Малоопытность парня, тоже заводила и подогревала Димона, в то время как одуванчик с хваткой Спайка и железной рукой в бархатной перчатке меньше чем за час сделал из него восковую, податливую куклу, вертя им как желая, но не переходя куда-то в более интимный процесс, отчего Дима уже чуть ли не скулил. И как он докатился до такого?

Но любой игре рано или поздно приходит конец. Паша довёл до апогея свою игру и с жадностью, и каким-то сожалением осмотрел изученное до сантиметра, притягательное, сильное, крупное тело своего викинга и, решительно скинув болтающиеся и мешающие штаны с трусами, приблизил свой давно стоящий член к губам мужчины.

Приказа не понадобилось. Викинг с затуманенным развратным, полным животной похоти и желания взглядом понял всё сам, только вот не собирался он ничего делать.

Втянув сквозь зубы воздух, Паша не стал миндальничать и прорычал:

- Открой рот.

Мужчина, моргнув и втянув шумно воздух, замер. Где-то задним умом до Паши дошло, что этот самец не делал этого раньше или просто брезгует именно им, но свежее воспоминание и фантомное оставшееся чувство, как викинг приятно лизал, посасывал, жадно прикусывал, и целовал его пальцы ног и стопы, отодвинули версию про брезгливость, оставив только первый, что удивительно.

Сидеть на мощной вздымающейся груди и смотреть сверху вниз было неудобно одувану, но он сейчас не обращал на это внимания. Если сейчас он не заставит открыть рот своего викинга и сделать ему приятно, это будет крахом. У Паши есть всего одна попытка на это, и об этом знает не только он. Ладони одувана вдруг вспотели и кончики пальцев чуть дрогнули, а глаза широко распахнулись, разглядывая, вполне возможно, последний раз своего викинга и его побелевшие, плотно сжавшиеся губы. Всего одна попытка…

Прикусив губу, чтобы не застонать, Паша мягко коснулся рукой колючей щеки и погладил строптивого викинга, улыбнувшись. Его тонкие пальцы скользили по коже, пока не остановились на губах. Проведя пальцами по нежной коже, Паша наклонился к уху Димы, специально шумно дыша, и продолжая гладить губы, с усмешкой прошептал:

- Пугливый. Пугливый викинг.

Одуван почувствовал, как напрягся и дёрнулся под ним викинг, а потом его пальцы попали в горячий и влажный плен губ и языка.

Паша, чтобы не показать свою радость, аккуратно взял зубами мочку уха, оказавшуюся перед глазами, и слегка прикусив, стал её посасывать, так же как и чужие губы его пальцы. Через некоторое время в комнате раздалось влажное причмокивание, хриплое тяжелое дыхание и мычание. Когда спину и ноги начало сводить от неудобного сидения на широкой груди, одуван оторвался от покрасневшей припухшей, покусанной мочки и с наслаждением посмотрел на прикрытые веки мужчины и на то, как его три пальца ритмично и глубоко, то пропадают в горячем рту мужчины, то появляются снова в мокрой, блестящей слюне. Одуван, ещё пару мгновений «потрахав» пальцами чужой рот и понаблюдав, сбавил обороты. Его викинг был готов, и он чувствовал это, каждой частичкой своего обнажённого тела в прямом смысле слова. Паша прекрасно ощущал под собой все сокращения сухожилий и напряжённых мышц, на плечах, и грудной клетки Димона, поэтому-то ему даже не надо было оборачиваться назад, чтобы видеть как викинг, раскинув мощные покрытые густой порослью ноги, одной рукой дрочит себе член, а второй сжимает волосатую мошонку и слегка оттягивает её вниз, доставляя себе ещё больше удовольствия. Поменяв быстро своё положение так, чтобы голова его викинга находилась у его паха, Паша перенёс вес своего тела на занемевшие, пронзенные тысячами иголочек колени, убрал, под разочарованный вздох, свои пальцы изо рта мужчины, заменив их своим требующим срочного внимания членом, провёл нежной головкой по влажным губам и, стиснув зубы и рвано вздохнув, толкнулся вперёд, в жаркий рот, с рядом белоснежных зубов.

