— Ты прекрасен… — шепнул я. — Хозяин.

Тимур усмехнулся. Подобных усмешек на его лице я ещё не видел. Так мог улыбаться снайпер, мгновение назад увидевший в прицеле результат своей безупречной работы.

— Правильно. Но у меня есть имя. И я хочу, чтобы ты называл меня Хозяином, только когда не можешь назвать по-другому.

— Да, — эхом отозвался я.

Демоны в его глазах угасли. Тимур помог мне одеться и, пока я приходил в себя, навёл порядок в игровой Валеры.

На моём теле было мало необласканных плетью мест, но самые чувствительные оказались не задеты. Совушка был уведомлён о них и специально обходил спину и ноги.

Сейчас эта забота была очень кстати.

— Пойдём.

Покончив с уборкой и переодеваниями, Тимур протянул мне руку. Я ухватился за узловатые жёсткие пальцы с какой-то лихорадочной готовностью.

И пошёл за ним, словно пристёгнутый на поводок — след в след.

========== 11 - Подпространство ==========

На парковке поджидала чёрная тюнингованная Субару Импреза.

Красавица, о которой кто-то вроде меня мог только мечтать. Конечно, неудивительно, что Тимур мог позволить себе такое с его-то доходами, но я всё равно выпал в осадок и простоял возле капота пару минут, пока Ларионов взглядом не загнал меня в салон.

Следующим «сюрпризом» оказалась трёхкомнатная квартира в центре города, в одном из самых клубных и суетливых районов. Всю дорогу так и припекало подцепить — надоминантил же, но моя задница была в столь печальном состоянии, что я предпочёл оставить шуточки на потом.

Едва мы перешагнули порог, навалилась усталость. Я огляделся и в полумраке рассмотрел просторный коридор, кусочек кухни с минималистическим, не вычурным ремонтом. В комнаты вели сквозные арки — видимо, Тимур не любил преграды и хлопающие двери.

Пока я глазел по сторонам, Ларионов щёлкнул замком. Внезапно его рука упала где-то возле моей шеи. Тёплое дыхание тронуло ухо.

— На колени.

Я не колебался. Сел там, где стоял, дрожащими руками расправив полы пальто. Сердце, до этого бившееся как у загнанного животного, радостно заколотилось и погнало по телу предвкушение. Было немного неудобно, но по сравнению со скамьёй для порки — ерунда.

Тимур стал неторопливо снимать верхнюю одежду, не отводя от меня взгляда.

— Прости за то, что я сказал тогда, — прошептал я.

— Насчёт?

— Насчёт того, что ты тонешь.

— Нет, ты прав. Я думал, что утонуть — проще. Только вот выбрал это намеренно. Ты не мог этого знать.

Он приподнял мою голову за подбородок.

— Никаких «я же в верхней одежде» и «прямо тут?». У тебя хорошие реакции.

— Я сделаю всё.

Каким-то чудом мне удавалось контролировать голос, при том, что даже дыхание давалось с трудом.

— Даже у тебя должны быть табу.

— Они не важны.

На лице Тимура вдруг заходили желваки. Он помолчал, разглядывая меня, будто какого-то диковинного зверька.

— Не стоит так говорить.

— Это правило?

— Нет. Встань. Поговорим без… без этого.

— Ладно.

Он помог мне снять пальто. Дождался, пока я стащу обувь, взял за запястье и повёл куда-то вглубь квартиры.

Мы добрались до самой дальней комнаты. Тус­клые отсветы, по­пада­ющие в ок­на, обрисовали длинный белый диван, низкий стеклянный столик, плазму на стене и изогнутую барную стойку с батареей породистых бутылок. Тимур тронул выключатель на стене, и помещение озарилось неярким сиянием синих светодиодов.

— Ого.

Сглотнув, я неуверенно, будто пугливый кот, добрёл до дивана.

Тимур тихо хмыкнул, достал два стакана из бара. Плеснул что-то ядовито-красное и протянул один мне.

— Портвейн.

На какое-то время воцарилась тишина. Было нелегко начать разговор — мы оба не знали, с какой стороны подступиться. Я во­об­ще мог лишь не сво­дить с Ти­мура глаз, как буд­то он куда-нибудь исчезнет из собс­твен­ной квар­ти­ры, сто­ит мне по­терять бди­тель­ность.

— Давай начистоту, — наконец, начал Ларионов. — Валера рассказывал тебе что-то о моём прошлом?

