Я протёр телефон платком и вернул его Юкиносите. На меня сразу накатила волна усталости. Справившись с ней, я понял, что уже довольно поздно.
— Пойду я, пожалуй.
— Угу…
Юигахама поднялась вместе со мной. Секундой позже встала и Юкиносита. кажется, они собрались меня проводить.
— Да нет, не стоит меня провожать.
— Странно было бы прощаться здесь.
Юигахама распахнула дверь. И в то же мгновение из коридора на большой скорости вылетел комок шерсти.
Собака Юигахамы. Соболь. Который тут же в меня врезался.
— Ох…
— Соболь!
Сурово сказала Юигахама, поднимая уже развалившегося у моих ног и подставившего пузо Соболя. И обняла его. Юкиносита, увидев такое, застыла на месте. Да уж, эта девчонка и правда не дружит с собаками.
По дороге к прихожей Юкиносита осторожно шла за Юигахамой, не приближаясь ближе, чем на три шага, и стараясь держаться вне поля зрения Соболя. Сам же Соболь был очень активен и всё время рвался из рук Юигахамы. Мда… Пожалуй, стоит дать совет на прощание.
Я натянул ботинки и повернулся к Юигахаме.
— Слушай. Если Юкиносита собирается остаться, Соболя лучше…
— Хикигая.
Суровым тоном оборвала меня Юкиносита. Она надулась, скрестила руки на груди и холодно посмотрела на меня. Ясно, не хочешь, чтобы я рассказывал, что ты не ладишь с собаками. Надо полагать, не можешь признаться лучшей подруге, что чего-то боишься. И не хочешь доставлять ей дополнительные проблемы, раз она и так уже оставила тебя ночевать.
Что ж, такие стремления стоит уважать.
Но уже сказанное назад не возьмёшь.
— Соболь? Что Соболь? — Недоумённо спросила Юигахама.
Я толком и не представлял, что ответить.
— Хм. Ну… Может, Соболю и будет немного одиноко, но ему не помешает потренировать терпение. Очень не помешает.
— Ага! С ним всё будет в порядке!
Выпалила Юигахама, ни на миг не задумавшись, и яростно закивала. Хм, до чего же ты уверена… Даже не знаю, услышала ли ты меня… Но тут же понурилась.
— …Потому что дома Соболь постоянно крутится около мамы.
— Вот как…
Для собак очень важна иерархия. И Юигахама надо полагать, не настолько высоко в ней стоит, чтобы Соболь уделял ей много внимания. Впрочем, это же означает, что он и к Юкиносите особо лезть не будет. Быть может, ей так удастся немножко привыкнуть к собакам.
— Ладно, я пошёл.
Я потрепал по голове Соболя, по прежнему сидящего на руках Юигахамы.
— Угу. Пока.
— Пока.
Девушки попрощались со мной. Я вышел, слыша за дверью одинокое тявканье Соболя. И попытался отрешиться от мыслей о доме Юигахамы.
× × ×
Придя домой и поужинав, я залез под котацу и взялся за книжку.
Родители (вернувшиеся рано, редкий случай) уже легли спать, так что в гостиной оставались только мы с Камакурой. Правда, Камакура дрых без задних ног, свернувшись в клубок на котацу. Так что бодрствовал я один.
Дверь приоткрылась, и в гостиную скользнула Комачи в пижаме.
— Ещё не спишь?
— Ну, собралась уже ложиться, но хочу сначала кое-что сделать.
Она направилась на кухню.
— Всё равно, ложись пораньше.
— Угу.
Я в самом деле беспокоился, что она не спит в такой час перед экзаменом, но получил в ответ лишь короткое «угу». И услышал, как включилась плита. А потом как Комачи роется в шкафу. Подумал было, что она не может заснуть, проголодавшись, и решила себе что-то приготовить, но тут она вернулась в гостиную и подошла к котацу.
— Вот, держи.
— Э-э, спасибо.
Комачи сунула мне банку MAX Coffee. Я взял её и почувствовал, что она тёплая. Наверно, Комачи разогрела её в кастрюле с горячей водой. Просто потрясающая девчонка…
— Братик, твои ноги мне мешают.
Она отпихнула меня и залезла под котацу. И мы на пару прильнули к банкам кофе.
Комачи довольно вздохнула.
— Уже завтра.
— Да. Допьёшь – сразу ложись спать. Экзамен же.
