После того, как в слабые места его практически ткнули мордой, Павел и сам увидел. Да… восьмой участок разрабатывать надо было не так, Андрей конкретно саботировал строительство.
— Зачем, — спросил он, — ты помнишь?
— Просто я ебнутый псих, вот зачем, — тихо отозвался Андрей, он снова выглядел потерянным и несчастным, — еще и тебя туда направил… Меня надо изолировать.
— Нет! — Павел прижал его к себе. — Если б не слизни, ничего бы этого не произошло, просто постоянные бы мелкие аварии и все, никаких жертв, ты не виноват. А еще… тебя заставили.
— Кто? — вскинулся Андрей.
— Я не знаю, ты мне не признался, — заизвивался Павел. — Все скрывал, на вопросы не отвечал… Но я видел, тебя что-то мучило… — “Четыре здоровенных мужика и я в придачу…”, он чувствовал, что плюет сам себе в душу, но было просто невозможно сказать все и лишиться этой любви и доверия.
— Меня шантажировали чем-то? — нахмурился Андрей, а потом с тревогой заглянул ему в глаза: — Тобой?
— Нет, вряд ли, мы же скрывали наши отношения, дорогой, — Павел поцеловал его в уголок губ, и взгляд у того стал доверчивым и немного растерянным, словно он забыл нечто очень важное и все пытался вспомнить. Так, впрочем, и было. — А ты помнишь доктора Мышкина? Археолога? Мне кажется, он как-то связан с этим.
***
Костика Мышкина Андрей помнил… То есть как помнил, он его еще с Земли знал… Стоп! Андрея как прошибло — чертов Костик втравил его в авантюру с шахтой, когда задержали ввод в эксплуатацию нового объекта. А еще Костик был мертв, это тоже всплыло в памяти, напугав почему-то.
— А ты откуда про Мышкина знаешь, Паш? — он отстранился немного от любовника, ужасное подозрение возникло на миг, но Андрей тут же прогнал эти мысли, любимый не мог поступить с ним плохо. — Он погиб вместе со всей экспедицией, точнее, его убили… Только я не знаю, кто.
— Ты сам говорил, — Паша смотрел своими ясными глазами и продолжал тихонько целовать его, — про Мышкина.
Андрей замер. Черт, что он мог еще наболтать, неужели он настолько доверял своему любовнику, что рассказывал про свои не совсем законные делишки. Паша мягко, но настойчиво оттаскивал его от терминала, и Андрей послушался, решив потом все хорошенько обдумать, отправился в кровать. Паша совсем не рассердился на него, может, не понял до конца, что чуть не погиб. Или сразу простил? Андрей почувствовал прилив самой настоящей любви и решил признаться ему и в другом, все равно все выплывет рано или поздно, лучше он сам скажет.
— Ко мне следователь доебывался, насчет ножа и остального, — начал он издалека.
— А, знаю… Я с ним говорил уже, сказал, что это развлекались мы так, а нож я притащил, — Паша ненавязчиво подталкивал его вниз, к своему члену. – Не бери в голову.
— Тогда расскажи мне, что было, — Андрей целовал его плоский живот, спускаясь все ниже.
— Мы один раз… попробовали… ты сам хотел, упрашивал меня, — Павел сжимал его шею слегка, — вот я и согласился, но это было в первый и последний раз, учти.
Стало так стыдно, как Паша вообще его терпел со всеми этими заскоками, еще и на групповуху согласился.
— Прости, прости меня, любимый, — сказал он, поднимая глаза, но на него точно не сердились. Паша смотрел ласково и выжидающе, и Андрей принялся старательно сосать, как будто пытаясь этим заслужить прощение.
***
— Поразительно, Озкулов, как быстро вы поправились, — Антон Михайлович улыбался как всегда, — вот что значит должный уход и внимание близких. Выписываем прямо сейчас.
— Теперь мне космос заказан? — спросил Андрей.
— Ну, что вы, рано или поздно нервный срыв случается с каждым. Вдали от Земли, вы же понимаете, — хохотнул доктор. — Справившись, вы стали только крепче. А вот если будет повторный… это уже профнепригодность.
— Спасибо, спасибо вам за все, доктор, — Андрей пожал ему руку, и доктор все ее не отпускал, пока разорялся насчет режима и полноценного питания, странный какой-то.
Андрей радостно помчался в бассейн, он так давно не плавал, а завтра на работу выходить, там после его отсутствия такие завалы… В раздевалке он столкнулся с давешним следователем, майором Черновым. Тот резво отскочил, пропуская Андрея, а потом опять принялся выспрашивать, вытаращившись на него:
— Опять по согласию, господин Озкулов?
