Агентам «престолодержателя» было очевидно что подобные люди не задумываясь прирежут и самих агентов Дезидерия, как только коммандор Графф почувствует что неладное в словах ими произнесённых или заподозрит что документы, ранее ему показанные, подложные. Следовало быть предельно осторожными и до самой доставки «груза», в ранее определённый замок, никак не проявлять себя.

Когда грязная работа была выполнена и колодец засыпан землёй и завален, найденными где окрест камнями, коммандор Графф приказал паре своих бойцов: «Отправитесь назад в город и сообщите семьям надзирателей и писцов, я дам вам адреса где и кто из них проживал, что у них вынужденное бдение, в связи с мятежами в провинциальных королевствах и пускай они не волнуются. Ещё через сутки — сообщите что всех вызвали для общего рейда, в какую дальнюю провинцию, для усиления отряда, какого — придумайте сами. О старике, которого сторожили, если кто из погибших болтал лишнее, скажете что он был вывезен куда на север, ещё неделю назад: его собирались на корабле отправить в Гардану, в самые страшные замки, что вечно находятся подо льдом или снегом. Это главная идея: что писцы и надзиратели не убиты — они сейчас в походе, а тюрьма пуста потому что пленника перевели в ещё более скрытое узилище на Севере, куда и добраться то невозможно. Поняли задачу?»

Пара, к которой обращался начальник тюрьмы, сообщила что всё они поняли и повторив своему командиру что от них требовалось выполнять в ближайшее время, отбыли на лошадях в город.

Они должны были, как можно дольше, успокаивать семьи отравленных Граффом людей и поддерживать ложные слухи о пропаже Руфуса на Север, если кто был посвящён в тайну сего пленника и пытался отслеживать его перемещение.

Сам Графф подошёл к оставшимся своим людям и сообщил им, что следует подготовить старую карету с решётками и ящик, скорее даже просторный гроб, именно в нём и будет осуществленна перевозка объекта. Потом четверо из телохранителей возьмут в руки арбалеты и останутся в карете или на ней, в качестве охраны. Ещё пара станет скакать вперёд, как соглядатаи и сообщать, нет ли впереди опасности.

— Опытный зараза! — шепнул кроха Марк здоровяку Шильду, став на цыпочки. — Что с ним делать в дальнейшем и когда именно?

— Как и говорил наш господин ранее, по его плану и поступим: заводим Руфуса в замок, просим приюта для всех, а потом, по плану что многократно обсуждали при Дезидерии…

Начальник тюрьмы Графф, тем временем взял ранее ему выданную агентами министра, которых он принимал за имперских старших вестовых гонцов, бутыль с сонной настойкой и плеснув её в миску с молоком — дал испить собаке, что крутилась уже давно рядом, виляя куцым хвостом, как могла.

— Зачем это? — удивился здоровяк Шильд, не понимая действий коммандора Граффа.

— Проверка. — спокойно ответил начальник тюрьмы. — Если заснёт, значит всё нормально, а вот если здохнет… Тогда вы отправитесь вслед ей, причём немедленно! Я хочу быть уверенным что вся эта бойня, на мой взгляд откровенно безссмысленная и перевозка, столь опасного преступника из узилища, где он двадцать лет находился под достойной опекой — не являются государственной изменой. Собака спит — значит перевозка Руфуса реальна и просто у кого из наших большеголовых начальников, в столице, появился в голове очередной странный план. Мертва — вы преступники и убийцы, которые хотят прикрыться мною при расследовании этого преступления и специально прибыли для убийства Руфуса, что запрещал, как мог, уже умерший наш великий правитель. Смерть пса — станет вашим приглашением на казнь…

Шильд с Марком ошалело уставились на собаку которая жадно лакала молоко с настойкой, хотя ранее и долго принюхивалась к выданной ей порции странного смешанного пойла.

Оба агента боялись что взяли не ту, подготовленную им аптекарями Дезидерия, жидкость и в случае ошибки могут быть перебиты телохранителями Граффа буквально через пять минут, и это ещё в хорошем, для них, случае.

