И как я не сгорел от стыда… любви с ними я желал…
Отойду подальше… всего видеть не должно смертному, мнящего себя богом…»
— Боже, пресеки поношения этих псиц, укроти их… они оглушают меня своими притворными стонами и воплями… путают мысли, чувства…
— О чем ты говоришь?.. их нет… это все игра воздуха и твоего воображения…
— Марк, это ты?.. и опять не вовремя…
— Я…
— Только представь себе, они приняли меня за своего… поют, пытаются превратить в гимны мои скорбные плачи…
— Очнись, нет здесь никого…
— Ты ошибаешься… они все здесь… и мой вид вызывает у них не жалость, а помрачение ума и ярость… увы мне…
— Увы…
Земля вдруг задрожала, закачалась, как будто расступилась внезапно…
В ужасе Бенедикт увидел, как жены соскальзывали в разверзшуюся беспросветную яму одна за другой и превращались на дне в клубок змей…
Бенедикт и сам повис, цепляясь хвостом за корни дерева… и пробудился с криком…
* * *
Длилась ночь…
Спотыкаясь неловко, Бенедикт вышел из руин женского монастыря на террасу, с которой открывался вид на море и город…
Город как будто висел в воздухе…
— Что за безумие?.. или я все еще сплю?..
— Ты повредился умом, старик… безумие тобой правит…
— А, Марк… что ты имеешь ввиду?.. жен?.. но я видел их… и они не исчезли… затаились в руинах… какую-нибудь хитрость замышляют…
— Их нет… воображение рисует тебе видения… всех воображение соблазняет и пленяет…
— И тебя?..
— И меня…
— Ты их видишь?.. вот они сняли одежду, украшения и, смеясь, нагие устремляются к воде, ныряют, играют с дельфинами у рифов… я вижу их… они выходят из воды, превращаются в змей, ползут, оставляя на мокром песке извилистый след, взбираются по камням, превращаясь в ползущие побеги плюща, обвивают деревья…
— Все это мнится тебе…
— Я слышу их голоса, манящий смех…
— Тебе мнится и остров посреди шумного моря, в которое ты с умом помутневшим бросился, пытаясь догнать жен, прямо в зыбкую пену, обличьем преобразившись, став тритоном трубящим… берегись, чтобы тебя не постигла участь остаться рыбой… вижу, ты пал колени, молишь бога, судьбу… так и хочется за седые пряди оттащить тебя от пропасти безумия, связать покрепче…
* * *
Ночью выпал снег и все привычное вокруг изменил до неузнаваемости… посветлело лицо Бенедикта, глаза…
— Марк, скажи, кто я?.. человек или дух?..
— Естественно дух…
— Это как раз совершенно неестественно…
Бенедикт увидел горы и город, едва различимый в подернутой дымкой дали…
Смутно виден был и замок примадонны… он то отчетливо проступал рисунком шпилей и башен, то исчезал…
Бенедикт встал и пошел сквозь толпу горожан, собравшихся на площади и руин театра в ожидании конца света… шел он хромая на обе ноги и покачиваясь…
— Говорят, он бог…
— Этот хромой всех вас водит за нос…
Марк догнал Бенедикта за поворотом дороги…
— Что за погода… она действует мне на нервы… я чувствую подавленность, слабость…
— А я чувствую себя обманутым…
— Как бы не упасть в обморок… а ты все пишешь… хочешь написать трагедию…
— Вряд ли я смогу создать что-то большое и трагическое…
— В этом холоде и одиночестве можно создать только плач… — Бенедикт рассмеялся и так мрачно, что Марк ужаснулся…
— О чем ты подумал?..
— Меня донимают мысли о примадонне… да и ее долги… и самым недостойным образом…
— С этим надо что-то делать… — Марк остановился, озираясь… — Куда ты меня завел?..