— Да, совсем немного. Про Илью. Про то, что вы были вместе и…

Я затих, ожидая какой-то бурной реакции, но даже серьёзный тяжёлый взгляд Тимура не изменился.

— И что несчастная любовь почти уничтожила меня?

— Да. И что потом Илья тебя бросил.

— Это отличная легенда. Будет хорошо, если Лер и дальше будет так думать.

Отставив свой стакан и расслабленно откинувшись на стойку, Тимур закурил. Неоновый свет подчеркнул спокойное лицо, веера ресниц, растрёпанные тёмные пряди на лбу. Плотный сигаретный дым превратился в мистический туман.

— Легенда?

— Она самая. Ну… то, что Илья познакомил меня с Темой, — правда. То, что я его любил, — тоже.

Я ощутил злющий укус ревности и решил попробовать портвейн. Горьковатый алкоголь с привкусом чернослива обжёг корень языка и согрел горло. Стало легче.

— Но Илья меня не бросил. Он от меня сбежал.

— Сбежал? Почему?

— Испугался. Он начал думать, что я хочу лишить его личности. Незадолго до разрыва стал осторожнее. Пугливее. Почти каждая наша сессия заканчивалась стоп-словом.

— А ты хотел лишить личности?

— Не совсем, но… он боялся не без причины. Я был неопытен, не хотел сдерживаться.

— Валера сказал, что он предал тебя.

— Илья пытался вырваться из-под моего контроля с помощью других тематиков, выводил из себя, искал повод закончить отношения. Но это не главная причина моего срыва и его побега. А ведь даже в тот раз я не нарушал табу.

От этих слов меня передёрнуло. Я слишком хорошо знал, что это такое — сбежать в никуда от того, что кажется опасным.

— Почему тогда?

Тимур заглянул мне в глаза.

— Потому что я его хотел. Полностью. Не все могут такое выдержать, и он не смог.

Синие пятна скользнули по силуэту, когда Тимур потянулся, меняя неудобную позу. Вытянул шею, вновь расслабился. Я вдруг понял, что перестал моргать.

— Илья верил, что я могу его убить. Впрочем, ему всегда хотелось поиграть с огнём, и в самом начале он часто выходил за рамки БДР. Чёртов мазохист.

— Так ты… всё же садист?

— Да.

— Почему ты солгал?

— Я надеялся, что когда-нибудь смогу жить без… этого. Не пойми неправильно, однажды я уже запугал важного мне человека до смерти. Это не то, чем стоит гордиться.

— А… как насчёт саморазрушения?

— Естественно, я себя возненавидел. Себя и свою одержимость. Казалось, что не смогу с этим справиться. Хотелось исчезнуть. Но Артемий научил меня балансировать. Ты назвал это «тонуть», но сути не меняет.

— То есть?

— Наш босс хорошо знает, к чему приводит неконтролируемая злоба в связке с желанием причинить боль. Поэтому он держится правила отката — ударил кого-то, взял себе. Умение делить пополам очень важно, если у людей нет границ. Тебе тоже надо этому научиться — судя по тому, что я почувствовал, ты чистый саб. Ты можешь позволить очень многое, даже если тебе очень плохо, если терпеть невыносимо. Это разрушает всю концепцию БДСМ. Снимать ограничения не разумно, тем более не безопасно, пусть и добровольно.

— А с тобой?

Взяв стакан, Ти­мур мед­ленно про­вёл гу­бами по краю и сде­лал гло­ток.

— В первую очередь. Когда меня влечёт к кому-то, то мне хочется обладать безраздельно, на все сто. Всем, что есть в человеке, всем, что он из себя представляет. Его жизнью, сердцем и душой. Я не собственник. Я хозяин.

— Тебе нужен раб?

— Раб — это роль. Я хочу не раба, не нижнего, не саба, не боттома, а всё. Чувствуешь разницу? Если в тебе есть хоть капля понимания, ты должен быть в ужасе.

Я поёрзал на диване, наблюдая за тем, как рубиновая гладь напитка ловит поверхностью голубоватые блики.

— Как далеко ты можешь зайти?

Тимур отставил стакан, нервно смял сигарету в пепельнице. Сделал два шага и склонился к моему лицу.

— Не знаю. Никто не давал проверить.

— Что было… самым ужасным? Что случилось, когда ты сорвался?