Берег с дощатым причалом надвинулся на паром так внезапно, словно хотел, чтобы крошечное суденышко как можно больнее ударилось о него своим квадратным бревенчатым носом.
— Ну ладно, я пошел, — сказал Лигум паромщику так, словно они всю дорогу вели задушевные разговоры, и, не дожидаясь, когда Язеп затянет швартовы на причальной тумбе, соскочил с палубы на песчаный берег и зашагал по чистенькой, выложенной металлопластовыми плитками дорожке в гору, куда вел от причала уютный переулок.
В воздухе явственно витал аромат подрумяненного теста и ванили: видно, где-то поблизости пекли пирожки. Однако Лигум чуял и другой запах, который вот уже вторые сутки незримым облаком окутывал самый маленький во всей Европе городок: запах смерти…
И поэтому не останавливаясь хардер сделал неуловимое движение, проверяя, покоится ли в подмышечной кобуре двадцатимегавольтный разрядник марки «зевс», который и был тем самым единственным оружием Лигума и которым так хорошо и удобно будет хлестать взбесившегося от почти столетнего бездействия киборга-террориста, диверсанта и убийцу, когда Лигум припрет его к стенке где-нибудь в уютном тупичке этого городка… О том, что «зевс» мог бы быть применен и против людей, думать сейчас не хотелось.
На гребне холма Лигум на несколько мгновений застыл с напрягшимися мышцами так, что его фигура отчетливо просматривалась на фоне багрового вечернего неба с любого места в городке.
… Едва ли Супероб так глуп, чтобы выстрелить, поддавшись на эту уловку, но небольшой психологический прессинг все-таки не помешает. На то они и эксперименты, чтобы биться мордой о стенку, как говаривал, бывало, утирая кровь с разбитых губ Руслан Братусь, когда на занятиях по прикладной акробатике ошибался в расчете сальто и втыкался со всего лета головой в жесткую сетку батута…
Разумеется, выстрела не последовало. Даже камнем никакой подлец или, наоборот, чересчур бла-ародный не удостоил, не то что пулей или лазерным лучом!..
Тем не менее, каким-то шестым чувством Лигум вдруг ощутил: Супероб где-то недалеко от него и в этот самый момент пристально рассматривает его бесстрастным, оценивающим взглядом. Киборги, как известно, не умеют усмехаться зловеще, им это попросту не нужно — тут создатели бесчисленных боевиков неизменно дают маху. Вместо этого разработчики дьявольского гомункулюса снабдили его более функциональными способностями. Например, просачиваться невидимкой в любое, даже самое закрытое сообщество людей, чтобы расправляться с ними по очереди так быстро и надежно, как может убивать только разумная тварь. Причем тела своих жертв Супероб не то успевает бесследно спрятать, не то дезинтегрирует их на облачка молекул, а может быть, просто отправляет их куда-нибудь за пределы нашего мира. В ад, например… Или в параллельный мир…
Лигум наконец расслабился и двинулся дальше, оглядываясь на ходу вокруг.
Итак, Клевезаль. Около пятисот жилых и нежилых строений в виде почти игрушечных чистеньких домиков с разноцветными крышами, самый высокий из которых имеет аж целых три этажа и является городской мэрией. Полторы тысячи душ, в том числе всего полсотни детей разного возраста — следствие неудержимой миграции молодежи в лоно цивилизации со всеми ее пороками и бессистемным университетско-колледжным образованием, а также неумеренного увлечения средствами «безопасного секса» в прошлые два десятилетия… Что еще? Ах да, это же город, который славится отсутствием улиц. Дома в нем просто-напросто разбросаны в милом беспорядке и пронумерованы по аналогии с ходом шахматного коня — так, что сам черт ногу сломит, прежде чем найдет нужный номер… Клевезаль находится на одноименном острове посередине одноименного озера, и остается только гадать, как в эту провинциальную глушь и невинную тишину умудрился пробраться незамеченным робот-киллер, а самое главное — зачем?..