Сквозняк пронесся по коридорам и лестницам пустого замка… он дергал двери, которые никуда не открывались…
* * *
«Уже лето… и я все еще живу, не умер… или умер?.. лежу в нерешительности, уговариваю себя, что я жив и счастлив… и не нуждаюсь в утешении…
Бенедикт встал, неверными шагами подошел к окну…
Окно распахнулось само собой…
«Стало чуть легче… я даже улыбнулся своему отражению в стекле… правда, улыбка получилась жалкая, жуткая, жабья…»
— И сам я весь какой-то призрачный, позеленевший, с патиной… — пробормотал Бенедикт вслух…ю
— Что ты сказал?.. — Марк зевнул с криком…
— Примадонна хотела сделать меня директором своего театра призраков…
— Ну да, ладно… и что ты ответил?..
— Что я подумаю…
— Продолжай…
— Неожиданно меня обступили бездомные… они жили в пустующем флигеле… среди них были и актеры… они хором стали просить меня принять их в труппу…
— И что?.. ты их принял?
— Я бежал… словно спасался от погони своры собак… до сих пор дрожу и не знаю, как мне выбраться из этих страхов…
— Предоставь все это мне и времени…
— Если бы ты видел!.. это было жуткое зрелище… и она все это терпела и терпит каждый день…
— Ну да… днем проклятия, ночью призывы к покаянию… и плач под утро…
— Дядя любил театр, хотя и называл его домом дьявола… я правил его замогильные записки, в которых он проклинал и отдельных лиц, и обстоятельства, но не пытался спорить с ними… помню, он говорил: увидишь беса, посторонись… как-то он затащил меня к примадонне… мне было… сколько же мне было лет?.. 13 лет или чуть больше… я влюбился в примадонну… мне все в ней нравилось, и голос, и волосы, и вся она… я писал ей записки… на вопросы дяди, от кого записки, примадонна отвечала, что от старого друга… смешно… мне было всего 13 лет… я удостоился ее внимания, был приглашен в ее гримерную, украшенную греческой колоннадой… лишь ее невозмутимость помогла мне справиться с возбуждением… меня всего трясло… от этого визита осталась пожелтевшая фотография… на ней я во всем черном, с испуганными глазами… она в желтой мантии… еще не вышла из роли… на ее лице угадывалась улыбка… «Каждый из нас исполняет какую-нибудь роль в этом театре…» — сказала она… я проникся к ней доверием и решил поделиться своей тайной… мне снились странные сны… она пожелала услышать подробности… я колебался, и все же сказал, что сны эротические… «Мне тоже снятся эротические сны… теперь у нас общая тайна…» — прошептала она… разговор с примадонной длился долго… помню, назывались имена… она получила письмо, содержащее предостережение… возможно это была угроза… у анонимного автора, по всей видимости, была склонность обличать пороки… потом появилась эта пьеса… примадонна была выведена на сцену жертвой, со всеми ее слабостями…
— У кого их нет?.. всех нас можно обвинить в чем угодно…
— Все это кануло… без остатка… закончилось ничем… помню, блуждая как-то по коридорам и залам замка, я наткнулся на дядю… я не удивился, поскольку и раньше встречался с ним… на дяде был саван и золотой крест на груди… дядя глянул на меня отсутствующим взглядом, словно увидел не меня, а пустое место… помню, это неприятно поразило меня… что-то случилось, но я не знал, что, да и не мог знать… я еще не научился заглядывать по ту сторону жизни… это придет позже, после воскресения или пробуждения, когда я буду говорить с богом о боге…
— А ты говорил с богом о боге?..
— Да, говорил…
— Ты был на небе?.. и что ты там делал?..
— Я предавался старому пороку… воображал себя богом и писал гимны ночи, украшенной фиалками и осокой, веселился, танцевал с одалисками и менадами… внезапно они куда-то скрылись, не знаю куда?.. и я оказался один в темноте на коленях бога… мне не было и года…
— И что было потом?..
— Я вырос…
— И бог предложил тебе место секретаря и приличное содержание?..
— Должен признаться, я там долго не выдержал бы, умер от скуки без любви и надежды на лучшее… вечность не для меня…
— Однако не будем опережать события… говорят, ты покончил с собой из-за любви к какой-то деве в платье невесты…
— Что за глупость!.. я бы презирал себя, если бы предпочел физическую смерть, духовной… я умер духовно… не пытайся мне подражать… остуди голову, мысли… смерть не может приносить добро… хотя и в смерти есть своя красота…