— Я должен перед вами отчитываться? — Андрей вдруг разозлился, регенераторы применять ему еще нельзя было, и почти все его тело покрывали синячки и засосы, Паше они так нравились.
— У вас в квартире оружие холодное было найдено. Пришли бы уже в отделение, оформили штраф, — примирительно сказал майор, — и еще от вас объяснение нужно письменное.
— Завтра утром зайду, непременно, — Андрей такое облегчение испытал. Хотя денег на штраф было жалко и с административным нарушением не хотелось светиться, вот бы удалось по-хорошему решить.
Он занырнул с бортика в холодноватую воду, кроме него, больше никого не было, конец рабочего дня. Андрей пару раз крутанулся под водой, такая его одолела вдруг радость, и почувствовал странную вибрацию, вода покрылась мелкой рябью, а где-то далеко включилась сирена. Жилой сектор, отметил он про себя, что там могло произойти, самая безопасная зона. Андрей выскочил из воды, ни вибрации, ни толчков больше не было, в раздевалке он натянул одежду на мокрое тело, пытаясь подавить беспокойство.
Под ногами содрогнулось еще раз, Андрей остановился посреди прозрачного тоннеля, ведущего к жилой зоне, как раз чтобы увидеть, как левая часть ее проседает, словно в замедленной съемке, купол трескается и срабатывает аварийная система. Из ступора его вывел еще один толчок, Андрей развернулся и побежал обратно, на ходу вспоминая все то, что он узнал о слизнях. Плавят и жрут, что попадется, а когда нажрутся, уползают обратно в свои норы. Пиздец. Обратно он не успел, вибрации вдруг слились в новый яростный толчок, и Андрей очнулся лежа на полу, спорткомплекса не было видно в клубах красной пыли, он видел, как закрываются воздухосберегающие шлюзы, отрезая его от той части станции. Теперь у него был только один путь — в жилую зону, и Андрей припустил туда рысью, надеясь, что Паша все еще в офисе, не успел вернуться домой.
Теперь их ждет экстренная эвакуация, на стенах и на полу загорелись указатели, и опять включилась сирена. Людей вокруг не было видно, Андрей шел по коридорам как в дурном сне, черные псевдоокна покрылись кое-где трещинами, освещение стало тусклым – аварийный режим. Может, все уже мертвы на станции, один он остался в живых. Андрей ругал себя за трусость, стараясь не сбиваться с шага, ерунда, нет тут никаких слизней, просто тряхнуло немного… или есть… Он вдруг подумал о людях в черных масках, вот от кого нет спасения, и вспомнил. Это были никакие не игры, его просто изнасиловали, ощущение кошмара стало таким реальным, и Андрей свернул направо, прочь от стрелок. По ним его сразу бы нашли, а он спрячется, и будет сидеть тихо-тихо.
В квартире царил кавардак, все разбросано, Андрей заполз под кровать аккуратно, стараясь не пораниться об осколки зеркала. Не удалось. Новая порция воспоминаний обрушилась на него, какое же он уебище, уже размечтался о жизни вместе с Пашей, переживал, вдруг у того есть семья на Земле. А все оказалось так просто – его использовали, как хотели, а он сам, сам подставлялся и выпрашивал еще, в последний их раз бесстыдство перешло все границы. Андрей невольно закрыл глаза, вспоминая, Паша обвязал ему член и яички эластичным поясом от форменных брюк и мучил весь вечер, перемежая ласку и грубость, и говорил, что не даст ему кончить… Так хорошо ни с кем больше не было, Андрей даже решил, что это любовь и есть. Коммуникатор запищал, и он его выключил, а потом не удержался, глянул на последний вызов – Паша. Андрея накрыла такая злобища, нет уж, он выберется и обязательно начистит рожу этому гандону.
Надо было пробираться на верхние этажи, подземные чудовища туда вряд ли полезут, а спасшихся должны подобрать… если от остальной станции еще что-то осталось. Он глубоко вдохнул несколько раз, как учил его доктор, все в порядке, опасности нет. Андрей захихикал, в таком бедламе точно никто не кинется его насиловать. Через три секции он встретил двоих смутно знакомых мужчин, кажется, шахтеры из второй смены, и, пока они надевали защитные костюмы, стрелки погасли, и пол вдруг стал проседать. В образовавшейся за ними дыре вспенилось что-то черное, замедлилось, видимо, жрало перегородки нижнего этажа.
