Еще несколько дней он пытался выяснить про доктора Мышкина, тот оказался доктором философии, как это ни смешно, археолог какой-то, и он и вправду смылся — ушел в экспедицию. А потом всю марсианскую колонию потрясла трагедия — гибель экспедиции. Той самой, с Мышкиным. Ниточка оборвалась, остался только Андрей. А еще тульский нож. Какая-то дикая история.
Павел не знал, чего больше было в его желании навестить Андрея дома — разобраться в непонятном, или вновь ощутить его горячую боль… Но он пришел к нему домой, вот и пригодился подобранный тогда ключ… А потом и нож пригодился, он так похабно поблескивал из смуглой задницы начальника, а тот развратно стонал и дрочил себе, как будто все происходящее стало приносить ему удовольствие… Павел совершенно не помнил себя с того момента, как вытащил Андрея из-под кровати и погладил его по голове — хотел сказать, что бояться не надо, он только поговорить. Но Андрей принялся сосать, и Павел словно в пропасть провалился.
А потом, оттрахав начальника, он долго прижимал его к себе, гладил по волосам, лицу, плечам, и думал о том, что этот человек уже сломан, ничего почти не осталось от гордого и самоуверенного Андрея Петровича Озкулова… Тот даже на вопросы не отвечал, лишь твердил потухшим голосом — “я согласен, все сделаю”.
Павел затащил его в ванную, тот отвернулся и уперся лбом в стенку, пока его поливали из душа.
— Не слишком горячо? — Павел ладонями водил по смуглой коже, раздвигал ягодицы, чтобы промыть внутри.
Там было воспалено все, даже немного крови смешалось с его спермой в бледно-розовую гущу. Он забрался тоже под душ, поцеловал Андрея в шею, где-то под линией волос, рядом с мокрым завитком, оказывается, он давно хотел сделать это. Андрей тихо вздохнул и прижался к нему спиной, так доверчиво… и голову на плечо откинул. Лицо у него разбито было, Павел его притиснул к себе крепко-крепко, вот бы так все и осталось, и этот красивый мужчина всегда принадлежал ему, полностью, как сейчас.
А потом он аккуратно смазывал и заклеивал разбитую скулу Андрея. А еще здоровенную шишку обработал на затылке и запустил палец в жаркую тесноту задницы, там тоже надо было полечить. Андрей вздохнул и вытянулся.
— Тихо-тихо, я сейчас, ты хороший, раздвинь ноги, — шептал ему Павел, член снова встал и упирался Андрею в бедро, но нет, он не будет снова…
Зубы у Андрея стучали о стакан с водой, когда он запивал таблетки. Павел его за плечи отвел в постель и погладил по лицу. Андрей же лежал, обхватив себя руками за живот и смотрел на него глазами замученного животного. В этой невозможно розовой спальне, с жутким настоящим зеркалом на потолке… Павел кивнул на фотографию на стене:
— Невеста?
Андрей зажмурился и промолчал, и тогда Павел ушел, практически сбежал, даже нож там оставил, на полу. Обнаружил пропажу только в коридоре меж блоками жилой зоны. Но возвращаться было выше его сил.
А в своем апартаменте на него обвалились ужас и раскаяние, в который раз он с отвращением смотрел на себя и не понимал — как мог поддаться своим низким желаниям. “Я урод, извращенец, — думал он, — не заслуживаю находиться рядом с нормальными людьми”. Снова вспомнилась Наташа, в нечетком сиянии своей чистоты… “Надо написать ей… написать, что мы расстаемся”.
========== Глава 4 ==========
Утром Андрей убрал нож и порванные трусы в пакет к тем шмоткам и запихнул все это между шкафом и креслом. Потом разберется, что с этим делать, выкидывать в утилизатор с органическими следами было опасно, вдруг анализаторы системы распознают кровь, тогда это точно заинтересует полицию. Он наконец-то смог нормально покушать, вернее, просто запихнуть в себя пищу без рвотных позывов. Андрей все доел, он чувствовал спокойствие и уверенность впервые за последние десять дней, решение было принято, оставались детали. Теперь он точно знал, что Павел был в его кабинете в ту ночь, но который из тех четверых? Сейчас, значит, не боится, один ходит…
С Максимом он связался из дома, попросил подготовить проект по восьмой секции и отправить ему как можно скорее.
— Через четыре дня будет готово, Андрей Петрович, — из постели он, что ли, поднял заместителя, тот был растрепанный, помятый какой-то. Андрей взглянул на часы — полшестого утра.
