Мальчику уже 7 лет… он сидит в инвалидное кресло тети на резиновых шинах… сочиняет… прибавляет слово к слову… играет словами… вводит себя в обман…
Послышался шелест…
Сквозняк листает сухие листья на террасе, словно страницы книги…
Осень… она как жизнь Юлии, жены полковника… красива и коротка…
После смерти полковника портной женился на его жене, Юлии, сестре Жанны… она умерла от родов… с тех пор портного грызла тоска… и грызет…
Чтобы не сойти с ума, портной увлекся философией, и, кажется, нашел успокоение…
Я тоже искал успокоения, допытывался на этот счет у портного, хотел что-нибудь узнать о загробной жизни тети…
Хотел бы я знать, почему философия не разлучила полковника с отчаянием?..
Женщины не помогали ему жить…
Полковник впал в исступление, стал самоубийцей…
«Любовь — ты смерть…» — это эпитафия портного на смерть полковника…
Бог хотел весь мир обнять, и вот оно возмездие…
И я был ранен любовью…
Меня бог спас от самоубийства…
Портной сказал, что я заблудился на пути к высокому, вечному…
Примадонна являлась и мне почти каждую ночь, и не одна, с приемными детьми…
Опять я заснул… проклятая сонливость…
Помню, проснулся я в страхе за семью…
Еще не потеряв, я уже плакал о потере, жалел детей…
И ад меня не отрезвил…
Я и там побывал… блуждал в потемках, ждал рассвета, пытался разгадать тайну смерти, но лишь покрылся сажей, копотью и язвами…»
«А беженцы все идут… у них исход…
Они идут мимо мечети, по улице мучеников, через руины театра… спустились к воде… идут уже по морю, по воздуху…
Для них все дорога, даже простор… нет стен, границ…
Все это можно вообразить, но нельзя понять…
Обычные люди толпятся на набережной, смотрят, удивляются зрелищу, догадываются, что и они могли когда-то ходить по воде и воздуху… и они ничего не знали о смерти…
В городе никого не осталось… тьма спугнула и Бенедикта…
А вот и Бенедикт… привет тебе… позволь тебя обнять с благоговеньем…
Толпа прячет Бенедикта…
Я пытаюсь протиснуться сквозь толпу…
Пес Пифагор пытается мне помочь… рыжий, тощий он оскалился, встал на дыбы…
Толпа подалась, раздвинулась…
Увы, Бенедикт повернулся ко мне спиной и исчез презренный и забытый…
Бенедикт вообразил себя богом, пожертвовал собой, стал человеком, ни в чем богу не уступая… подвергся крестным мукам… даже сошел в ад, в эту могилу света…
Однако светает…
Божественный рассвет приветствует беженцев…
Куда ни кинешь взгляд, крутые скалы и теснины… повсюду…
А что за ними?..
Я увидел зрелище… и не я один…
Воображение нарисовало город в небе…
Мужчины кругом говорили, показывали пальцем на небо, куда ушли беженцы от войны…
Женщины плакали…
Дети смеялись, прыгали вперед-назад… они хотели скорее умереть, чтобы тоже ходить по воде и по воздуху…
Дьякон вышел из православной церкви, махая кадилом…
Он лишился ума, отпевая покойников, и уже не понимал, что поет, напуганный происходящим…
Все вокруг твердили одно: «Чудо!..»
Ему казалось, что они спит и видит сон… он смотрел на небо и думал, способен ли он на такое, но не торопился попробовать… он питал, вынашивал в себе чудо, как смерть…
Было мне и другое зрелище… я услышал голос из облаков… он взывал, требовал…
Всю ночь я провел в своей комнате в доме на Поварской улице… я писал…
В этой комнате я жил, когда мне было 7 лет, и у меня было детство…
Нужно умереть, чтобы вернуть детство…
Я хочу умереть и боюсь, вдруг воспоминания исчезнут, или как-то изменятся?..
Лучше остаться таким, какой я есть, петь гимны и улыбаться всему, скалам, деревьям, листве, что-то шепчущей нежное…
Беженцы все идут и идут… по воде и по воздуху…
Мой взгляд устремлен в пыльное жемчужно-серое небо…
Мне уже за семьдесят… я все еще не знаю, зачем я здесь?.. что мне нужно понять, сделать?..
