В радарной Диана задумчиво покачивалась в кресле..

— Значит, нам осталось жить тринадцать дней…

— Да, тринадцать.

Бэрд подошел к экрану радара внешнего. наблюдения, нажал несколько кнопок.

Сказал поясняя:

— Когда плуми поняли, что мы делаем и для чего, они попросили оставить им наш передатчик. Я показал, как им пользоваться, и сам составил нечто вроде кода рисунков.

Экран засветился. На его мерцающей поверхности появилось неясное изображение. Донеслись высокие, звонкие звуки голосов плуми…

И Бэрд быстро принялся делать записи на листке бумаги. У него перехватило дыхание. Повернувшись к пульту связи, он нажал кнопку навигаторской и не отпускал ее до тех пор, пока на экране не появилось недоуменное лицо шкипера.

— Чего вы трезвоните, Бэрд? Что еще стряслось?

— Сэр, — взволнованно стал докладывать Джон, — плуми ведут передачу по коммуникатору с помощью диаграмм, которые я для них составил. Их двигатели работают хорошо. Они хотят переделать свои установки так, чтобы в несколько раз усилить действие притягивающих лучей.

— Ну и что из этого?

— Сэр! — Бэрд почти кричал. — Они хотят притянуть с их помощью «Никкола»! Они верят, что в состоянии отбуксировать нас на какую-нибудь кислородную планету, где помогут найти металл, который нужен для восстановления «Никкола». Они хотят это сделать, чтобы люди и плуми стали друзьями!

Переведя дыхание, Бэрд продолжал:

— Кроме того, есть еще одно чертовски интересное предложение. Они хотят обмениваться с нами опытом.

Шкипер молчал.

— Я думаю, — с жаром говорил Бэрд, — что плуми до встречи с нами считали себя единственной интеллектуальной расой в галактике. И они рады, что это оказалось не так. По-моему, первым металлом, который они стали использовать, был алюминий — как у наших предков медь. Следующий век вместо нашего железного у них был бериллиевый. Сейчас, возможно, перед ними стоит задача освоить железо, как перед нами — титан, бериллий и осмий. Наши культуры должны дружить и обогащаться взаимно!

Глаза шкипера смеялись. Мысленным взором он уже видел, как на еще неведомой планете его экипаж возрождает «Никкола». Вместе с плуми.

Это было в 16 часов 10 минут по бортовому времени — ровно через двенадцать часов после того, как прозвучал сигнал тревоги.

Ю. Шишина

ЧЕЛОВЕК — ЧЕЛОВЕКУ

Рисунки Ю. Макарова

Говорят, что мы ощущаем сердце лишь тогда, когда оно болит. Здоровому человеку сердце не причиняет никакого беспокойства, хотя в течение всей жизни оно ни на миг не прекращает свою работу. На состоянии сердца, как в зеркале, отражаются волнения — и радостные и неприятные, переутомление, старение, образ жизни. Долголетие зависит во многом от сохранности сердечной мышцы.

За последние 30 лет бурно начала развиваться хирургия сердца. Широко известны имена советских хирургов Бакулева, Вишневского, Петровского, Мешалкина и других, излечивающих сердце оперативным путем. Возвращение к нормальной жизни и деятельности людей, которые раньше страдали от врожденных пороков сердца, от осложнений на сердце вследствие других заболеваний или получили травму сердечной мышцы в результате несчастных случаев, — лучшее свидетельство труда наших ученых.

Дальнейшее развитие хирургии сердца неизбежно связано с новыми исследованиями. Уже сейчас, например, возник вопрос, можно ли будет когда-нибудь пересаживать человеку вместо больного сердца другое, здоровое? Можно ли сделать сердце искусственно — протезировать его, как протезируют руку, ногу? И может ли наука на современном уровне знаний ставить такие задачи?

Все эти проблемы решаются, конечно, не только в хирургических клиниках, где производятся операции на сердце, но и в экспериментальных лабораториях, на «дальних рубежах»…

Ученых-экспериментаторов с полным правом можно назвать разведчиками будущего, хотя их труд на первый взгляд кажется иногда далеким от жизни. Бесполезных открытий не бывает, сказал в одном из выступлений вице-президент АН СССР академик А. М. Лаврентьев. Нельзя говорить ученому: прекрати свои поиски, потому что они сейчас не нужны. Они будут нужны.

О таких поисках мы и хотим рассказать.

В приключенческом журнале «Всемирный следопыт» тридцать пять лет назад увидела свет повесть Александра Беляева «Голова профессора Доуэля».

С первых же страниц читателя захватывала полная превратностей судьба героя, который занимался совершенно неизвестными дотоле опытами по оживлению органов, взятых у свежего трупа. Он научился в течение долгого времени сохранять живыми отделенные от тела головы животных и в своих исследованиях подошел, наконец, к возможности оживления человеческой головы. Ассистент профессора Доуэля Керн решил присвоить труды учителя путем своеобразного научного «заимствования». Он поместил отделенную от тела мыслящую голову Доуэля по соседству со своим рабочим кабинетом.

«…Голова была прикреплена к квадратной стеклянной доске. Доску поддерживали четыре высокие металлические ножки. От перерезанных артерий и вен через отверстия в стекле шли, соединившись уже попарно, трубки с баллонами. Более толстая трубка выходила из горла и сообщалась с большим цилиндром…»

С помощью этой установки, разработанной самим Доуэлем и выполнявшей фактически роль сердца, доставляющего мозгу питание, Керн поддерживал жизнедеятельность головы и ежедневно заставлял ее мыслить и пользовался ею как источником новых научных идей, которые он выдавал потом за свои.

Чем больше подробностей узнавал читатель об опытах с головой профессора Доуэля, тем больше он проникался мыслью, что фантастика здесь в чем-то граничила, переплеталась с действительностью.

Выдумал ли автор эту историю от начала до конца? Талантливый профессор Доуэль и Керн были, конечно, чисто литературными персонажами. Но любопытен факт, что вслед за изданием повести в научном биологическом, а не популярном журнале была напечатана небольшая статья, в которой излагались результаты многолетних опытов двух ученых, С. С. Брюхоненко и С. И. Чечулина. Название статьи «Переживание головного мозга в условиях искусственного кровообращения» сразу же вызывало ассоциации с содержанием повести Беляева. Один из ученых, Сергей Сергеевич Брюхоненко — создатель аппарата искусственного кровообращения, предшественника всех современных аппаратов такого рода, подобно профессору Доуэлю, действительно занимался оживлением органов и целых организмов животных спустя несколько минут после их смерти.

С помощью этого аппарата — «автожектора», как назвал его сам Брюхоненко, хирург часами поддерживал кровообращение и жизнь в отделенной от туловища голове собаки. Очевидцы, присутствовавшие на демонстрации опыта, рассказывают, что голова, которая лежала на столовой тарелке, раскрывала пасть, глотала, настораживала при громких звуках уши.

Аппарат кровообращения, выполнявший роль искусственного сердца, выглядел громоздким и сложным комплексом различных механизмов, трубок и приспособлений. Такое сердце, конечно, не могло «биться в груди». Но профессор Брюхоненко и не преследовал этой цели.

Своими опытами он просто доказал, что кровообращение в Живом организме можно поддерживать искусственным путем хотя бы на время достаточное, чтобы выключить сердце для операции. Так открывались новые перспективы перед создавшейся хирургией сердца.