Керченский подпольщик позднее вспоминал: «Рано утром люди пошли туда (на Сенную площадь. — М.Т.), захвативши с собой, как указывалось в приказе, запас продовольствия на три дня. Шли туда и старики, и женщины с грудными детьми, и школьники. Мне приходилось говорить с некоторыми из них. Задавал вопрос: зачем они идут на площадь? Но этого они сами не знали. Никто из них в тот момент не думал, что немцы заберут их всех в тюрьму, ограбят, а затем всех поголовно расстреляют. Многие предполагали, что их хотят переселить куда-нибудь подальше от Керчи, которую нередко с кубанского берега и с кораблей обстреливали советские войска»[136]. Собрались, по документам керченского отделения ЧГК, около 7000 человек разного возраста[137]. Эта цифра была взята керченской ЧГК из показаний от 10 апреля 1943 г. попавшего в советский плен 2 января 1942 г. оберефрейтора 3 роты 173 противотанкового дивизиона 73 пехотной дивизии Курта Кольвитца[138]. По документам городской комендатуры I (V) 287 г. Керчь, количество евреев, собранных во время этой акции, было около 2500[139].
Всех явившихся построили в колонну по шесть и повели в городскую тюрьму. Тех, кто по дороге отставал из-за старости или по болезни, избивали и кидали на повозки. В тюрьме заключенным было приказано сдать ключи от своих квартир и указать точные домашние адреса коменданту тюрьмы. В крымском архиве сохранилось 28 таких записок, например: «Мазур Тевель Эльевич. Проживает по Кооперативному пер., 34. Ключи находятся у соседа Завадского. Скота нет»[140]. Затем у всех отобрали ценные вещи: часы, кольца, украшения. «Кто пытался скрывать ценности, деньги, тех беспощадно избивали. Одна женщина спрятала кольцо. Но фашисты нашли кольцо, и женщину всю ночь истязали так, что по всей тюрьме были слышны ее крики»[141]. Несмотря на холод, у всех посаженных в тюрьму были сняты сапоги, валенки, ботинки, костюмы и пальто. Многих женщин и девочек-подростков отделили от остальных заключенных и заперли в отдельные камеры, где насиловали и подвергали садистским пыткам[142].
Подросток Изя Гофман скрывался до 2 декабря, затем его схватили. «В тюрьме меня посадили в небольшую камеру, где уже находилось 75 человек. Там была и моя сестра Рая, она в то время уже родила. Изверги не только не оказали ей никакой медицинской помощи, но оторвали у нее новорожденного и бросили в уборную. Сидеть и спать в камере было не на чем. Кормили нас один раз в сутки солеными бычками. Воды не давали»[143].
В течение нескольких дней все евреи были расстреляны у противотанкового рва близ поселка Багерово в 4-х километрах от Керчи. Евреев на грузовиках подвозили к месту казни. После того, как жертвы снимали верхнюю одежду, их группами по десять человек отводили в противотанковый ров и ставили рядом с трупами спиной к экзекуционной команде, которая находилась на краю рва. По приказу «огонь» их убивали выстрелами в затылок или спину[144]. По показаниям бывшего служащего зондеркоманды 10б Роберта Барта, данным им в ходе Нюрнбергского процесса, во время этой акции были расстреляны около 2000 человек[145].
Временно избежали казни девять евреев, которые вместе с восемнадцатью нееврейскими врачами были призваны осуществлять медицинское, в частности, зубоврачебное обслуживание населения. Дальнейшая судьба этих людей неизвестна.
Памятный знак на погибшим крымчакам и советским военнопленным на Аджимушкайском переезде у г. Керчь. Фото: Г. Россолинский, 2005
Спустя несколько дней после расстрела в Багеровском рву немецкой полицией безопасности в Керчи был издан очередной приказ, обязывавший всех евреев, еще не явившихся на место сбора, явиться в полицию, а всех остальных керчан, знавших о местонахождении евреев, заявить об этом в полицию. Невыполнение приказа каралось расстрелом[146].
Весь декабрь 1941 г. не прекращался поиск скрывавшихся евреев. 29 декабря 1941 г. все, кого оккупантам удалось обнаружить, были расстреляны в том же рву.
Благодаря внезапному для немецко-фашистских захватчиков освобождению города советским десантом в ночь на 30 декабря 1941 г., в живых остались крымчаки Керчи. В акте керченского отделения ЧГК значится: «Как видно из документов, захваченных частями Красной армии в помещениях керченского гестапо и городской управы, фашисты готовили убийство новых тысяч неповинных людей. По плану гестапо 3 января 1942 г. должны были быть уничтожены еще несколько тысяч человек. Уничтожению подлежали крымчаки»[147].
После прихода Красной армии в город керчане бросились к Багеровскому рву разыскивать останки своих родных и близких. Ров на протяжении километра в длину, шириной 4 метра и глубиной 2 метра, был полон трупами[148].
14 мая 1942 г. город был вторично оккупирован. По сведениям из партийных источников, перед оккупацией наряду с партсовактивом и семьями коммунистов, партизан, командного состава РККА и красноармейцев эвакуироваться успели много евреев и крымчаков[149]. Однако, по мнению исследователей, в силу нескольких причин (несогласованность в действиях эвакуационной службы, неосведомленность о судьбе крымчакских общин в других городах Крыма, и, вероятно, консервативность мышления) значительная (по мнению В.И. Филоненко — большая[150]) часть крымчаков города осталась в оккупации вторично.
Акция по уничтожению крымчаков была проведена 22 июня 1942 г., по другим сведениям — 8–9 июля 1942 г.[151] «Какой тяжелый, ужасный день!…Сколько в этот день пролито слез и крови, ведь сейчас собрали всех крымчаков и факт, что их расстреляют…Обидно, что все это делает русский народ, все эти прихвостни… Ездят по домам, насильно берут невиновных людей и расстреливают», — записала в своем дневнике жительница Керчи, отражая, вероятно, участие русской вспомогательной полиции в сборе крымчаков[152]. По непроверенным данным, были расстреляны около 1500 крымчаков[153]. Расстрелы проводились на Аджимушкайском переезде: так, несколько свидетелей видели, как в июне-июле «машины подходили к противотанковому рву, как выводили из автомашин граждан Керчи, как их расстреливали…, как подходила серая закрытая машина, откуда выкидывали в ров детей возраста до десяти лет»[154], как «вещи убитых выбрасывали на автомашины и увозили, это можно было наблюдать ежедневно»[155].
Как и в других аналогичных случаях, квартиры уничтоженных людей были конфискованы; «после осмотра СД они были переданы либо комендатуре, либо муниципалитету»[156]. Особо активной проявила себя полевая жандармерия, которая «относительно евреев и крымчаков…делала все необходимое». Как следует из отчета этой службы от 30 июня 1942 г., почти ежедневно служащие жандармерии обнаруживали нескольких евреев и крымчаков с поддельными документами; все задержанные передавались местной команде СД «для дальнейшего обращения»[157]. Для расправы с евреями и крымчаками, как свидетельствовал позднее один из бывших служащих зондеркоманды Шухарт, использовалась также одна из нескольких находившихся в распоряжении айнзатцгруппы «Д» газовых автомашин — «душегубок»[158].
