Тут я осознал, что, вздумай Данька дойти до конца, он бы это сделал, потому что я не то, что сопротивляться не буду — шелохнуться не смогу. Даже слова выговорить.

Словно догадавшись, о чем я думаю, Даня сжал мой подбородок и прижался губами к виску.

— Успокойся ты. Доверяй, ага?

А потом отлип, нехотя выбрался из-под одеяла и смачно зевнул.

Заметив палатку между его ног, мне пришлось признать, что уровень учителя непомерно высок. Прям-таки недостижим.

Через пару минут Данька поплелся в неведомое куда-то, оставив меня наедине с полыхающим лицом и полным поражением. Но ненадолго. Вскоре вернулся с аспирином, стаканом воды и Маргаритой.

— Надо с ней погулять. Побудешь один? — разместив набор юного алкаша на тумбе, Данька навалился на меня поверх одеяла и уткнулся лицом куда-то в живот. Остановить его я не успел. Следовательно, жить нам оставалось недолго, поскольку Рите не стоило этого видеть. Думаю, её ранимое сердце грозилось не выдержать таких фривольностей.

— Угу. Ты сам-то как?

— Живой. Эм… то, что вчера было. Извини, я…

— Не-не-не. Оба красавцы, угомонись.

Я осторожно тронул лохматую макушку. Даня напряженно выдохнул, подставляясь под мою ладонь.

— Просыпаться с тобой так здорово.

— Это иллюзия. Я не пинался?

— Может и да, я не помню. Мы легли-то пять часов назад, так что у тебя было мало времени, чтобы как следует разойтись.

— Теперь… у нас всё серьезно, да?

— Что тут скажешь? На данный момент я знаю вот что: с тобой охренительно. Я беспокоюсь за тебя, даже если ты делаешь вид, что держишь всё под контролем. И если ты вдруг обратишь внимание на другого парня — я прибью вас обоих. Ты вскружил мне голову, засранец.

Да, мне и раньше признавались в симпатии. Но это — это было нечто, затронувшее чуткие штуки в глубине души, хотя до этого момента я был уверен, что уродился без печально известных типа «струн» и «фибр».

— Голову тебе вскружил коньяк. И я тут ни при чем.

— Хорошо жить в неведении.

— Ха.

— А ты что чувствуешь?

— То же, с поправками на радиус поражения. Я придушу всех, и девушек, и парней, и Маргариту… точнее умру в бою с ней.

— Раз тут мы разобрались, пойду приведу себя в порядок, — очаровательно усмехнувшись, Данька свалил в душ.

Ощущение грядущего пиздеца вернулось тогда, когда хлопнула дверь в ванную. А потом темные глаза Маргариты угрожающе сверкнули в полумраке, и стало не до шуток.

Началось с того, что она обнюхала непредусмотрительно торчащую из-под одеяла ногу. Чтобы убедиться, стало быть, что это действительно я, а не какая-нибудь девица.

То, что меня пришибло её многокилограммовой тушей, я понял тогда, когда тяжелая лапа приземлилась прямо между ног. Я вскрикнул и на свою голову успел перевернуться на живот, прежде чем Ритуся водрузилась на меня целиком.

Даня обнаружил нас в весьма пикантной асане йоги.

Я боялся пошевелиться, прикидываясь фундаментом, а Маргарита возлежала на спине, аки сфинкс возле пирамид и угрожающе дышала прямо в затылок.

— Матерь божья, Рита, ты совсем упоролась? — возмутился Данька. — Ещё пять лет назад разобрались, что на мой диван тебе нельзя. На моего Костю тоже нельзя, тем более если он на моем диване, ты…

— Сними её, — предсмертным шепотом попросил я.

— Ко мне, — позвал Данька. Маргарита зов проигнорировала и ткнувшись ледяным носом, вдруг вздумала навести на моей голове порядок. Огромный теплый язык пару раз скользнул по волосам.

— Д-данечка, Дань, она хочет меня сожрать… — скулил я.

Он приблизился к нашей причудливой икебане.

— Нет, похоже, она признала тебя за своего. Марго, — Даня включил капитана корабля. — А ну брысь. Это приказ.

Прежде чем спрыгнуть на пол «мисс заусенец смерти две тысячи шестнадцать» зачем-то потопталась на моей сраке, чем едва не переломала бедренные кости. От всех этих утренних нежностей аж головная боль прошла.

