одновременно.

– Ты никогда мне не верил! Никогда!

– Да, не верил! Как можно тебе верить?!

– Я думал, что мы будем решать проблемы вместе! Почему ты опять выбрал другой путь, Учиха?! Почему я должен плестись за тобой, вместо того, чтобы идти рядом?! Ты так и не изменился!

– А ты изменился?! Ты никогда не думаешь о том, что я буду чувствовать!

– Это не повод приковывать меня к батарее, ублюдок!

– Ты вообще понимаешь, что чуть не убил человека?!

– Так ты приковал меня не потому, что боялся за мою жизнь, а потому, что был уверен в моей слабости?..

Мы оба прекратили попытки вырываться, но уводить нас подальше никто не спешит – дело дрянь, и здесь лучше не мешать.

– Да. И ты бы не справился. Ты бы убил его. Запросто.

Саске сплевывает кровью. Какое-то время в коридоре слышны только надрывные вдохи, попытки восстановить дыхание.

В груди болит. Да что там, болит везде.

– То есть… ты… ты что, думаешь… мне это нравится? Думаешь, мне нравится?

– Чудовище.

Киваю, зло рассмеявшись. Хорошо, что все наконец-то прояснилось. Только вот спорить я не стану – Саске прав.

Он всегда был прав.

– Теперь я знаю, что ты думаешь на самом деле. Как здорово, что больше не придется притворяться!

В моем голосе такая же глухая хрипота и усталость. Хочется лечь – да только поддерживающие руки не позволяют упасть.

Вот так. За раз мне удается узнать, что я ошибся дважды.

Дейдара не был самым большим ублюдком в моей жизни.

Самый большой ублюдок всегда находился рядом со мной.

– Всё, хватит. Закройте Саске в спальне. Наруто давайте в ванную, – на приказы Обито я не обращаю никакого внимания. Грудь разрывает от глухих рыданий – и я слышу, как хнычет Саске.

– Не хочу… тебя… видеть! – наконец, подводит итог Учиха, сквозь надрывные всхлипывания. – Лучше бы тебе было умереть тогда! Нам обоим было бы лучше умереть!

Аккуратно сопроводив меня в ванную, Джууго закрывает дверь. И я делаю то, что давно хотел сделать.

Разваливаюсь. Если бы кое-где в теле не было мышц и костей, я бы распался на кусочки, потому что склеить детальки больше нечем.

Тишина.

Давно ее не было. Хотя, на этот раз она куда мрачнее, в серой вуали и кружевном платьице, как на похоронах.

Мне больше не надо сдерживаться, не надо молчать, не надо ни о чем думать.

Просто дать выход эмоциям. Как я мог не видеть, не чувствовать, что Саске теряется в ненависти и любви ко мне? Как я мог этого не замечать?..

Я рыдаю, а где-то на фоне слышны новые крики – может быть, Учиху не могут усмирить, может быть, как раз пытаются при помощи успокоительного.

Постепенно, словно с тела стягивают тонкое шелковое покрывало, возвращается физическая боль. Сначала ноги, потом живот – внутри сворачивается тошнотворный узел, но мне удается подавить неприятные ощущения. Боль в груди приходит с хрустом и больным шипением в легких.

Но и это терпимо.

Господи, лучше бы он вырубил меня раньше, чем сказать правду.

«Лучше бы мы вообще никогда не встречались». Да?

Так он будет думать завтра?

«Лучше бы мы оба погибли».

Это, в самом деле, конец?..

Как нам теперь восстанавливать равновесие? Где спрятаться, пока затихает буря?

Я не собираюсь сдаваться и опускать руки, значит, он убьет меня раньше?

Как я могу…

Дверь щелкает – внутрь просовывается Кабуто. Видя, что я не способен сопротивляться, он медленно садится и ставит аптечку рядом.

– Не думал, что вы можете быть такими идиотами.

Я не отвечаю, и он мягко откидывает мою голову на бортик ванной, чтобы остановить текущую из носа кровь.

– Даже не думай терять сознание.

– Помоги Саске, – зачем-то прошу я, но Кабуто лишь устало вздыхает.

– С ним сложнее. Ничего, в рукопашную трудно нанести повреждения, несовместимые с жизнью. Им пока займется Карин, она тоже кое-что умеет. Наруто, что случилось?

– Как ты и сказал, Кабуто… в борьбе против Данзо, одиночество – это моя единственная слабость.

– Почему ты не послушал?

– Благодаря Саске, я оказался один. А потом всё пошло наперекосяк. Не знаю, что на меня нашло – я не смог противостоять Хаку… ничего не смог сделать. Вообще ничего.

– Хочу рассказать тебе кое-что о нём… – Кабуто включает воду, осторожно смывает полотенцем кровь, обрабатывает ссадины и кровоподтеки, ищет повреждения. Натыкается на шрам посередине груди и мрачнеет. – Хаку – профессионал своего дела. Поверь, проиграть ему не так уж зазорно. Он манипулятор. Умнейший психолог. И еще… способен использовать гипноз. Всё указывает на то, что под его влиянием люди не только убивали сами себя – но и пытали других пленников Синтагмы.

Перебираю в голове какие-то незначащие мелочи – прикосновения, ухмылку, равномерные шаги и бархатный голос. Мог ли я попасть под его «особенное» влияние?

– Поэтому я и говорил, что он очень опасен. Я изучал его стиль по заметкам Обито и пришел к выводу, что воздействие растянуто во времени. Его появление в жизни всех «жертв» связано с операциями, поэтому он держит практически все больницы в своих руках. Когда люди находятся на грани жизни и смерти, легче всего создать свой психопортрет в чужой памяти. Я хотел рассказать тебе об этом, но не успел.

Прохладная рука ложится на лоб. Поднимаю благодарный взгляд – Кабуто печально улыбается.

– Дальше следует подготовка. Усиление образа гипнотизера в памяти человека. У Хаку подходящая внешность, идеальные черты лица, он всегда движется и действует медленно, не торопится, не совершает ошибок. Никому не дает возможности сомневаться в его «силе» и «влиянии».

Прощупав мою грудь пальцами другой руки, Кабуто хмурится.

– Господи, неужели перелом… подожди, я схожу за корсетом.

Пока Якуши где-то бродит, я пытаюсь расшевелить затекшую спину. Глаз заплыл, в висках отдает набатом. Просто отлично.

По возвращении Кабуто затягивает грудь в нечто эластичное и крепкое, дабы не шевелился лишний раз. Делает два укола. Всё не так уж плохо?

– Что тебя заставляли сделать?

– Убить человека.

– Ну да, не удивительно. Кого?

– Забузу. Ты говорил о нем.

– А… да, думаю, Забуза давно находится под влиянием Хаку. Может быть, Данзо тоже. Конан не хочет даже говорить о нем. Да все, кто так или иначе связан с Синтагмой, и заикнуться о Хаку не могут.