Еще раз.

– Да стой же! – он все-таки ловит мою руку в воздухе. – Ты что, с ума сошел?! Наруто!

– Выпусти меня, Джирайя. Иначе будет хуже – в ярости я не лучше, чем Саске. А ты ведь не самоубийца, правда?

Нехотя, скрипя зубами и матерясь себе под нос, он все-таки расстегивает наручники. У меня есть пара секунд подумать, что делать дальше.

Тело терзает нервной дрожью, поэтому подняться на ноги удается не с первого и не со второго раза. Но очень скоро движения опять подхватывает автопилот, я надеваю куртку, сую ноги в ботинки, как будто не случилось ничего страшного.

Как будто мне совсем не больно.

– На какой машине они уехали?

– Взяли рабочую, там все оружие и… господи, Наруто, прошу тебя, остановись, – Элифес предпринимает последнюю попытку как-то повлиять на мое решение. – Своим вмешательством ты можешь все разрушить, понимаешь?

– Я не могу сидеть здесь, сложа руки! – отвечаю я уже на лестнице.

И старику не остается ничего другого, кроме как бессильно смотреть мне в след. Надо будет потом замолвить за него словечко или придумать какую-нибудь более драматичную историю о побеге из штаба.

***

Хорошо, что Саске – не единственный обладатель ключей от машины, иначе пришлось бы ловить такси. Садиться в таком состоянии в чужое авто было бы по меньшей мере глупо. Меня бы привезли в психушку или еще куда, но только не в место назначения.

Не знаю, что и как собираюсь делать. У меня нет ни оружия, ни прикрытия, ни плана, ничего, что могло бы упростить задачу.

Есть только ярость – заточенная и отполированная до невозможной остроты, ярость, которую я должен был принять, как данность, сто лет назад.

Не сопротивляться. Поддаться тьме будет правильно. Иначе я потрачу силы на борьбу с самим собой впустую и бесцельно, а мне есть с кем бороться, помимо себя нелюбимого. И первый на очереди – Хаку. С этим гадом не сладить словами или насилием. Он не человек. Он стихия. Тут поможет только одно – сила того же уровня.

Я уверен, что всё это его план. Заставлять нас делать выбор придумал совершенно точно не Данзо. Это крестики-нолики, а не шахматы. Крестики-нолики с бесконечно длинным полем…

Двери Синтагмы, как ни странно, приглашающе распахнуты, мол клуб готов принять всех желающих. Но это впечатление оказывается обманчивым – внутри, на входе и на первом этаже нет ни одной живой души.

Ниндзя из меня и вправду хреновый. Пробираюсь не боясь, что меня могут увидеть, в наглую, напролом. А что? Если и увидят, то мое появление ни для кого не станет сюрпризом.

– Вот и звезда вечера, – едкий голос цепляет у самых лифтов. – Я уж подумал, что ты струсил и отправил своих пешек делать всю грязную работу.

Хидан подпирает плечом дверь, ведущую на лестницу. Изуродованное ухо прикрыто волосами, теперь он зачесывает всю белесую копну на один бок.

– Хочешь меня остановить?

– Нет, что ты. Скорее наоборот, – он кидает мне что-то, и я рефлекторно ловлю предмет в воздухе.

Пистолет. Иерихон. По тяжести легко определить, что обойма полностью забита пулями.

– Почему?

– Интересно, чем все кончится. И, может быть, ты пощадишь старину Хидана и сделаешь своей правой рукой? Кто знает.

От радужной перспективы работать с Хиданом меня передергивает, но ураган эмоций всё еще остается под контролем автопилота.

– Я могу убить тебя прямо сейчас.

– Будет печально, – хмыкает он. – Но не так уж удивительно. Я давно работаю на Данзо и смерти не боюсь. Кстати, у тебя классный голос – пожалуй, отдам эту запись Кисаме, он сделает отличный микс. Трек так и назовем: «Я могу убить тебя прямо сейчас».

– Что?..

– Я записываю всё, что слышу. Кстати, спасибо за тот раз – получилось просто отлично. А теперь иди-иди, Хаку уже заждался.

Хидан сам вдавливает кнопку лифта. И ждет, посмеиваясь, пока я зайду внутрь.

– Я могу убить тебя… туц-туц… – слова догоняют меня в маленькую щель закрывающихся дверей.

Тут-то и приходит опустошение.