— Иди в душ, — сказал Новиков. Оторвав лицо от подушки, я обнаружил, что он возвышается рядом в одном полотенце, и сайгаком сорвался в ванную.

— Я там всё на виду положил. Если что, ори!

— В жопу вас всех! — крикнул я. — Если что!

И в сердцах хлопнул дверью.

Что касается ванной, то у Даньки было нереально круто — большая душевая кабина со встроенной стереосистемой и подсветкой, причудливый потолок, усыпанный перламутровыми капельками, пол с подогревом. Стягивая с себя одежду и забираясь под теплые струи, я подумал, что пора бы уже избавиться от груза старых мыслей и вопросов — потому что это утро принесло новые. Скоро от всего этого у меня просто голова взорвется.

Ясное дело, этот разговор испортит Даньке настроение, но я больше не мог поджидать подходящего момента.

В обители чистоты я провел аж полчаса, а всё потому, что был вял, ленив и страдал похмельем. За это время Данька успел выгулять чудовище и разогреть какие-то полуфабрикаты.

В общем, я застал его уже посвежевшим, к своему огромному удивлению в шортах и… безразмерной черной футболке. В футболке. Фут-бол-ке.

Невольно скользнул взглядом по шраму — сзади под кожей из-за него образовывалась небольшая вмятина.

— Ноги брил, что ли? — спросил Данька.

— Лосьонами натирался, — желчно ответил я.

— И всё ради меня? — он поставил на стол две чашки чая.

Я округлил глаза.

— Ты здоров? Или ещё не протрезвел?

— Я умею быть гостеприимным. Я взрослый самостоятельный мужчина.

— Ага, не способный на глаз отличить соль от перца. Не смеши мои колени.

Он улыбнулся.

— Слушай… — вздохнул я. — Давно хочу спросить, что случилось с твоими родителями. Прости, что так прямо, но мне правда важно знать.

— А, — вопреки ожиданиям, Данька не выглядел расстроенным. — Ну, их просто нет. Мама умерла очень давно, когда я был совсем мелким. А отец исчез, когда мне было шесть. Его я тоже не помню.

— Отец исчез?

— Да, пропал без вести. Уехал в Австралию в какую-то экспедицию и не вернулся. Тело не нашли.

— И дедушка забрал тебя к себе?

— Ну, почти. Дедушка меня обеспечивал. Нанимал нянек, квартиру эту купил… — Данька как-то заторможенно огляделся.

— А Рита?

— О, с ней забавная история, — он пододвинул стул и прижал пятую точку. — Я как-то пристал к деду, мол, какого хрена тебя никогда не бывает дома? Мне лет десять было. Я уже привык быть один, но меня всё ещё тянуло к семье.

Вот, опять — очухалось очередное недоброе существо и начало кромсать меня изнутри. На этот раз отрывая кусочек за кусочком, медленно и мучительно.

— А он такой: «Мелкий, у меня есть работа. Я уже вырастил твоего отца, знаешь ли»! Я начал ныть, мол, грустно с няньками и всё такое… и дед сказал, что подарит мне любое животное, какое захочу, лишь бы только угомонился и отстал. Я попросил самую большую собаку в мире. Вот так и сказал: самую большую в мире подавай! Через три дня его личный секретарь привез огромного щенка. И кучу килограммов мяса.

Качнувшись на стуле, Данька опустил взгляд вниз.

— Так Марго завела меня, а квартира превратилась в большой собачий двор. Я был в таком восторге, что просто потерялся в уходе за ней. Даже карате пропускал, чтобы погулять лишний часок.

— Почему «Маргарита»?

— Это её клубное имя. Точнее её зовут Маргарет, «жемчужина». Назвали так, потому что была самой жирной и большой.

Мы немного помолчали. Я подвинул к себе чашку и уставился на собственное отражение в чайной глади.

— Тебе было очень одиноко, да? — сам не ожидал, что скажу это настолько душераздирающе — голос дрогнул, словно я собрался разреветься в голосину.

Резко подняв голову, Данька странно изменился в лице.

— Кость… а ты… ты знаешь, если меня спрашивали об этом, то говорили «офигеть, какой у тебя дед богатый и классный, вот бы мне такого». Почему?

— Что ты такое говоришь… кому понравится так?

Мы притихли. Данька, кажется, избавился от последних симптомов похмелья, но по уши увяз в каких-то размышлениях. Смотрел на свои руки, дышал урывками, даже моргал медленно, как будто пленку жизненной силы кто-то замедлил в два, а то и в три раза.