Димон, ощутив замену пальцев на член, вместо того чтобы остановиться, наоборот впустил в рот чужую плоть, начиная её с остервенением и жадностью сосать, пробовать на вкус, задевая зубами. Словно заведённый, он боялся остановиться и боялся того, что одуван может запросто прекратить это всё. Дима слабо понимал происходящее, получая небывалый кайф и теряясь в пространстве. Его только что трахал в рот сначала пальцами, а теперь и членом одуван, и он от этого тёк как сучка, хотя до этого никогда в жизни не пробовал никому делать минет и не испытывал желания это делать. Даже Туру он не делал. У них всё было тогда спонтанно и по-животному, а тут совсем другое. Светловолосый паршивец одуван, сидя голым задом на его груди, будто уловил его мысли, подсунув сначала свои тонкие пальцы, а потом и член. Да, Димон мог уже признаться себе в том, что эти тонкие, белые, будто выточенные из мрамора пальцы стали его личным фетишем, так же как и ступни одуванчика, которые он успел сначала обласкать мысленно за столом, а потом и в реале.

Пропустив под напором твёрдый, недлинный, но довольно толстый, с крупной головкой член одувана глубоко в глотку и чуть задев зубами чувствительную кожу, Дима носом втянул воздух и замычал от волны извращённого удовольствия, а когда услышал такое же мычание сверху, его вообще чуть не подбросило, заставив заработать рукой на своём члене ещё быстрее. Он смутно помнил, как вообще дрочить себе начал, но теперь от желания остановиться не мог, до тех пор пока на его грудь не улёгся спиной одуван и, вывернув руку, перехватил его член. Димон даже глаза открыл, не веря. Одувану должно быть очень неудобно, но по его сосредоточенному, хоть и раскрасневшемуся лицу было не видно. Парень вполне справлялся: жёстко, как и хотелось Димону сейчас, он дрочил ему, и так же жёстко и размашисто загонял свой член ему в глотку.

К сожалению Димона, вся эта бешеная, сводящая с ума скачка не могла продолжаться долго, и когда он понял по темпу и по искажённому лицу парня, что тот сейчас кончит, выгнувшись на нём дугой, от спазмов мышц на спине, схватил его за талию, чтобы поддержать, но одуван его опередил. Глаза парня опасно сверкнули предостерегая Диму от действий, и через секунду, войдя последний раз в его рот, парень с силой сжал основание члена Димы, заставляя его замереть в бессилии, и откинувшись полностью ему на грудь и сжимая рукой свой член, кончил в кулак. Димон же, сцепив зубы от возбуждения, широко раскрытыми глазами, как ребёнок, смотрел, как густая белая сперма стекает сквозь тонкие пальцы, капая на мошонку одувана и ему на шею тёплыми густыми каплями. От увиденного ему ещё больше захотелось кончить, но одуван крепко сжимал его член у основания, не давая разрядки.

Рыкнув, Димон двинул бёдрами, чтобы одуван закончил начатое, но тот, чуть переведя дыхание от оргазма, расслабленно улыбнулся ему и прикрыв на миг глаза, отпустил его член, чтобы в следующий миг, не с первого раза, неуклюже, на разъезжающихся ногах встать над Димоном и хрипло, со сталью в голосе, безжалостно проговорить:

- Ты забыл про наказание.

Димон даже моргнул пару раз, думая, не показалось ли ему, но нет, одуван, растрёпанный, с фингалом, с опухшей разбитой губой, разгорячённый и с кулаком собственной спермы, постояв над ним, как будто ожидая чего-то, и собравшись с силами, медленного переступил его, подхватил свои вещи, сверкнул жилистой, упругой, небольшой, округлой, но такой притягательной задницей и, пошатываясь пошёл, в сторону ванной.

Зарычав, Димон со злостью всё же додрочил себе, но момент был упущен. Кайфа, такого, как хотел, он не получил. Это была пародия. Уже откинувшись на мягкий ковёр, он лежал, играя желваками, раскинув руки и ноги, кипя от гнева, негодования и от неудовлетворённости, и пока не мог себя заставить встать, и пойти к одувану. Сейчас он мог что-нибудь и сотворить с пацаном…

Щелчок замка и звук закрывающейся двери немного отрезвил Димона, но было поздно. Ещё один упущенный момент, и одуван, который, быстро смыв с себя следы своего бессилия, кое–как, трясущимися руками натянул на себя пыльные грязные вещи, и как зомби, опустошенный до дна, с дырой во всю грудь, на негнущихся ногах, подхватил свою обувь и вышел из квартиры, стараясь не оборачиваться и не идти слишком медленно, и глупо надеяться до последнего, что его викинг окликнет. И окликнет не по имени и не по дурацкому “Воробей”.