Днем пришло предварительное заключение экспертов и запрос на дополнительное исследование. Андрей оформил отказ и перечитал заключение еще раз: вероятность обнаружения пустот очень велика, по-хорошему, туда вообще нельзя лезть. Он опять представил Пашу под толщей камней и песка, голого, а себя под Пашей. Может, позвать его в кабинет, как Женечку, а что такого… руки дрожали, и Андрей обнаружил, что у него бодро так встает от этих мыслей, Паша его наверняка ударит, треснет лицом о стол пару раз и опять трахнет на кровь. Он сжал себя сквозь серебристую ткань, черт, его же практически насиловали вчера, а он сам подставлялся, только что еще не просил, позорище. Паша его точно за человека теперь не считает, Андрей расстегнул штаны, хоть дверь не забыл закрыть, извращенец несчастный.
Все закончилось быстро, он отдышался и вытер ладонь, как раз успел перед совещанием. И во время совещания все всматривался в Пашино лицо, доброе такое, как будто только сейчас его разглядел, и вспоминал, как тот купал его и лечил, Андрею тогда хотелось встать на колени и целовать ему руки, он не осмелился просто.
— Андрей Петрович, — его переспросили что-то, заставляя очнуться, и Андрей почувствовал, что щеки и уши начинают гореть, как он даже думать может о таком. Он извращенец, извращенец и моральный урод, лечиться надо, если не поздно… Андрею вдруг показалось, что все вокруг догадываются о его тайных пристрастиях, просто ужасно, он взмок и еле-еле довел совещание до конца. Рубашка прилипла к спине, хорошо, что не видно под кителем, но Павел наверняка все понял и смеется над ним.
На следующий день был выходной, и всю станцию охватило будто бы предчувствие праздника — прибывал транспорт с Земли. Андрей провалялся в постели почти целый день, спал, замотавшись в одеяло, а под вечер пошел в космопорт забирать свой контейнер. Хотя какой это порт, небольшая пристройка к огромному куполу и относительно ровная посадочная площадка, которую каждый раз усердно чистят от красного песка.
Может, пробраться на корабль и улететь, он читал о таком в детстве, о счастливчиках, путешествующих в космосе зайцами. Жаль, что это все сказки, Андрей смотрел на силовые ограждения, на охранников в форме, пока ждал. Потом оплатил доставку и решил пройтись по станции. Логотип корпорации издевательски бросался в глаза, напоминая о предательстве, и Андрей все старался придумать себе оправдание.
В жилой сектор возвращаться не хотелось, вот бы устроить вылазку на поверхность, Андрей видел однажды бескрайний терракотовый простор с борта катера, завораживающее зрелище. Он бездумно бродил по транспортному сектору и на выходе столкнулся с Павлом, тот, видимо, тоже пришел получить груз с Земли, стоял у платежного терминала и жал на кнопки, и у Андрея привычно скрутило живот. Он прошел мимо, низко опустив голову, и направился в сторону туалетов, по пути сжевав таблетку обезболивающего, теперь все время их носил с собой.
Павел зашел в туалет вслед за ним и провел рукой по регулятору света. Стало темно, Андрей вздохнул, вцепившись руками в край раковины, в ушах зашумело. Шагов он не слышал, просто стоял в темноте один и ждал, а потом почувствовал прикосновения.
— Стой так, — сказали ему, продолжая оглаживать, по бокам, животу, было так страшно, ноги подкашивались. — Не бойся, не бойся, — Паша его успокаивал, кажется, говорил, что не сделает больно.
Живот прошел, теперь болело где-то в груди, сзади прижималось сильное тело, он терся об него и дышал через раз. Вокруг была тьма, но Павел держал его крепко, одновременно стаскивая штаны, Андрей застонал, когда почувствовал, как к его анусу прижалось горячее и твердое.
— Не больно? — Павел притиснул его к себе крепче.
Андрей откинул голову ему на плечо, как тогда, в душе, и на ощупь нашел на стене дозатор с жидким мылом, выдавил немного на ладонь, и так же на ощупь постарался себя смазать, хоть как-то. Снаружи задергали дверь, даже пару раз стукнули, Андрей вздрогнул от этого шума и одновременно от вторжения, Паша засадил ему сразу, не церемонясь. А потом возбуждение волнами накатывало изнутри, боль отступала, он прогибался и подстраивался под ритмичные движения, боже, как он оказывается этого хотел.
