От неожиданности в горле советского разведчика предательски запершило. И это замешательство не осталось без внимания собеседника.

      'Упс! А этому то 'Кэмбриджскому сорванцу' цо тут потрибно? Интересно, его уже завербовали наши, или еще нет? Вот кому надо разведкой заниматься! А не всяким там шизофреническим дилетантам с пилотским дипломом в кармане. Эх, какая встреча у меня впустую пропадает! Сколько же всякого толкового я ему тут порассказать могла бы, ан фиг. Вон, сколько ушей кругом. Кстати, а не с ним ли меня так настойчиво пытался свести Дитрих. Хм... Или с кем-то из его тусовки... Гестаповцы же тут явно какой-то шпионский водевиль мудрили, пока я упорно кобенилась, и взрывала мозг своей бредовой техно-классической музыкальной теорией местным 'Spielleute'...'.

      -- Что с вами? Вы в порядке?

      -- Ничего, я в норме. Взаимно рад знакомству с вами. И, чем же я могу быть вам полезен, мистер Филби?

      -- Вы можете звать меня просто Ким. А полезны... Только частичкой ваших фантастических приключений. Что вы сами чувствовали, когда, болтаясь на неустойчивом взрывоопасном баллоне, и рискуя своей жизнью, отправляли в ракетный полет ваших героических мышей? Когда вы намерены увидеть нашу планету с лунной орбиты? Ну и, кончено же, когда вам дадут, наконец, полную свободу? Ведь если я правильно понимаю, вы пока не можете покинуть Родину вашего отца...

      -- Угу. Ну, что ж... Вот вам ответы на вашу телеграмму, Ким. Мышей я жалел всеми фибрами души, как невинных агнцев. Но, и гордился ими, как Дедал гордился своим Икаром. Орбита Луны ждет меня году, примерно в 53-м, а может, в 55-м. Если, конечно, политики не подгадят (а с них станется). Что же по поводу моей скорой свободы, то... то хотел бы и сам я это знать. Ни час, ни день этого радостного события мне, увы, неизвестны. В Румынию я был отпущен властями под плотное наблюдение, и под мое гранитное слово офицера. И, как видите, слово свое я все-таки сдержал. Впрочем, меня уже заверили, что с правительством Штатов как раз сейчас идут переговоры о моем возвращении, но пока, увы... Ну, а здесь я отдыхаю душой, когда мои конвоиры проявляют редкое, и тем вдвойне более ценимое мной великодушие, а вот, что будет дальше...

      -- Вы, наверное, большой хитрец, дорогой Адам. Что же вам мешало сбежать отсюда, при таком ненавязчивом контроле? Возможно, здесь вам просто предложили хорошие условия развития вашего проекта? Собираетесь прославить в веках не только себя, но и ваш с отцом Фаттерлянд?

      -- Мда уж, 'ненавязчивый контроль'. Вас бы на мое место. Запишите мои слова, дорогой Ким. Ближайшие пять лет Германии будет не до космических проектов. Лет через пять, если будем живы, встретимся и проверим это предсказание. Это, наверное, во-вторых. А во-первых... До ноября я дал слово, ждать доброй воли моих пленителей. Но, вы правы, вечно я здесь торчать не стану. В мире слишком много интересного, чтобы прозябать на одном месте. Даже и в 'золотой клетке'...

      -- Что ж благодарю вас. Дадите такое же интервью моим друзьям?

      -- Ваши друзья обойдутся. У русских есть поговорка - 'кто первым встал, того и тапки'. Вы оказались быстрее, а они пусть напрягут фантазию, и расскажут всему Свету душещипательную сагу о подлеце Пешке-Моровском, предавшем демократические идеалы Запада, и кровь своих соратников по защите Польши. И про то, как этот мерзавец, пресмыкался в плену перед своими тюремщиками, и вымаливал у них пощаду...