Через несколько долгих минут псина стала зевать, потом потягиваться и наконец, сделав несколько медленных шагов и почти описав короткий круг вокруг миски — улеглась на траве где ярко светило солнышко и стала сопеть.

Подождали ещё пять минут. Графф слегка пнул собаку сапогом, но та лишь фыркнула и отвернула голову в противоположную сторону.

— Спит! Не умирает или что подобное — спит! — подытожил увиденное коммандор Графф. — Господа гонцы прошу прощения, проверка в нашем деле была обязательной.

Шестёрка его телохранителей, что ранее выстроились угрожающим с виду полукругом сразу за спинами агентов Дезидерия, лишь невозмутимо пожала плечами и отправились выносить огромный ящик, в который скоро следовало перенести спящего Руфуса и заперев старика в нём, в дальнейшем закрыть ещё и в огромной карете на шести колёсах, с решётками на окошках.

Сам начальник тюрьмы поднялся в свой, вонявший всё ещё блевотиной, кабинет на самом верху башни, вытащил из тайного железного шкафа кувшин с густым вином и влил в него половину бутыли, что получил от прибывших «как бы имперских» гонцов. Спустившись на кухню, при тюрьме, он обнаружил там немного копчённого мяса, овощи, сыр и взяв всё это с собой — направился в камеру к единственному своему арестанту, которого строго стерёг много лет.

Старик пленник несказанно обрадовался внезапному и незапланированному приходу главного человека в его узилище: с ним можно было интересно побеседовать, как равный с равным, и тот всегда приносил какие новые вкусности, которыми с удовольствием баловал своего пленника.

Чего таить, Руфус, взаперти долгие годы и однообразном, хотя и достойном питании — стал испытывать некое влечение к новой пище и желанию хоть как то разнообразить своё времяпровождение: его проповеди особо более не достигали цели и после казни первых его конвоиров, которые поверили словесам праведного старика и известнейшего имперского рыцаря, новые надзиратели скорее ругались или смеялись с него, однообразно посылая куда подальше или же откровенно глумясь над речами старца.

Коммандор Графф спросил Руфуса о здоровье и после пяти минут банальностей предложил вместе с ним откушать, что Светило им дало на сегодня, и запить всё это отменным вином, которое сам начальник тюрьмы специально припас для своего, как смеясь привычно проговорил Графф, «гостя».

Сам тюремщик правда пить не собирался, указывая что сейчас ещё не вечер и ему стоит продолжать службу, но своему известнейшему и достойному арестанту он готов услужить в такой малой слабости и просил того не стесняться его присутствия.

Старик с удовольствием отпил пару глотков густого, слегка с горчинкой, вина и заел копчёным мясом и огурцом, свежим и одурманяще пахнущим свободой, Солнцем, ветром в поле — да и вообще всем тем, от чего Руфус совершенно отвык в заключении.

Буквально через пять минут, в голове у старика помутилось и ему внезапно резко захотелось спать. Коммандор Графф его успокоил, тем что ничего страшного и пускай Руфус отдохнёт, пока он, коммандор, прибирает остатки их совместной трапезы.

Шепчущий очередные слова о Светиле и том что следует жить не только «свято» но и «честно» — Руфус был заботливо уложен на своё убогое ложе и вскоре затих, лишь мерное вздымание его тощей старческой груди, показывало, в полумраке камеры, что он спит, а не умер.

Коммандор Графф вышел прочь из камеры и вскоре вернулся с четырьмя своими телохранителями, которые осторожно приняв нежный груз на покрывало, вытащили его на солнечный свет и стали аккуратно укладывать, под присмотром суетящихся Марка и Шильда, в ящик, что ранее и приготовили специально для перевозки Руфуса. Ящик закрепили болтами и осторожно внесли в огромную карету запряжённую четвёркой тяжеловозов.

Когда всё было готово, стали ждать посланных в город людей, что сообщали родственникам убитых о том что их близкие пока что задерживаются на службе и скоро могут и не появиться. Примерно через час прибыла и посланная с новостями семьям стражников пара телохранителей Граффа и получив от того наставления как охранять тюрьму до его возвращения и что и кому говорить — были оставлены на хозяйстве.