Поэтому никого не удивило, когда спустя несколько лет дядя Коля Кирьякулов по прозвищу Шпак, известный брехун и сплетник, разнес по селу весть о том, что Чипка утонул - слишком достоверно выглядело это известие. Со слов дяди Коли Шпака выходило, что кто-то из Чипкиных подельщиков выплыл из моря и заявил, что они с Чипкой, как обычно, перевернулись, и он выбрался вплавь, а Чипка бесследно скрылся в пучине волн. Через два дня после этого события, мой дед стоял у ворот нашего дома и вдруг увидел идущего по улице Чипку, живехонького. Тот радостно улыбнулся в ответ на приветствие и сообщил, что он уже в курсе того, что утонул (он уже прошел мимо двора дяди Коли Шпака и прочих соседей, которые сообщили ему эту новость). Оказалось, что Чипка выплыл чуть поодаль от своего напарника, ближе к Змеинке, и, вместо того, чтобы идти домой, пошел в соседнее село - Урзуф, где два дня гулял на чьей-то свадьбе.

Умер Чипка, сидя у себя дома перед телевизором, когда смотрел бразильский сериал "Рабыня "Изаура".

- Почта и школа -

С нетерпением ожидая каждый день свежий "Советский спорт", я поминутно заглядывал в пустой ящик и, завидев вдалеке почтальоншу (ее фамилия была Курочка), радовался и забирал у нее газеты и письма (тогда люди писали много бумажных писем, и мы часто их получали, не только от родственников - когда вы сдаете комнаты отдыхающим, у вас появляется много знакомых; некоторые из писем даже предназначались мне - я переписывался с парой девчонок из отдыхающих) прямо из рук. Я тогда думал: "Каково этой почтальонше Курочке багать каждый день по всему селу разносить газеты!" Сейчас я бы сам с удовольствием разносил газеты - одного часа хватит, пожалуй, чтобы обойти все село, сунув каждому газеты в ящик.

Уже вижу здание почты, где когда-то сидела та самая почтальонша Курочка (она была теткой неприветливой, и ее у нас не очень любили - подозревали, что она открывает и ворует посылки, может, и зазря - эти посылки могли где угодно вскрывать, страна была большая). Почта располагалась в старейшем на селе доме - из красного кирпича; он принадлежал еще помещику Юрьеву, который жил здесь до революции (годом основания села считается 1912-й и, полагаю, это единственный дом, оставшийся с того времени; тогда, кроме помещика Юрьева, в этих краях, кажется, жила всего лишь одна семья, да и то не на месте нынешнего села, а дальше - на Змеинке; фамилия их была Морозы и место называлось - "хутор Морозы". В годы моего детства уже никакого "хутора Морозы" не было в помине, но я знал название - рыбаки употребляли его, засекая береговую примету на том месте, где он когда-то был; они называли ее - "МорозЫ", с ударением на конце).

Здание почты совсем маленькое (если этот дом когда-то и принадлежал помещику Юрьеву, то жила в нем, скорее всего, его экономка) - там всего две комнаты: в одной, перегороженной, как водится на почтах, пополам прилавком, сидела почтальонша Курочка и выдавала посетителям корреспонденцию, принимала телеграммы и денежные переводы, продавала марки, конверты и открытки; в соседней же комнате стоял стол, за который посетители могли присесть и что-нибудь написать (например, поздравление на новогодней открытке). Я любил ходить на почту, когда меня за чем-нибудь посылали - здесь было немного людей даже летом (редкий отдыхающий забредал сюда с желанием купить марку и конверт - часто ли люди пишут письма с моря?); к тому же, вы знаете мою любовь к тетрадям - наверное, она распространяется на всю канцелярию в целом: почты по всей стране, хоть в столице, хоть у Курочки в селе, одинаковы - там всегда разложены газеты, журналы, марки, конверты, открытки, можно купить тетрадь, карандаш и ручку, иногда даже перьевую, и чернила к ней. Одни лишь слова - "канцелярские товары" или "писчебумажный магазин" вызывали у меня прилив эмоций. Если бы я жил в старые времена, при царском режиме, я бы, наверное, с удовольствием работал тем, кого там больше всего притесняли, судя по чеховским рассказам - каким-нибудь чиновником мелкого ранга, чернильной душой, весь мир которого сводится к переписыванию бумажек.

