-- Мы не будем этого здесь обсуждать! Пока вы должны помнить только одно. На Острове есть те, кто нам близок. И в свете ваших будущих заграничных поездок для Рейха и для Партии очень важно, чтобы вы были готовы подставить свое плечо в нужный момент. Вы готовы!
-- Вполне!
-- Вот и отлично! А у нас для вас есть подарок! Карл, принесите, пожалуйста, альбом.
'А то ж! Я ведь вам от всей души, не только плечо, но и бедро, и даже без малейшего душевного трепета локоть подставлю, ежели шо. В общем, останетесь мной довольны. Угу...'
Профессор легко поднялся и вернулся к столу с толстым фотоальбомом. Гесс открыл на заложенном месте и развернул фотографии перед гостем.
-- Вы узнаете этих людей?
-- Конечно! Это отец, а вот это мать. Но почему...
-- Переверните фотографию и прочтите, что там написано. А вот вам письмо вашей матери к этому мужчине вы узнаете ее почерк?
'Что еще за хрень! Йозеф и София 1920. Почему Йозеф, а не Йоган. Сменил имя, но зачем? 'Любимый и дорогой Йозеф...'. 'Нашему ребенку уже скоро год...'. Что с моей легендой? Есть проколы или нет? Залесский полностью подтвердит все, это точно. И к чему тогда эти фото и письмо?'.
-- А на этом фото, вот этих двух улыбающихся молодых людей вы узнаете?
-- Это, наверное, монтаж... У отца ведь не было братьев.
-- Ошибаетесь, дорогой Пешке. Вот тут вы как раз ошибаетесь. У вашего отца был кузен Йозеф, с которым они были очень похожи внешне. Он был старше вашего отца на три года. Так что вы не ошиблись, на первом фото вы действительно видели вашу мать и вашего отца. Вашего НАСТОЯЩЕГО отца. Теперь вам понятно, почему семья Пешке распалась в 1923-м году?
-- Гм. Вы хотите сказать, что мой отец бросил маму за то, что та предала его с другим человеком?
-- Мне понятно, сколь нелегко вам такое узнать про ваших близких. Но, увы... все это горькая правда, гауптман. Тот Йоганн Пешке, которого вы знали, как отца бросившего вас с мамой в Силезии, и который этим летом погиб в пожаре в Чикаго, вам вовсе не отец, хотя все же дальний родственник. А вот вашего настоящего отца (правда, фамилия у него совсем не Пешке) мы сумели разыскать... Пешке, вам плохо? Что с вами?!
'Обалдеть! Я думал скунс! Ну, прямо какое-то индийское кино тут у нас! 'У тебя на попе родинка, поэтому я твой брат, А я твоя бабушка...'. Это что за Содом с Гоморой?! Как это вообще звучит - нашелся отец у самозванца?! Почти что 'награда нашла героя'. И похоже оба эти ухаря верят в этот бред. Или они хорошие артисты. И мне-то что теперь делать?!'.
-- Успокойтесь, мой друг. Выпейте вина. Вот так. Это нелегко принять, но вы мужчина, в конце концов. Возьмите себя в руки!
-- Я в порядке, герр Гесс. Но я далеко не убежден, что все рассказанное вами, правда.
-- Ну, что ж, ваши сомнения нам с профессором вполне понятны. Завтра Клаус отвезет вас в лагерь и покажет вам Йозефа Кранца. Вашего отца. Тогда ваши сомнения растают как дым. Даже про легенду о проклятии вашего рода, с ним можно будет вдумчиво побеседовать...
'Какую еще нахрен легенду?!! Тьфу ты! Да я ту легенду на ходу сама себе из мухи выдула, чтобы хоть как-то объяснить свои кровные терки с покойным Рюделем и аполитичность Пешке! Так это что, мой провал что ли?! Уже все, приехали, или еще нет?! Только не похоже это все на провал. Мдя. Может, просто сразу шеи свернуть двум этим гадам, и последний бой тут принять? В штыки нахрен! В гранаты их мать в дет сад! Щас увидите, как умеют умирать польско-монгольские ветераны! Гм. Стоять! И кто же тогда в сороковом в Британию полетит? Бред какой-то! Бред и жуйня! И зачем им тогда меня выспрашивать насчет Швеции и Британии!? Ну, бред же! Ни хрена же я сейчас не розумею!'.
