Но нет. Викинг не станет этого делать.
Ещё одно разочарование и ещё один повод запрятать своего тёмного демона подальше, от себя самого и чужих глаз.
========== Глава 27 ==========
Тур проснулся от лая Спайка. В голове у него звенело и перед глазами двоилось. Мужчина дёрнул в сторону головой, чтобы найти лающего рота, но тут же сморщился и, зажмурившись, лёг обратно. Ему понадобилось минут пять, чтобы прийти в себя, собраться c силами и сделать следующую попытку встать. Кое–как сев и уперев руки в колени, Тур осмотрелся по сторонам в поисках Спайка, но так и не нашёл его. Пёс лаял на улице – окно было открыто нараспашку, впуская в освещённую утренними солнечными лучами комнату прохладный, утренний, свежий воздух. Схватившись рукой за чугунную от алкоголя голову, Тур осоловело осмотрел комнату. Квартира была не его, а звеняшки. Прикрыв на миг веки, мужчина попытался вспомнить, что было вчера, но из-за давящей, сжимающей голову словно стальной обруч боли в висках так и не смог этого сделать. Посидев ещё некоторое время, он не без усилия всё же открыл глаза и уставился на бутылку воды у дивана. Руки потянулись сами к живительной влаге. Бутылка, с громким бульканьем, и треском пластмассы, опустела быстро, заглушив сушняк, но не убрав последствия алкоголя. Вода и не смогла бы этого сделать – Тур пил неизвестно сколько дней, и в его крови плескался уже один спирт. Протянув вперёд ладонь, Тур уставился на нее, изучая, как она мелко тряслась и подрагивала, и сразу попробовал сжать её в кулак. Крепко сжать не получилось, сил не было, зато на кулаке, на костяшках обнаружилась кровь, уже запёкшаяся коричневой корочкой. Костяшки были сбиты, но боли, видимо спросонья и с бодуна, пока не чувствовалось. Глянув на предплечья, Тур не увидел ран. Руки были аккуратно замотаны чистым белым бинтом. Глядя непонимающе на них, Тур не мог вспомнить, кто и когда ему наложил повязки. Он помнил, как сорвал грязные, пропитанные кровью и сукровицей, разлохматившиеся и мешающие бинты, похожие на тряпки, день назад, вроде. Очередная бесполезная попытка вспомнить вчерашний день привела к приступу боли в висках и кислому комку в горле. Обведя расфокусированным взглядом чистую, прямо-таки вылизанную, с вымытыми до блеска (насколько это можно) полами комнату, Быков вновь посмотрел на руки. Квартира была Тохина, и он даже смутно вспомнил, как заставил неряшливого патлатого неоднократно убрать всё и навести порядок. Тур пил вискарь, и под его бдительным хмурым взглядом патлатый всё убрал. Без зуботычин не обошлось, и Тоха, кажется, ещё стирал свои вещи руками. Туру вроде даже пришлось показывать, как это делается, потому что Тоха этого не умел толком. Но это было давно… Может, с неделю назад, а может и меньше. В голове воцарился хаос даже от такого небольшого воспоминания, но Тур, выдохнув и стиснув зубы, встал с дивана и, шатаясь, пошёл в сторону туалета. Справив нужду, он вышел из туалета мрачнее тучи. На его члене была такая же запёкшаяся кровь, как и на руке. Голова закружилась, его повело в сторону, но Тур успел опереться о стену. Мысли начали отходить на задний план, потому что вдобавок к головокружению его стало мелко трясти. У него начался отходняк.
Добравшись до ванны, он еле забрался в чугунную, с высокими бортами, старую ванну, включил воду и, оперевшись о стену, чтобы не упасть и не замочить бинты, стал под струи воды. Он не чувствовал, что вода холодная. Он вообще ничего не чувствовал. Его бил озноб и трясло, как суку, а внутри росло желание сдохнуть прямо тут. Голова, казалось, сейчас взорвётся от боли и алкогольной мути на много-много кусков. Сколько же он пил? Когда мужчина почувствовал в полной мере, что стоИт под обжигающе ледяными потоками воды, он отлип от стены и не с первой попытки закрутил кран. У него не было сил, а озноб не только не прошёл, но и eсилился. Мышцы, как ему показалось, атрофировались, превратившись в комки желе. Сев на бортик ванны, Тур уставился опять на руки, на которых осталась не смывшаяся засохшая кровь. В пустой голове всё же провернулась большой оглоблей болезненная мысль, что он трахнул патлатого и порвал. И в лучшем случае только порвал. Сбитые костяшки на руке тоже что-то значили. Когда Тур пил, он не умел порой себя сдерживать, и любое слово и действие рядом находившихся могло вызвать в нём немотивированную агрессию, поэтому он пил очень редко и в малых дозах, чтобы держать себя в руках. Заставив себя встать, Тур, трясясь как осенний лист на ветру, голый пошёл в комнату, пока не расслышал как в подъезде зазвенели ключи, раздался лай Спайка, тихое шипение и сдавленное ругательство, а когда Тур уже был в коридоре, дверь открылась, и в квартиру вбежал рот.