Злости больше, чем хотелось, но зато большая часть меня готова ко всему. Даже к тому, что Киба уже мертв.

Но реальность оказывается снисходительнее – он жив, хоть и едва дышит. Растянут, словно кукла, в уродливой конструкции между двумя трубами. Слабый. Истерзанный.

Киба поднимает глаза на шум распахнувшихся дверей. Когда он видит меня, брови изламываются в страдании.

Все его тело уродуют следы побоев, на коже алеют крупные пятна и порезы. Сильнее всего повреждена левая нога – видна кость и по лодыжке стекают крупные кровавые дорожки.

Мне плохеет, но прохлада в голосе Хаку быстро приводит в чувство. И возвращает решимость.

– Я думал, что он умрет раньше, чем ты явишься.

Рука с пистолетом поднимается совсем не автоматически – осознанно. Это я способен сделать самостоятельно, без помощи рефлексов.

Хаку сидит на небольшом полупрозрачном ящике, до отказа наполненном пыточными инструментами. В шоколадном свитере под горло, весь шикарный, напыщенный, драматично-пафосный. Не преступник, а картинка с баннера салона красоты.

Только пристальный взгляд Кибы не позволяет мне выстрелить.

И еще… где-то должен быть подвох.

Из дальней двери появляется еще одно действующее лицо. Судя по всему, этот огромный мужик и есть Забуза – чувствуется, что он самый опасный человек из синтагмийского сброда убийц. Хищное животное на длинном поводке.

Он весь перепачкан в крови. Нет никаких сомнений, что все раны на теле моего друга нанесены его руками.

Я перевожу ствол.

Тихий смех Хаку действует как удавка – лишает возможности дышать и думать.

– Быстро доходит в стрессовой ситуации. Ты молодец.

Ублюдок соскальзывает со своего трона и обходит всю постановку по кругу, медленно, размеренно, так, что каждый шаг бьет по мозгам.

– Я хочу вас познакомить. Это мой лучший слуга – Момочи Забуза. Момочи, это тот-самый-Узумаки-Наруто-сама. Наш будущий господин.

– Иди к черту.

– Обычно Забуза выполняет мои приказы. Калечит людей по выходным, собирает расходный материал, учит новеньких…

– Я знаю, чем ты занимаешься на самом деле. Оставь свои нотации для Данзо и отпусти Кибу, иначе я пристрелю вас обоих и освобожу его сам.

– Что ж ты такой нетерпеливый, Бонни? – Хаку в два шага оказывается за моей спиной, прижимается близко, заставляя глотать ярость и теряться, нервничать. – Я так старался, чтобы сделать этот разговор возможным, а ты пытаешься воспротивиться. Дослушай – тебе будет интересно.

– Тогда освободи его и говори. Я не хочу никого убивать.

– Ты меня не обманешь. «Не желающий» не стал бы наставлять на человека оружие. Не надо пушить хвост перед своим другом – думаю, он и так знает, кто ты на самом деле. Верно, Киба?

– Наруто… не слушай… его…

Один удар – крик Кибы врезается в нервы раскаленным колом. Забуза молча отводит руку с какой-то тонкой острой палкой.

– Погоди стрелять. Ты еще не знаешь самое интересное. Момочи-чан – мой лучший слуга. Но плечо твоему драгоценному Клайду он прострелил по собственной воле. Понравился след от пули?

– Замолчи…

– Еще раньше, до того, как поступить в мое распоряжение, Момочи-чан был фигурой Данзо. Лучшей – потому что убивал так, что никто не мог догадаться, в чем дело… загадку решали просто – это болезнь. Обыкновеннейшая.

– Нет…

– Лично мне понравилась история о том, как прекрасная Хабанеро просила оставить сына в живых. Хотите послушать, Бонни-сама? – окончание фразы Хаку произносит неслышимо, шепотом, прямо мне на ухо.

Я ошибался.

Дейдара не так уж плох – его мотивы были искренними и простыми.

Я так ошибался…

– Наруто?!

Грохот двери и родной голос заставляет замереть и удержать палец на курке – на секунду. Всего на миг.

Хаку отходит в сторону и недовольно смотрит за мою спину.

Не знаю, не вижу, не понимаю, как и когда Саске оказывается неподалеку. Но его голос проникает внутрь, словно воздух, с каждым новым вдохом. Естественно.