-- Кстати Йозеф написал вам короткое письмо. Вот, возьмите.
Поначалу строчки мелькали перед глазами разведчика, но вскоре Павла собрала волю в кулак, и вчиталась в написанный суровым готичским шрифтом текст послания.
-------------------------------------------------------------
Я не вправе называть себя твоим отцом. Адам.
Я ничего не сделал для тебя и твоей матери в этой жизни. И я не ищу себе каких-либо оправданий.
С Йоганном мы дружили в Санкт-Петербурге задолго до встречи с Софией. А с Софией я встретился позже в начале войны. Кто знает... Все ведь тогда могло сложиться совсем по-другому. Это к моей матери бежали твои родители во времена большевистской смуты. Так уж получилось, что София перед этим вышла замуж за Йоганна. Но полюбила она меня, а не его.
Ты рос без отца, и в этом виноват только я. Но я тогда сделал свой выбор, и считал его правильным. Жаль, что я ничего не могу тебе дать теперь. Ты сам всего добился в жизни, и вряд ли примешь от меня помощь. И все же я бы хотел хоть что-то сделать для тебя...
Стыдно ли мне сейчас перед Йоганном? Не знаю. Мы были молоды с Софией, и любили друг друга. Потом она осталась с Йоганном в Швеции, а я уехал и долго жил вдали от вас. Думаю, Йоганн давно простил меня. Теперь прошу о прощении тебя...
--------------------------------------------------------------
'Гм... Все это очень странно. Йоганн в Чикаго был только транзитным аэродромом для моего задания, и привязаться к нему я тогда не успела. Впрочем, иногда что-то шевелилось под моей толстой детдомовской кожей. Его смерть у меня тогда вызвала грусть и досаду на рациональную безжалостность гэбистов или прочих отморозков. А тут... Почерк в письме изменен качественно, но рука, несомненно, Йоганна. Хреновый из меня, конечно, графолог, но пару характерных закорючек я все же отследила. А еще там странное напутствие в конце - 'Для настоящего немца, помимо религиозности, бережливости и аккуратности в еде, есть еще кое-что столь же важное и даже намного важнее. Я имею в виду верность нашему Отечеству. Мы с Йоганном по-разному смотрели на это. А вот ты решай сам...' это же явно ретушированный кусок нашей с Йоганном чикагской беседы! Беседы, о которой, никто кроме меня и самого Йоганна не знал. Или знал? Что же он хотел мне сказать этим? Что все это подстава? Инсценировали его смерть, но зачем?! И чего тогда монгольский знакомый глазами улыбался на мое возмущение? Все спланировало НКВД? Да, ежкин кот! А эти идеологи германского величия купились на всю эту хрень, а теперь и сами хотят меня как лоха развести. Ну, дела-а...'.
Дальше в беседе Павла вела себя полностью спокойно. Все части мозаики сложились воедино, и теперь она уже могла просчитывать свои ответы и будущие шаги. Когда после короткого отдыха в отдельной комнате гость покинул шале, два соратника снова встретились у камина, чтобы обсудить итоги вербовки...
-- Как вы находите нашего гостя, Карл, он справится?
-- По-моему, дорогой Рудольф, это именно тот, кого вы ищете.
-- Мне понравились его харизма и вера.
-- Вы в этом уверены?
-- Даже если его миссия в Швеции ничего не даст, этот юноша нам пригодится. Вюст рассказывал мне о почти готовом проекте космолета...
-- Рудольф, все эти планы дело далекого будущего. Ни я, ни Вюст, ни Зиверс пока не готовы ходатайствовать о вложении серьезных денег в это дело, но... Но аргументы герра Пешке опровергнуть никто пока не смог, да и реальные таланты нашего гостя приводят в изумление.