Спайк был рад хозяину, подпрыгивал, скулил как щен, крутился, пытался ластиться боком и головой о ноги мужчины. Тур чудом удержался на ногах от ласк семидесятикилограммового пса. Зашедший следом за Спайком Звеняшка остановился у порога и напрягся, как струна. Он смотрел на Быкова из-подо лба, поджав губы и словно готовясь к обороне. Тур, нахмурившись, сначала хотел спросить у Тохи про вчерашнее, но остановился на полуслове, приоткрыв рот и разглядывая короткие, стоящие дыбом и торчащие в разные стороны, неровные, обкромсанные как попало, красные со светло-серыми корнями волосы. Лицо Тохи неуловимо изменилось и стало другим с такой причёской, если это можно назвать причёской. Он стал выглядеть старше, на свои года, жёстче и ещё бесшабашней. Поняв, что Тур огорошен и не собирается ничего делать, Тоха, чуть сморщившись, скинул кроссовки и, видимо, наученный горьким опытом по имени Спайк, не стал бросать обувь как попало, поставил их аккуратно у стены и, обойдя Тура, словно он всегда ходит около стен, направился в комнату. Тур сделал шаг и схватил его за руку, откуда только сила взялась, и легко, и даже с нежностью, будто не веря до конца своим глазам, провёл рукой по красным остаткам от волос. Тоха остановился, вздрогнул и замер.
Быков растерялся, не зная, что сказать и что делать дальше. Схватить пацана было странным, неожиданным для него самого порывом. Нахмурившись, Тур подрагивающей рукой ещё раз провёл по красным волосам, чуть сжал их и пропустив сквозь пальцы отпустил. Вопрос, хриплый и каркающий, вырвался у него сам:
- Зачем?
- Поменял стиль жизни, - спокойно, без язвительности ответил сразу Антон, будто готовился, и посмотрел Быкову в глаза.
Да, в словах Тохи не было той язвительности и яда, но яда хватало и в красноречивом, блестящем, упорном взгляде.
– Мне надо собираться, - проговорил Тоха резко, переводя взгляд за спину Тура и оставаясь всё так же стоять, не шевелясь, не сделав за всё время ни единой попытки вырваться.
- Куда? – не понял Тур, так и не выпустив Тоху, а наоборот прижимая тёплое и устойчивое тело к себе.
- На занятия, - немного повысив голос, ответил Тоха и всё же попытался отстраниться, когда понял, что почти вжат в обнажённого Тура.
Тур закрыл глаза от резкого приступа пульсирующей боли в висках и, сам не понимая, что делает, ещё сильнее (насколько возможно) прижал к себе парня дрожащей рукой, то ли надеясь, что не упадёт, то ли надеясь, что боль отступит.
- Я тебя порвал? – сквозь зубы, как только боль поутихла, спросил Тур, начиная чувствовать кожей заполошное биение сердца парня, которое даже в таком его хреновом состоянии, чувствовалось сквозь Тохину одежду как своё, которое билось быстрее и не так размеренно.
- Да пошёл ты, – вяло, с обидой огрызнулся Тоха, вывернулся из несильного захвата и пошёл в комнату.
Собрав рюкзак и побросав туда какие-то яркие коробки с тубой, Тоха достал свой телефон и, глянув на него, недовольно скривился. Стоять и следить, как он собирается, Тур не смог долго. Ему было хреново, и надо было с этим что-то делать и прямо сейчас, пока он мог себя контролировать.
- Где ключи от моей квартиры и телефон?
Тоха, уже схвативший свой рюкзак, обернулся к кровати и, наклонившись, подхватил с пола что-то. «Чем-то» оказались ключи Тура.