Тут же, у Курочки, можно было заказать телефонные переговоры - вот за этим иногда собиралась небольшая очередь, потому что писать письма отдыхающие не слишком любят, а желающие потрындеть по телефону никогда не были в дефиците; два больших телефона висели на крыльце у входа - заказав у Курочки переговоры, следовало выйти на крыльцо и там говорить по одному из них, а вся очередь могла тебя слушать.

Когда-то напротив почты был еще один кирпичный дом, побольше - из нескольких комнат, тоже когда-то принадлежавший мифическому помещику Юрьеву (село хоть и названо в его честь, никто толком ни черта не знает про этого Юрьева - самым достоверным сведением является упомянутая выше легенда о том, что Юрьев зарыл клад, который всю жизнь пытался найти в своем огороде дядька Хавалиц; одно удивительно - село не меняло названия со дня основания, не было замечено коммунистами и переименовано в честь какой-нибудь советской сволочи местного или общесоюзного значения) - в этом доме раньше помещалась начальная школа, но потом ее закрыли за ненадобностью; в селе было слишком мало детей школьного возраста, чтобы набрать классы, и их предпочли возить автобусом в соседнее село - Ялту. Одно время мы любили залазить через окна в заброшенное здание школы - двери были заколочены досками, но все стекла в окнах были давно выбиты, так что влезть не составляло труда. Внутри там все выглядело так, будто шел обычный учебный, скажем, 1972-й год, как вдруг посреди уроков в школу зашли какие-то люди в черных бушлатах и объявили: "Баста! Гуляй все по домам!" Впечатление это возникало оттого, что все полы и подоконники в бывшей школе были завалены старыми, покрытыми пылью, тетрадями и книгами - учебниками и обычной коммунистической дрянью из библиотеки, причем, книги были не сложены в стопки, перевязанные, как водится, крест на крест бечевкой, а беспорядочно разбросаны - как будто придуманные нами школьники из 1972-го года, услышав приказ людей в черном, тут же принялись радостно опустошать свои ранцы и портфели, подбрасывая книги до потолка и расшвыривая ненавистные тетради по всему классу.

Одна из комнат заколоченной школы, по всей видимости, когда-то служила кухней - здесь была печь (может быть, на этой кухне готовили еще помещику Юрьеву), и даже сохранились пара старых кастрюль и большой ополоник с необычно длинной ручкой - наверное, для того, чтобы зачерпывать из глубоких выварок еду для школьников. Однажды, когда мы в очередной раз влезли в школу в поисках новых игр и приключений, такую новую игру изобрел Вовка Кабачок - захотев облегчиться "по-большому", он, конечно же, не выбирался наружу и не спешил домой, а сел тут же, посреди бывшей школьной кухни, подложив под себя тот самый ополоник, и в него насрал. Закончив дело, Кабачок секунду подумал, потом схватил ополоник за ручку и, как спортсмен-молотобоец перед броском, принялся крутить его вокруг себя, разбрасывая дерьмо по стенам - мы едва успели пригнуться.

Потом старую школу разобрали (после чего дом почты остался единственным, который можно датировать 1912-м годом) и построили на ее месте небольшой пансионат из стекла и металла - я его вижу сейчас, когда иду мимо. Забыл название - что-то там выгнуто на фасаде из ржавой проволоки, кажется, "Cолнышко".

- Баба Настя -

Я любил ходить на почту еще и потому, что заодно можно было навестить бабушку Настю (это моя прабабушка, дедова мама, но на прабабушек тоже говорят: "бабушка"). Ее дом найти легко: просто пройти насквозь двор между почтой и старой школой и попадешь на соседнюю улицу - Степную, и первый же дом - ее, бабы Насти. Дом старый, саманный, построенный еще в 30-е прадедом Мироном - жила в нем баба Настя с дедовым братом Михаилом (его все называли "Мишка", потому что он был человек пьющим, а к пьющим людям часто обращаются не очень уважительно, без отчества; я же его любил, к тому же он был чуть младше деда, поэтому мне как-то не с руки называть его просто Мишкой, а если назову "дядей Мишей", тогда вы перепутаете с бабушкиным братом - дядей Мишей Ловеласом, а - "дедом Мишей" - то с дедом по отцу, которого тоже звали Мишей; поэтому я кругом пишу - "дедов брат Михаил"). Сюда же приезжали в отпуск и на выходные дедовы сестры - Аня, Дина и Майя (а по дороге заходили к нам на чай, угощая конфетами "фазан").