… М-да-а, удивительный городишко. Судя по данным Географа, здесь должна иметься своя, хотя и небольшая, судоверфь. Церковь со святым отцом, служкой и звонарем в одном лице. Паром, курсирующий к берегам озера без всякого расписания, по потребности, мы уже знаем… Что еще мы здесь можем иметь? Давай попробуем прикинуть без помощи Советников. Мэр без секретарши и без свиты чиновников-дармоедов, вечно совершающих проступки и всякие глупости, за которые потом приходится отдуваться ему, мэру… Шериф без полицейского участка, без тюрьмы и, возможно, без оружия, если не считать таковым здоровенный ржавый колун в нижнем ящике его письменного стола. Шериф этот должен знать десяток-другой способов вкусного копчения мяса и рыбы и наверняка является, по совместительству, агентом провинциального управления ритуальных услуг… Парочка замшелых супругов-хранителей местных традиций и нештатных летописцев, помнящих, в каком году была засуха, и Озеро обмелело, а в каком — у мэра выпал правый нижний резец, когда он еще ходил под стол пешком… Несомненно, должен здесь быть и свой «козел отпущения» — какой-нибудь отринутый обществом бездельник и хам, который не просыхая пьет горькую, пачкает заборы и стены домов нецензурными надписями и учит младое племя курить и играть в карты «на интерес»… Да, если хорошенько подумать, здесь должно быть всё, что имеется и на «Большой земле», только непомерно увеличенное, словно гигантской лупой, ограниченностью социума и отсутствием посторонних примесей, сбивающих резкость. Одним словом — идиллия, и даже не верится, что за последние сорок часов здесь были, один за другим, хладнокровно и мастерски убиты двенадцать человек, причем трое из них — женщины.
С чего же начать?..
Лигум встряхнул головой, свернул за угол и неожиданно для себя оказался на вылизанном до блеска изразцовом тротуарчике. Тротуар тянулся параллельно берегу, вдоль вереницы белых изящных домиков с крылечками. Никакими заборами и палисадниками тут, как следовало ожидать, и не пахло, но подобие улицы все же наличествовало. Называть ее не имело смысла, видимо, потому, что существовала она в единственном числе. По другому краю тротуара, ближе к «проезжей части», условной ввиду полного отсутствия в Клевезале самодвижущихся экипажей, высились аккуратно подстриженные липы, а промежутки между домиками были обильно засажены акацией и еще какими-то цветущими кустарниками, названия которых Лигум не ведал.
Ботанике в Академии его, разумеется, не учили, программа была сосредоточена на других учебных дисциплинах…
Почти в самом центре «улицы» крыльцо трехэтажного здания было оборудовано резными металлическими перилами, над которыми вяло свисало большое цветное полотнище флага с неразборчивым гербом. Очевидно, это и была мэрия, и Лигум решил навестить ее в первую очередь.
Хлипкие на вид домики оказались на самом деле строениями, смонтированными из мощных шлакоблоков — видимо, чтобы успешно противостоять натиску всех трех стихий в момент перепадов погоды. Установок микроклимата, которые в других населенных пунктах стали такими же привычными, как кухонные автоматы для домохозяек, в Клевезале, конечно же, не было, и с Озера дул постоянный боковой ветер, свистящий в интервалах между домиками. Как там было в одной из песен у Высоцкого: «А ветер распрямлял извилины в мозгу». Подходит к здешнему климату, здурово подходит…
Людей на улице тоже не было, хотя городок был, вне всякого сомнения, обитаем. Во всяком случае, об этом свидетельствовали обрывки невнятного, но достаточно громкого турбозвука, а также возбужденные голоса и взрывы смеха, которые то и дело доносились до хардера из глубины «улицы». Скорбью и печалью в связи с двенадцатью погибшими согражданами здесь явно не пахло. Судя по всему, Клевезаль был населен неисправимыми оптимистами, которые плевать хотели на все горести, суперобов и хардеров, вместе взятых. Или это веселится тот самый «плохой парень», который предположительно должен существовать?.. Нет, не похоже: все-таки речь идет о достаточно крупной компании…
Пройдя несколько десятков метров, Лигум повернул голову налево, где между соседними домами имелся достаточно широкий прогал, и обомлел. Современные транспортные средства в Клевезале все-таки были. Прямо в траве стояла амбуланция с большим красным крестом на крыше. Возле нее никого не было видно, хотя из кабины доносились странные звуки. Словно кто-то раздирал очень прочную ткань на узкие полоски. Невольно напрягшись и на всякий случай расстегнув подмышечную кобуру, Лигум осторожно приблизился к джамперу, осторожно заглянул в кабину сквозь пыльное, залапанное жирными пальцами лобовое стекло и узрел там двух небритых типов в некогда белых халатах, активно храпевших на переднем сиденье, привалившись головами друг к другу. Халат на одном из спящих, не отличавшийся крахмальной белизной, был расстегнут до самого пупа, и из-под волосатой подмышки целомудренно выглядывала большая желтая кобура. Пары спиртного, казалось, проникали сквозь стекло кабины.