После тёплого кофе всегда хорошо спится. Интересно, признают ли его когда-нибудь лекарством? Моё сердце забилось быстрее. Хех, хороший эффект. Если сказать это и сразу выпить, можно ощутить необычное чувство на фоне необычной сладости. Всем рекомендую.
Но Комачи думала совсем не о том.
— Не, я про Валентинов день. Ты же парень, ты должен быть возбуждён и заинтригован, да? — Удивлённо вздохнула она.
Надо же о чём она думает накануне экзамена… У принцессы нашего дома стальные нервы. Думаю, даже не надо спрашивать, готова ли она.
— Ничего подобного. Все мои мысли только о Комачи.
— Потому что братик меня слишком балует. Отвратительно. Себя бы так баловал.
— А я и себя балую. — Я отхлебнул MAX Coffee.
— Я не про то. Хотя сладким ты себя и правда балуешь.
Комачи засмеялась. Стоп, а чего это ты так просто гадости про меня говоришь?
Если она называет меня отвратительным, должно быть, я и правда ей отвратителен. Угу, хлопаю руками по котацу и слишком вокруг неё суечусь. Я и правда отвратителен.
— Кстати насчёт сладкого. Дай мне шоколада, шоколада дай.
— Я уже дала тебе сладкого.
Комачи подбородком показала на банку кофе в моих руках. Да нет, я не про то. Кофе тут не при чём. Я любви не чувствую, любви.
— …Комачи, а ты любишь братика?
— Не-а, — тут же ответила Комачи, беспечно улыбаясь. Я невольно заскулил.
Так значит… Что ж, это значит, что мы так хорошо ладим, что можем говорить такое прямо в лицо.
Шутим мы или насмехаемся, говорим о любви или неприязни, вне зависимости от слов мы показываем свои сокровенные чувства.
Пятнадцать лет вместе – это вам не шутка.
А что тогда начёт отношений между сёстрами или между ней и её матерью?
Они жили вместе дольше пятнадцати лет, под одной крышей, разделяя одни и те же воспоминания, одни ценности. И всё равно конфликтуют, всё равно не понимают друг друга? Как они тогда могут общаться с посторонними?
Наши отношения с Комачи не стали бы такими без её усилий. По сути за многое я должен быть благодарен именно ей.
…Но как бы то ни было, шоколад есть шоколад.
— Ну дай шоколада, дай, дай, дай…
Увидев, что я готов разреветься, Комачи разочарованно вздохнула, выползла из-под котацу и куда-то ушла.
Наверно, для неё это стало невыносимо… Но пока я в прострации валялся на полу, Комачи уже вернулась.
— Держи.
Она ткнула меня в спину и протянула что-то. Я повернул голову и увидел, что она протягивает мне коробочку в красивой обёртке.
— Это что, мне?
— Ну, он очень простой. Раз уж ты просишь… — Недовольно буркнула Комачи.
Я прижал коробочку к груди и начал благодарить, проливая слёзы. Да, она приготовила шоколад специально для меня. У меня потрясающая сестра…
Комачи озадаченно посмотрела на меня и криво усмехнулась.
— Если бы ты мог так упрашивать кого-то ещё, а не только меня, я была бы счастлива.
— Да кого же ещё я могу упрашивать? Стыдно же до жути… Если подумать, какой смысл в подарке, если его надо выпрашивать?
— Выходит, в моем шоколаде нет никакого смысла? — Сурово глянула на меня Комачи.
— Э-э… Нет… Ну, понимаешь, шоколад Комачи – это совсем другое дело. Он особый. Комачи самая милая, сама лучшая.
— Опять свои шутки шутишь, дряньтик. — Комачи поморщилась и вздохнула. — Но если кто-то вроде тебя, кто не слишком хорош в притворстве, принимает мой шоколад, пожалуй, я могу немного порадоваться.
На её лице появилась улыбка, заметно более взрослая, чем обычно. Лёжа под котацу, она пристроила подбородок на руки и посмотрела на меня тёплым взглядом.
Я смущённо хмыкнул и отвёл глаза. А Комачи неестественно засмеялась, тоже, наверно, от смущения.
— Что, небось сразу очень много очков Комачи получилось?
— Да нет, как раз очень мало, раз спрашиваешь.
Горько улыбнувшись, я хлебнул тёплого сладкого кофе. Он был таким сладким, что у меня даже губы начали слипаться.
