Винтер Гейл вежливо кивнул.

– Обязательно, – сказал он. – А ещё сообщу ОИПу о проблеме с ЛУМом.

Лемон посерьёзнел:

– О да, вот с этим нужно обязательно разобраться. Тут снаружи осталось около тысячи пипбаков Стойла 69. На гулях они или нет, но видеть их на радаре дружественной меткой – это может стать серьёзной проблемой.

Гейл кивнул:

– Ну что ж, прощайте.

Он развернулся и пошёл прежней дорогой назад в Стойло.

Мисти взглянула на Лемона:

– Ну что… идём искать твоё кладбище.

* * *

Ярко-рыжее свечение облаков указывало на близившееся завершение дня. Двое всё ещё мерили шагами пустынные улицы Винниаполиса.

– Ты уверен, что мы правильно идём? – спросила Мисти. – Мы уже несколько часов двигаемся.

– Да должны, – ответил Лемон. – А что там на твоей карте?

– Ни намёка на военное кладбище. Может, его в озеро унесло?

Лемон бросил на неё суровый взгляд:

– Не смешно.

– А я и не шучу, – защищалась единорожка. – Тут же взрыв мегазаклинания произошёл! Со взрывной волной.

– Стой! – хриплый, почти рычащий голос внезапно гаркнул на них. – Вы входите в зону охраняемого военного объекта! Пожалуйста, покиньте территорию!

Посреди груды обломков некогда ворот стоял гуль, одетый в лохмотья некогда военной формы бежевого цвета. Лемон Фриск даже и не заметил, как они пересекли останки ограждения, однако тот гуль, очевидно, был внимательнее.

Мисти нахмурилась, вспоминая прочитанное в копытоводстве по выживанию.

– Это Стальной Рейнджер? – спросила она.

Лемон покачал головой:

– Думаю, мы нашли что я искал. Это служащий Эквестрийских Вооружённых Сил.

У Мисти округлились глаза:

– Подожди, так он что… не знает, что уже двести лет как-

– Тише, – прервал её Лемон. – Я уже видел подобное в Стойле Один несколько раз. Он сейчас балансирует на грани между моим состоянием и тех дикарей, что мы недавно убили. И мне не хочется столкнуть его не на ту сторону.

– Гражданским проход запрещён! – рявкнул гуль-солдат. – Немедленно покиньте территорию, или я буду вынужден применить силу!

Лемон Фриск приблизился к нему:

– Ваше имя и звание, боец.

– Рядовой Петал Лак ^[6]. А ваши?

– Моё имя – Лемон Фриск. Я специалист Министерства Морали по экстренным ситуациям. В случаях, касающихся военных, это даёт мне звание старшего сержанта.

– Сэр! – вытянулся гуль-рядовой. – Кто она, сэр?

– Мой помощник. Меня прислали разобраться с ситуацией в Винниаполисе.

– Вас понял, сэр. Есть ли новости от командования? Мне уже неделями ничего не сообщали!

– Неделями. А-ха, – подавив вздох, произнёс Лемон. Он понимал, что солдат может оказаться безнадёжным случаем. – А сколько недель, рядовой? Журнал вели?

– Так точно, сэр! В журналах всё записано!

Лемон улыбнулся:

– Тогда идёмте, полистаем их.

Они направились в небольшое зданьице. Когда пипбак Лемона стал потрескивать, Мисти остановилась.

– Вы идёте, мэм? – спросил Петал Лак.

Лемон взглянул на свою спутницу и отключил свой радиометр:

– Она останется здесь и предупредит нас, если обнаружит нарушителей.

Гуль-солдат кивнул и прошёл за стол. Сбоку от рабочего места стояла аккуратная стопка тетрадей, а перед ним – механические часы со встроенным календарём, сломанные. Лемон открыл самый недавний журнал и взглянул на дату последней записи. Та же, что и на календаре. Он насупился, пролистал несколько страниц назад и снова взглянул на дату. Та же. Каждый день гуль добросовестно переносил дату с календаря в журнал и отчитывался о событиях дня. Все двести лет. Он так и не понял, что часы сломались уже через четыре года его бесполезных стараний.

Вот он – решающий момент. Прямое указание на ошибку могло столкнуть бойца с каната ментального равновесия. Лемон только не знал, на какую сторону. Но теперь, когда Мисти поблизости не было, он решил рискнуть.

– Рядовой, у вас часы сломаны, – сказал он.

– Простите, сэр. Я их никогда не проверял.

Лемон кивнул:

– Вы отмечали каждую запись одной и той же датой, рядовой. Не могли бы вы узнать для меня количество этих записей, и сказать, как долго вы уже делаете эту ошибку?

Солдат приобрёл обеспокоенный вид. Его поймали на ошибке, спутавшей всю документацию. Он начал нерешительно листать журналы, страница за страницей, отчаянно пытаясь найти хотя бы одну запись с другой датой. Копыто опустилось ему на плечо.

– Спокойно, рядовой. Я здесь, чтобы устранить путаницу, а не наказывать вас. Я просто хочу, чтобы вы сказали мне, о каком временном промежутке идёт речь. Недели, месяцы? Годы?

Петал Лак стал перелистывать предыдущие тома:

– Точно не годы, сэр. Такого просто… быть не может.

Он хватал журнал за журналом, смотрел на первые их страницы и в каждом видел там одну и ту же дату. Вид он приобретал всё более и более отчаянный.

– Так сколько я уже здесь?! Бред какой-то, быть не может!

Лемон Фриск опустил копыто на стопку непросмотренных журналов, чтобы Петал не схватил ещё один:

– Рядовой Петал Лак, скажите мне, сколько вам лет было при поступлении на службу?

– Т-тридцать два, сэр, – запинался гуль-солдат.

– А каков, согласно уставу, максимально допустимый возраст действующего военнослужащего?

– Пятьдесят, – ответил Петал Лак. Смена темы отвлекла его от журналов.

Один за другим, Лемон начал сталкивать со стола журналы, пока не остался лишь один. Он открыл его и представил Петал Лаку всё ту же проклятую дату.

– В этой стопке примерно двадцать лет записей. В шкафу позади меня их ещё по крайней мере раз в пять больше. Можете не утруждать себя подсчётами, поскольку я знаю, как долго вы здесь. Сто девяносто шесть лет, рядовой. А это значит, что, согласно эквестрийскому законодательству, вы более не являетесь военнослужащим. Вам следовало покинуть пост более ста семидесяти пяти лет назад.