      -- Уж не оплеухами-ли своему надоедливому конвоиру, вы молили его о пощаде? Бросьте, Адам! Вы воевали только против агрессора, а ваши ракетные опыты даже в плену, лишь добавляют к вам уважения. После публикаций сентября и октября, вы взлетели на волне восхищения, и завоевали множество сердец. Вас никто не посмеет в голос обвинить в трусости или предательстве. В голос, никто. Это я вам обещаю, как человек хорошо знакомый с двуличной свободной прессой, умеющей поливать грязью даже недавних кумиров. Первая же газетенка, посмевшая громко тявкнуть на вас, и не сумевшая подтвердить свои источники, рискует потерять полугодовую прибыль в течение месяца, и они это знают. Вашей удаче будут завидовать и шептаться по углам. Станут задавать дурно пахнущие вопросы, и строить версии в аналитических статьях. Но бросить вам обвинение воткрытую, и без доказательств... Я прочел массу статей о вас, включая интервью с близко вас знавшими людьми, и совершенно точно знаю - такой человек, как вы, ни за что не станет никого, и ни о чем умолять. И это, теперь, известно не мне одному. А сегодня я узнал, что вы даже перед врагами умеете держать свое слово. Не хотите больше давать интервью - не нужно. Это ваше право. И я благодарен вам за то, что для меня вы сделали исключение. Если когда-нибудь мы увидимся с вами вновь, я очень надеюсь узнать, что вы, наконец, свободны, и снова движетесь к вашей космической мечте. Ведь это куда интересней войны, не правда ли? И напоследок, расскажите мне, если не сочтете нескромным, об аранжировке этих шикарных классических фрагментов, это ведь ваших рук дело?

      Через полчаса машина снова увозила советского разведчика в сторону временного пристанища СД. А сидевший рядом с шофером угрюмый обершарфюрер Шольц все еще прикладывал, к вздувшемуся от встречи с гравием затылку, холодный компресс...

       Ноябрьская научно-практическая конференция авиационных конструкторов оказалась мощным толчком авиационной научной мысли. От УПР НКВД на конференции помимо Старшего майора госбезопасности Давыдова, присутствовали недавно расконвоированные Петляков, Мясищев и Бартини. Туполева из ОКБ-29 не отпустили. Со стороны НКАП был Хруничев и шесть директоров авиазаводов. Помимо них, гостями конференции были с полтора десятков представителей авиационных институтов и испытатели из НИИ ВВС. Дебаты в Жуковском были жаркими, и не успев затухнуть по одним вопросам, тут же разгорались с новой силой по другим.

       Много спорили о целесообразности установки на бомбардировщиках носовой стойки шасси. Боролись за каждый килограмм веса и каждую лишнюю деталь. Развеивали слухи об опасности такого шасси из-за 'шимми' и раскачки хвоста, чтением отчетов НИИ ВВС о полетах с таким шасси двух модернизированных СБ-РК, и одного РДД. До хрипоты дискутировали о предложенном конструкторами Болховитиновым и Томашевичем 'хордово-панельном' методе сборки агрегатов самолета. Аналогичный метод предлагался в полученном разведкой проекте ракетного перехватчика, который Давыдов уже передал в опытное производство, но присутствующие на конференции конструкторы знать этого пока были не должны. В самом новом методе сборки, крыло собиралось из верхних и нижних половин на нейтральной хорде крыла, и замыкалось спереди носком и предкрылком, а сзади узлами навески механизации. Фюзеляж аналогично собирался из правой и левой половин на вертикальной оси. А для фюзеляжей больших самолетов была возможность сборки верхних, нижних и боковых панелей 'встык' прямо на лонжеронах. Преимущества перед новейшим плазово-шаблонным методом были достаточно серьезными. Рабочим на производстве теперь стало проще выполнять монтаж силового набора. Доступ к внутренним элементам обеспечивался полный, что позволяло резко ускорить и упростить процесс крепления элементов набора на обшивке, да и общую сборку агрегатов. Болховитинов даже привез с собой образцы панелей, и давал поглядеть всем желающим. После этого показа, основная дискуссия шла вокруг обоснованности утяжеления конструкции на 4-5 %, из-за необходимости добавления силовых сборочных узлов.

       После обеда, когда первая информация улеглась в мозгах, а страсти немного поутихли, за новый метод неожиданно встали горой Хруничев и директора заводов. В общем, процесс шел продуктивно. Решение о внедрении нового метода для многомоторных и для части одномоторных бомбардировщиков, появилось в письме к Правительству, написанном по итогам первого дня конференции. С этого момента, значительное количество конструкций самолетов должно было быть перепроектировано на новую схему. Схему, которая позволяла в несколько раз снизить трудоемкость в серийном производстве, и при этом существенно повысить качество внешних поверхностей обшивки. Небольшое увеличение массы при таких преимуществах после споров признали вполне допустимым. Следующей темой стали полученные из Сан-Диего чертежи крыла 'модели 32'...