Я пишу, уже много написал… и что?.. в этом смысл и сладость моей долгой жизни?..
Я записал и это хождение беженцев по воде и воздуху, которое призвана доказать присутствие в нас бога…
Все эти превращения я переживал в детстве…
Я то покрывался чешуей, то пухом… и умирал, чтобы проснуться…
Страшно не иметь воспоминаний…
Я представил, как душа отойдет от меня, оставив меня одного у входа в безмолвие…
* * *
Пришла зима… осень в гроб себя положила и плащаницей укрылась…
Что делать мне?..
Писать… дописывать книгу тети, искать бога, спасения во тьме искушений…
И провалиться в ад, если он есть… в зияющую Черную дыру…
Слышит ли бог мои плачи молитвы?.. вряд ли…
И Бенедикт повернулся ко мне спиной, исчез, влекомый какой-то непонятной силой к неясному исходу…
Однако тьма все висит… и беженцы все идут и идут, превращаются в облака…
Кто меня оставил здесь?.. зачем?.. страдать и утешаться ожиданием смерти и встречей с богом?..
В детстве портной был моим богом…
Я роюсь в памяти, пытаюсь вспомнить лицо портного… увы, и он под маской…
Хочу увидеть Бенедикта…
Как и дядя, Бенедикт писал гимны ночи, украшенной фиалками и осокой, потом стал писать плачи для примадонны…
Я любил примадонну и ревновал…
В театре тети я играл в смешных и странных пьесах с сумасбродными персонажами…
Мне было жаль их, судьба их обманула, жизнь не оправдывала их ожиданий, и убивала каким-либо удобным способом, иной раз даже и без объяснений…
Чаще всего они убивали сами себя…
Во времена смуты легко было скрыть следы преступления, улики, подробности…
Убийца бросал трупы в воду, и ускользал от преследователей…
Почему в воду?.. вопрос…
За одним трупом плыл другой…
Помню, я подозревал в убийствах мэра, потом его секретаря… место ему в желтом доме на песчаном берегу, который всегда рад гостям…
Я любил примадонну… все ее друзья были неприятны мне и подозрительны…
Что им нужно?.. чего они хотят от нее?..
Было бы смешно, если бы я показал им свою ревность, дал волю раздражению, стал мстить…
Примадонна была уверена, что это я поджег театр, который секретарь мэра отнял у нее из ревности…
Я все это устроил в воображении чужими руками…
В воображении я был умен и осторожен…
Я был участником всех этих событий, жил в замке… секретарь мэра нанял меня писать мемуары примадонны…
У меня было немного вкуса, чувство изящного и некоторая доля философских размышлений…
Одно время Бенедикт подозревал, что мемуары нужны были не примадонне, а секретарю мэра… он вызывал у Бенедикта сожаление и отвращение…
Меня секретарь мэра находил забавным, что вполне понятно…
Я чувствовал себя его шпионом…
Современная испорченность нравов и понятий имела влияние и на меня…
Иногда я был галантным, но иногда и дерзким, правда, в меру… как бы вдруг я начинал заикаться, терял дар речи и скрывался в толпе несчетных гостей примадонны…
У меня были тонкие черты лица, вьющиеся рыжие волосы… но я еще не знал, чего я хочу… я ждал, когда во мне проснется гений…
Я пользовался доверием примадонны и свободой… она испытывала ко мне слабость из-за тети…
Примадонна стала моей музой, Бенедикт был моим гением, потом он возомнил себя богом…
Я наделял Бенедикта всеми качествами бога, что делало его опасным в глазах власти…
Ему недоставало только умения обуздывать свои страсти и страхи…
Власти следили за Бенедиктом… следили они и за мной… и за примадонной…
Между секретарем мэра и примадонной шла война…
Примадонна была крайне изнурена тягостями этой войны и болезнями…
После нескольких стычек примадонна была вынуждена вступить с секретарем мэра в переговоры…
Переговоры велись без свидетелей на водах…
